интервью с Дарьей Юргенс
- 27.05.22, 19:02
Актриса петербургского театра «Балтийский дом» Дарья Юргенс родом из Мариуполя.
В интервью «Петербургскому дневнику» она рассказала о том, почему ждала признания Россией республик Донбасса и как пыталась вывезти брата с Украины
.......
– Последние три месяца, пожалуй, ни один фильм не цитируют так часто, как «Брат 2» Балабанова?
– Да, я всегда говорила, что этот фильм – пророческий. Сколько в нем заложено смыслов, сколько нашей общей боли. Я точно знаю: если бы Сережа Бодров и Леша Балабанов сейчас были живы, они бы находились рядом с нами, со своей страной.
Все эти годы я верила, что та часть моей родной Украины, которую в 1991 году бессовестно оторвали от нас, окажется дома. Там живут наши люди, у нас один менталитет, язык, вера. Я могу об этом судить, я там провела немало времени. Мариуполь – город моего детства и юности.
Еще в советские годы разделение внутри Украины было огромным. Запад, Галичина, Волынь – это чуждая нам культура. По какому праву большевики взяли и заставили два совершенно разных народа жить в рамках одной республики?
– А если бы Украина пошла по пути той же Швейцарии, где есть «немецкие», «французские», «итальянские» регионы?
– Конечно, всё было бы нормально. Как-то бы уживались внутри одной страны и Причерноморье, и Донбасс, и Киев, и западные области. К сожалению, кто-то решил по-другому, ведь «украинизация» началась давно. Я люблю Петербург, но несколько раз в жизни я хотела вернуться в родной Мариуполь. А мама мне твердила: «Не смей! Где ты будешь работать? Русского театра скоро здесь не будет!» Это были ещё 90-е годы.
В 2013 году я увидела сон: ночь, кромешная тьма, иду по Мариуполю, а вокруг меня люди в черных камуфляжах. Я проснулась в ужасе. А вскоре начался Майдан. Я кричала, задыхалась от бессилия, не могла понять: почему его не разгоняют, почему власть бездействует? Уже тогда я знала – это конец Украины. Будет гражданская война, страшная и жестокая.
Последние три месяца я в основном молчу и просто молюсь за наших ребят. Боюсь за них. Понимаю, что идут военные действия, что потери неизбежны. Но я так хочу, чтобы они все вернулись живыми! И жду, когда свершится это великое – для меня и для очень многих людей – чудо. Тогда я точно скажу, что мы все – дома.
– Какими были для вас эти восемь лет?
– Сразу после Майдана умерла моя мама. Они с папой оба похоронены в Мариуполе. Русские люди: мама – ленинградка, блокадница, отец – из уральской глубинки. Восемь лет я не могу приехать на их могилы, мне был запрещен въезд на Украину! Конечно, я хотела, чтобы Донбасс вернулся в Россию вместе с Крымом. Но этого не произошло. Наверное тогда мы, действительно, не были готовы к полномасштабной войне – ни экономически, ни технически, ни в военном плане.
Все эти годы я жила надеждой. Многие мои знакомые уже не верили, а я твердила: «Этот день наступит». Ну не может Россия оставить своих людей, не может этого быть и всё!
Однажды вечером я включу телевизор и услышу в новостях, что мы признаем ДНР и ЛНР, берем их под свою защиту. Люди там все это время ждали, не сдавались, жили под обстрелами. Помню, донецкие артисты приехали в наш театр «Балтийский дом» на гастроли. Мне поручили вручать им дипломы. А как представить, откуда они? ДНР официально не признана. Услышав «Украина», актёры категорически заявили: «Нет. Мы – не Украина». Я в замешательстве выхожу на сцену, не знаю, что говорить. И вдруг озарение! Я сказала, что вручаю этот диплом... своим землякам. Люди в зале зааплодировали. Это было и трогательно, и очень тяжело.
– Больно видеть разрушенный Мариуполь?
– Очень. Там я провела самые счастливые годы жизни. В Донецком драматическом театре играли мои родители. До Майдана я постоянно туда ездила со своими детьми, мне не нужны были никакие заграничные курорты. А сейчас мой город стерт с лица земли, мой дом разрушен. Конечно, больно.
