ГоризонтУлит (начало)

Он смотрел на мир глазами, в которых можно было прочитать пару статей из журналов типа Космополитан или Птюч, и увидеть законы мироздания в действии, а его мысли походили на скоморохов, такие же ярко-расписанные, но глуповатые, впрочем этим-то они и привлекали, вертясь персонажами детской карусели, повторяясь снова и снова, но не оставаясь на месте, в общем он был самым обычным Улитом.

Он часто восторженно думал: какие же мы все разные! (Но кто не думал?!) И краснословья ради добавлял, что различия эти вроде оберток на конфетах, вроде ряби на песке морского дня. А может общие черты и были, вроде все мы варимся как раки по весне в одном котелке… Если бы он знал, что такое шахматы, то непременно проассоциировал саму жизнь и наши роли в ней с шахматной доской и жизнью шахматных фигур: есть законы, которым мы подчиняемся, есть границы, за которые мы не выходим, иначе…, иначе выйдем из …, из игры. Или нет?

Его знакомый Кузнец был тем, что называют конь, но плюс к тому умел откидывать коленца (и даже ляжки). Он сигал вверх, с силой выпрямляя неестественно вывернутые назад ноги, и кричал, вопил (может и от страха):

- О! Небо! Какое небо! Это что-то! - картинно застывал сверху и стремительно валился вниз, от чего закрадывались мысли, не стало ли одно из таких приземлений причиной необычных изгибов его конечностей.

Оказавшись на земле и немного оклемавшись, роняя слезы умиления (а может и боли) полз и шептал, словно в экстазе (а может и шоке):

- Трава, это дар! Как она пахнет!

А потом снова в небо, и опять на землю, словно трава была дурман-травой, а небо – веселящим газом. Он был из породы восторженных, которые всем бурно восторгаются, при чем для восторгов, как и для разочарований реальные поводы особо не нужны, мы всегда можем их придумать. Однако, все что уже сказано про Кузнеца не так важно, по сравнению с тем, что это именно он рассказал Улиту о том, что называлось скучным словом «горизонт», но было столь же недостижимо, необъятно и оттого великолепно для Улита, что ради него хотелось… жить. Горизонт незаметно стал богом Улита и верой в его красоту, силу, мудрость он сшил разрозненные картины своей недолгой улиточьей памяти (хотя улиточья синоним медленная, тогда как медленная память может быть недолгой?!). Иногда ему казалось странным, что такой бог выбрал своим глашатаем безбашенного Кузнеца, но спорить с богом – это последнее дело, тем более что (тут уж ничего не возразишь мудрости бога) именно Кузнец смог поселить в Улита веру. Хотя сам Кузнец явно был не монархистом, то, что называют, без царя в голове, Кузнец имел целый пантеон (что-то по типу Верховной Рады) богов, от бога Алычового цвета осенних листьев, до бога Ядовитых волосков на гусеничном теле. Впрочем, Улит не раз думал, что за всем этим стоит один и тот же бог, просто у него много обличий (типа представитлей), а Кузнец так стремительно всем восторгается, что просто не успевает соединить разрозненные картинки. Улит не спорил, но предпочитал целостное видение, он вообще был очень цельным, в отличие от Кузнеца, который мог и ноги отбросить, но на то он и Кузнец ему ноги отбросить – в гроб не сыграть.

Постепенно Улит начал мечтать лишь об одном: узреть бога, воссоединиться с ним не только мысленно, но и зрительно (тут зародилось понимание к людям, малевавшим иконы) и с трепетом стал смаковать, как лист винограда, мысль о хадже, выбрав в проводники Кузнеца, хотя они и не сходились характерами, да не в характерах дело: маслом надо мазать хлеб, овощи хороши в виде оправы к хорошо приготовленному мясу, характеры могут быть разными, главное подходить друг другу в своих ожиданиях. И ничего что один из вас возносится к небу, все равно он всегда возвращается к вам, на землю... Разные мы разные, да только котелок (ну тот, в котором еще раки) один на всех…