Где-то на белом свете... (продолжение).

- Лерка, давай уже на ты, а? Всё-таки я тебя уже давно знаю, да и ты меня. Да и не… враг, вроде, как ты сначала думала. Ну, договорились?

- Договорились… дядь Серёж, - улыбнулось это… «великовозрастное»  и прелестное дитя.

- Почему же, Лерка, пользуюсь… Только вот… не здесь… не у вас…

- А у кого это, … не у нас? Вы меня с мамой боитесь? Или???

- Нет, Ребёнок, конечно же, нет. Ни тебя, ни… маму… Вику… я не боюсь, а очень даже, наоборот… Скорее, твоё молодо-вопрошаемое «или» здесь виновато. Просто, ты мало знаешь о технических подробностях мобильной связи, - улыбнулся Седой. – Может и к счастью,  а может… и нет…

- Это вы сейчас про что, дядя Серёж? Ой, извини, ты… про что? Правильно..???

- Правильно, Лерка. Иначе стану называть тебя Валерией, - улыбнулся Седой. – Хочешь?!

- Нет, ни за что, так меня мама называет, когда я провинилась. Лучше  так и называйте… называй… Ребёнком… Из… ва… ой… твоих уст  это не обидно звучит, а как-то даже… приподнимающе, вроде бы как, взрослая и… не совсем…

- У, Лерка, да ты… очень даже неглупый… Ребёнок, - заулыбались морщинки Седого. – Потому я тебя так и называю. Ребёнок с большой буквы!

- Хм, кто бы ещё сомневался, - фыркнула Лерка.

- Ладно-ладно, - примиряюще улыбнулся  Седой. – Не обижайся, мы же с тобой только начали… притираться друг к другу, так что трение неизбежно, но… всегда преодолимо… Особенно, если общаются умные и терпеливые люди, обладающие воспитанием и… тактом.

- А что такое… этот такт… Дядь Серёж?

-  Как-нибудь потом расскажу. Извини, сейчас времени маловато. Напомни мне просто про… «белые перчатки» и всё, как-то я и Племяшу про  это рассказывал, - улыбнулись морщинки Седого, а потом… немного… стали прямыми и… серьёзными…

- Племяшу? А кто это, дядь Серёж??? Ну, расскажи, ну, расскажи… ну расскажи, пожалуйста, ты так… с воодушевлением про него говоришь, - с присущим всем женщинам любопытством, иногда, загорающимся так, что его невозможно даже и думать погасить, пристала Лерка к Седому.

- Расскажу, Лерка, расскажу. А возможно, даже и познакомлю, если потом меня твоя мама… Вика  не проклянёт, - заулыбался Седой.

- Ну, смотри, ты обещал!

- Ладно, запомнил, Ребёнок, запомнил. А теперь, пока есть ещё пару минут, расскажу тебе кое-что, если позволишь… Видишь ли,  Ребёнок, когда то в молодости я служил в  отдельном разведывательном батальоне. Интересная структура была, особенно,  у нас, потому что развёрнуты были мы по штату военного времени, то есть полностью оснащены и личным составом и техникой… Было у нас четыре роты: первая – простая, как бы, для ординарной разведки;  вторая – более сложная, для глубокой разведки, серьёзной, в группах, маленьких, но опасных, «смертники», короче, в случае объявления реальной военной тревоги, оставался у них старшина и замполит роты, чтобы набрать новый штат, потому, как полагалось почему-то, что живыми из тех … десяти групп… уже никто не вернётся; ну а третья была – техническая интеллигенция, это была рота радиотехнической разведки, нормальные мужики, как по мне, но немного с придурью… технической…

- Дядь Серёж, ты же говорил, что рот было четыре. А четвёртая тогда, какая была?

-Ух ты, какая внимательная, вся в мать,- рассмеялся Седой. – А четвёртая была – рота радиоэлектронной борьбы (РЭБ). Серьёзные мужики, многое умели! И это было тода, Лерка, когда я ещё был молодым. А теперь…

- А что теперь?

- А теперь не задавай глупых вопросов и старайся и с подружками, даже, общаться в живую,  а вот по мобильному телефону, как можно меньше! Поняла?

- Поняла! Только ты меня, как и мама, начинаешь воспитывать… Она тоже мне все уши прожужжала про эти мобилки… - фыркнула Лерка.

- Лерка, это же потому, что о тебе заботятся, поверь мне. Не обижайся!

- Ладно, не буду, - улыбнувшись, ответила Лерка, с обычной женской  привычкой менять настроение  десять раз  за пять секунд.

И когда только успела научиться всем этим женским премудростям и хитростям, подмал про себя Седой?

- Серый, а ты, ведь, мне рассказывал про эти роты, только вот сам не сказал, в какой из них был. Дядь Серёж, колись, ты-то где служил?

 - Я то? Да так … «я в штабе был  …писарем», - заулыбались морщинки Седого и он, не выдержав, видно, нахлынувших воспоминаний заулыбался уже в голос, как умеют  делать это мужчины. Так задорно и заразительно, что и все вокруг улыбаются, не поняв, правда, почему и зачем, но всем, вдруг, становится весело. Даже Лерка стала улыбаться, но ей-то не привыкать, девчонка ещё, как-никак.

- Так всё-таки… Где?

А вот тут уже в ней просыпается,  а вернее, проявляется, извечное женское любопытство, бороться с которым Серый(Седой)  безуспешно пытался всю жизнь, но так и не смог победить в этой… «неравной битве», - подумал про себя Седой, вспоминая диалоги с матерью Лерки… с Викой…

- Я то был, как бы это выразиться поточнее, Лерка? О, «проходимцем», - заулыбался, вновь, Седой. – Мы всё время пытались где-нибудь пройти, только так, чтобы нас не заметили.

- Значит,  из этих… из «смертников»? – задала прямой вопрос в лоб, этот… «Ребёнок».

- Ну… Где-то так… Только вот, Лерка, давай ка мы закругляться, мне уже пора, - скомкал конец разговора Седой…

Единственное, что он себе позволил, это… погладил по прелестной головке, увенчанной копной непослушных красивых волос…

- Поговорим ещё, Ребёнок… Я так думаю!

…

На него смотрели два глаза… красивые… прекрасные… по-юношески максимально открытые… но  и также максимально открыто вопрошающие…

…

- Господи, а ведь она давно уже не… не Ребёнок и очень многое, если и не понимает, но чувствует точно, - подумал про себя Седой и… не сумев выдержать этого молодого пытливого и ясного взгляда, отвел свои глаза в сторону…

…

Подождём…