Главное, что я смогла вывести брата из этого ада! Он жил в Мариуполе все эти годы. Когда он приезжал ко мне в гости в 2018 году, я пошла на Смоленское кладбище к Ксении Петербургской, купила образок Богородицы и повесила ему на шею. А он у меня атеист, историк! И вот сейчас он вернулся ко мне – живой, с этой маленькой иконкой на шее.
Два месяца я ничего не знала о его судьбе. Сходила с ума, искала через знакомых, через сайты и форумы. И мне помогли. Его нашли и вывезли из Мариуполя ваши коллеги: британский журналист Грэм Филлипс и донецкий военкор Елена Бобкова. От всего сердца хочу их поблагодарить! Во время этих страшных событий для многих людей именно журналисты стали ангелами-хранителями: помогали выбраться из зоны боевых действий, найти родственников, возили гуманитарку.
У нас в Петербурге люди тоже молодцы. Сейчас мы оформляем брату гражданство. Конечно, бюрократии и разных формальностей много. Но вот я вижу как к миграционным центрам на такси привозят стареньких бабушек и дедушек – из Краматорска, Мариуполя. Многим тяжело из машины выйти. К ним спускаются сотрудники, помогают оформить документы прямо там, в такси. Важно, чтобы к людям относились с добротой.
– Что ваш брат рассказал о событиях в Мариуполе, о начале операции?
– Больше всего его поразило количество несчастных брошенных стариков! Дети уехали, а их оставили. Они бродили по городу голодные, обессиленные. Физически не могли добыть воду или дрова, чтобы что-то приготовить на костре. Выживали благодаря хлебу, который привозили наши военные.
Второе, что поразило: это люди из Львова, Ивано-Франковска, Винницы, которые войны даже «не нюхали». В самые первые дни они уехали в Польшу, Германию, Голландию, Англию – на дорогих машинах, получать статус беженца. А потом туда хлынул настоящий поток с Юго-Востока, люди бежали от военных действий! Но им в Европе сказали: всё, вас уже много, извините. Тогда «уехавшая» Западная Украина стала сдавать этим несчастным свои квартиры – за огромные деньги! И они говорят, что это одна страна?
– Хотя Украина серьезно работала с населением юго-восточных регионов, «создавая» единую нацию.
– Да, всё так. Начиная с детского возраста. Я и учебники их видела. Там написано, что украинцы воюют с Россией с 2014 года. Украина пыталась «купить» Мариуполь. Туда вкладывались деньги, город в последние годы расцветал. Некоторые люди, пережив ужас Майдана, успокоились, привыкли к новой реальности, начали отрекаться от Донбасса. Людям в Донецке это было очень больно.
Но ведь рано или поздно правду узнают. Сила же в правде!
Конечно, сложно сразу осознать и принять, что тебе так врали – тотально, на государственном уровне. Когда-нибудь люди, и я говорю сейчас о всей Украине, поймут, как гадко их использовали. В Мариуполь вернутся сбежавшие от военных действий жители. А те, кто остался, расскажут им, что творилось в городе.
Любая война закончится миром. Всё будет хорошо. Мы снова будем вместе, как раньше. И мой любимый Мариуполь будет прекраснее прежнего.
– Реакция части общества на спецоперацию стала для вас шоком?
– Невыносимо было это слышать: «Мне стыдно, что я русский!»
А мне за них было стыдно! Стыдно, что есть люди, которые могут оставить Родину, когда она в такой тяжелой ситуации. У меня был период, когда мне хотелось бежать куда глаза глядят. По одной причине – я не могла видеть уничтожение своей страны. В 1991 году ее продали за кусок бушевского окорочка, за джинсы и чипсы. Я за чипсы не продаюсь. Тогда мне было действительно стыдно. А сейчас я горжусь страной. Сейчас идет возрождение, спасение нашей совести, которую мы тогда потеряли.
– Откуда у части нашего общества эта странная нелюбовь к своей стране?
– Когда пришла перестройка, как-то мгновенно все развалилось. В одночасье растоптали то, что нам было дорого. Народы поссорили. Из великой страны мы превратились в помойку: на улицах появились наркоманы, бомжи. Это произошло так быстро, вот буквально на глазах. Как хлеб, который не убрали в пакет и он тут же заплесневел. Кто-то, хотя и выживал с трудом, смог сохранить в себе любовь и уважение к Родине. А кто-то не смог.
Если эти люди искренне считают, что где-то в мире есть прекрасное место, где им будет лучше, где им будет хорошо и легко дышать, пусть отправляются туда. Правда, зачем мучиться? Тем более некоторые из них сидят, ничего не делают, только хают Россию с утра до вечера и портят настроение окружающим. Пусть уезжают! А мы останемся здесь – зомбированные, в тельняшках. Зачем жить в ненавистной, отвратительной «этой стране», где им так плохо?
– А возможно, им здесь всё-таки хорошо? Комфортно и безбедно?
– Вот это уже другой вопрос... Страшно, когда люди, для которых всё решают деньги, учат наших детей не верить в свою страну. Не верить в своих солдат, которые идут на смерть ради нас. Знаете, к тем, кто распространяет ложь про наших военных, я чувствую даже не злость или ненависть, а какую-то брезгливость. Точно так же после Великой Отечественной пытались очернить нашу армию. Чем нелепей и страшнее ложь, тем она правдоподобнее. Всегда были герои и предатели, добро и зло, Бог и дьявол. Всегда идёт эта война.
– Что бы вы сказали нашим военным?
– Чтобы они держались. Чтобы они верили в нас. Как и мы верим в них. Они должны знать, что вся страна молится, переживает, ждёт их домой. Ждёт с победой! Я их всех одинаково люблю: российских военных, добровольцев и этих невероятных, сильных людей Донбасса. Они все сражаются за нашу большую Родину, за объединение родных, которых когда-то разлучили. Они защищают нас всех. Их родителям – низкий от меня поклон.
– Дарья, если бы вам предложили поехать в Мариуполь восстанавливать местный драматический театр?
– Если страна направит, поеду. Да, если бы предложили и «Балтийский дом» отпустил, то согласилась бы.
Это же театр, на сцену которого выходили мои папа и мама.
В интервью «Петербургскому дневнику» она рассказала о том, почему ждала признания Россией республик Донбасса и как пыталась вывезти брата с Украины
.......
– Последние три месяца, пожалуй, ни один фильм не цитируют так часто, как «Брат 2» Балабанова?
– Да, я всегда говорила, что этот фильм – пророческий. Сколько в нем заложено смыслов, сколько нашей общей боли. Я точно знаю: если бы Сережа Бодров и Леша Балабанов сейчас были живы, они бы находились рядом с нами, со своей страной.
Все эти годы я верила, что та часть моей родной Украины, которую в 1991 году бессовестно оторвали от нас, окажется дома. Там живут наши люди, у нас один менталитет, язык, вера. Я могу об этом судить, я там провела немало времени. Мариуполь – город моего детства и юности.
Еще в советские годы разделение внутри Украины было огромным. Запад, Галичина, Волынь – это чуждая нам культура. По какому праву большевики взяли и заставили два совершенно разных народа жить в рамках одной республики?
– А если бы Украина пошла по пути той же Швейцарии, где есть «немецкие», «французские», «итальянские» регионы?
– Конечно, всё было бы нормально. Как-то бы уживались внутри одной страны и Причерноморье, и Донбасс, и Киев, и западные области. К сожалению, кто-то решил по-другому, ведь «украинизация» началась давно. Я люблю Петербург, но несколько раз в жизни я хотела вернуться в родной Мариуполь. А мама мне твердила: «Не смей! Где ты будешь работать? Русского театра скоро здесь не будет!» Это были ещё 90-е годы.
В 2013 году я увидела сон: ночь, кромешная тьма, иду по Мариуполю, а вокруг меня люди в черных камуфляжах. Я проснулась в ужасе. А вскоре начался Майдан. Я кричала, задыхалась от бессилия, не могла понять: почему его не разгоняют, почему власть бездействует? Уже тогда я знала – это конец Украины. Будет гражданская война, страшная и жестокая.
Последние три месяца я в основном молчу и просто молюсь за наших ребят. Боюсь за них. Понимаю, что идут военные действия, что потери неизбежны. Но я так хочу, чтобы они все вернулись живыми! И жду, когда свершится это великое – для меня и для очень многих людей – чудо. Тогда я точно скажу, что мы все – дома.
– Какими были для вас эти восемь лет?
– Сразу после Майдана умерла моя мама. Они с папой оба похоронены в Мариуполе. Русские люди: мама – ленинградка, блокадница, отец – из уральской глубинки. Восемь лет я не могу приехать на их могилы, мне был запрещен въезд на Украину! Конечно, я хотела, чтобы Донбасс вернулся в Россию вместе с Крымом. Но этого не произошло. Наверное тогда мы, действительно, не были готовы к полномасштабной войне – ни экономически, ни технически, ни в военном плане.
Все эти годы я жила надеждой. Многие мои знакомые уже не верили, а я твердила: «Этот день наступит». Ну не может Россия оставить своих людей, не может этого быть и всё!
Однажды вечером я включу телевизор и услышу в новостях, что мы признаем ДНР и ЛНР, берем их под свою защиту. Люди там все это время ждали, не сдавались, жили под обстрелами. Помню, донецкие артисты приехали в наш театр «Балтийский дом» на гастроли. Мне поручили вручать им дипломы. А как представить, откуда они? ДНР официально не признана. Услышав «Украина», актёры категорически заявили: «Нет. Мы – не Украина». Я в замешательстве выхожу на сцену, не знаю, что говорить. И вдруг озарение! Я сказала, что вручаю этот диплом... своим землякам. Люди в зале зааплодировали. Это было и трогательно, и очень тяжело.
– Больно видеть разрушенный Мариуполь?
– Очень. Там я провела самые счастливые годы жизни. В Донецком драматическом театре играли мои родители. До Майдана я постоянно туда ездила со своими детьми, мне не нужны были никакие заграничные курорты. А сейчас мой город стерт с лица земли, мой дом разрушен. Конечно, больно.
Главное, что я смогла вывести брата из этого ада! Он жил в Мариуполе все эти годы. Когда он приезжал ко мне в гости в 2018 году, я пошла на Смоленское кладбище к Ксении Петербургской, купила образок Богородицы и повесила ему на шею. А он у меня атеист, историк! И вот сейчас он вернулся ко мне – живой, с этой маленькой иконкой на шее.
Два месяца я ничего не знала о его судьбе. Сходила с ума, искала через знакомых, через сайты и форумы. И мне помогли. Его нашли и вывезли из Мариуполя ваши коллеги: британский журналист Грэм Филлипс и донецкий военкор Елена Бобкова. От всего сердца хочу их поблагодарить! Во время этих страшных событий для многих людей именно журналисты стали ангелами-хранителями: помогали выбраться из зоны боевых действий, найти родственников, возили гуманитарку.
У нас в Петербурге люди тоже молодцы. Сейчас мы оформляем брату гражданство. Конечно, бюрократии и разных формальностей много. Но вот я вижу как к миграционным центрам на такси привозят стареньких бабушек и дедушек – из Краматорска, Мариуполя. Многим тяжело из машины выйти. К ним спускаются сотрудники, помогают оформить документы прямо там, в такси. Важно, чтобы к людям относились с добротой.
– Что ваш брат рассказал о событиях в Мариуполе, о начале операции?
– Больше всего его поразило количество несчастных брошенных стариков! Дети уехали, а их оставили. Они бродили по городу голодные, обессиленные. Физически не могли добыть воду или дрова, чтобы что-то приготовить на костре. Выживали благодаря хлебу, который привозили наши военные.
Второе, что поразило: это люди из Львова, Ивано-Франковска, Винницы, которые войны даже «не нюхали». В самые первые дни они уехали в Польшу, Германию, Голландию, Англию – на дорогих машинах, получать статус беженца. А потом туда хлынул настоящий поток с Юго-Востока, люди бежали от военных действий! Но им в Европе сказали: всё, вас уже много, извините. Тогда «уехавшая» Западная Украина стала сдавать этим несчастным свои квартиры – за огромные деньги! И они говорят, что это одна страна?
– Хотя Украина серьезно работала с населением юго-восточных регионов, «создавая» единую нацию.
– Да, всё так. Начиная с детского возраста. Я и учебники их видела. Там написано, что украинцы воюют с Россией с 2014 года. Украина пыталась «купить» Мариуполь. Туда вкладывались деньги, город в последние годы расцветал. Некоторые люди, пережив ужас Майдана, успокоились, привыкли к новой реальности, начали отрекаться от Донбасса. Людям в Донецке это было очень больно.
Но ведь рано или поздно правду узнают. Сила же в правде!
Конечно, сложно сразу осознать и принять, что тебе так врали – тотально, на государственном уровне. Когда-нибудь люди, и я говорю сейчас о всей Украине, поймут, как гадко их использовали. В Мариуполь вернутся сбежавшие от военных действий жители. А те, кто остался, расскажут им, что творилось в городе.
Любая война закончится миром. Всё будет хорошо. Мы снова будем вместе, как раньше. И мой любимый Мариуполь будет прекраснее прежнего.
– Реакция части общества на спецоперацию стала для вас шоком?
– Невыносимо было это слышать: «Мне стыдно, что я русский!»
А мне за них было стыдно! Стыдно, что есть люди, которые могут оставить Родину, когда она в такой тяжелой ситуации. У меня был период, когда мне хотелось бежать куда глаза глядят. По одной причине – я не могла видеть уничтожение своей страны. В 1991 году ее продали за кусок бушевского окорочка, за джинсы и чипсы. Я за чипсы не продаюсь. Тогда мне было действительно стыдно. А сейчас я горжусь страной. Сейчас идет возрождение, спасение нашей совести, которую мы тогда потеряли.
– Откуда у части нашего общества эта странная нелюбовь к своей стране?
– Когда пришла перестройка, как-то мгновенно все развалилось. В одночасье растоптали то, что нам было дорого. Народы поссорили. Из великой страны мы превратились в помойку: на улицах появились наркоманы, бомжи. Это произошло так быстро, вот буквально на глазах. Как хлеб, который не убрали в пакет и он тут же заплесневел. Кто-то, хотя и выживал с трудом, смог сохранить в себе любовь и уважение к Родине. А кто-то не смог.
Если эти люди искренне считают, что где-то в мире есть прекрасное место, где им будет лучше, где им будет хорошо и легко дышать, пусть отправляются туда. Правда, зачем мучиться? Тем более некоторые из них сидят, ничего не делают, только хают Россию с утра до вечера и портят настроение окружающим. Пусть уезжают! А мы останемся здесь – зомбированные, в тельняшках. Зачем жить в ненавистной, отвратительной «этой стране», где им так плохо?
– А возможно, им здесь всё-таки хорошо? Комфортно и безбедно?
– Вот это уже другой вопрос... Страшно, когда люди, для которых всё решают деньги, учат наших детей не верить в свою страну. Не верить в своих солдат, которые идут на смерть ради нас. Знаете, к тем, кто распространяет ложь про наших военных, я чувствую даже не злость или ненависть, а какую-то брезгливость. Точно так же после Великой Отечественной пытались очернить нашу армию. Чем нелепей и страшнее ложь, тем она правдоподобнее. Всегда были герои и предатели, добро и зло, Бог и дьявол. Всегда идёт эта война.
– Что бы вы сказали нашим военным?
– Чтобы они держались. Чтобы они верили в нас. Как и мы верим в них. Они должны знать, что вся страна молится, переживает, ждёт их домой. Ждёт с победой! Я их всех одинаково люблю: российских военных, добровольцев и этих невероятных, сильных людей Донбасса. Они все сражаются за нашу большую Родину, за объединение родных, которых когда-то разлучили. Они защищают нас всех. Их родителям – низкий от меня поклон.
– Дарья, если бы вам предложили поехать в Мариуполь восстанавливать местный драматический театр?
– Если страна направит, поеду. Да, если бы предложили и «Балтийский дом» отпустил, то согласилась бы.
Это же театр, на сцену которого выходили мои папа и мама.
0
Коментарі