Жить, а не существовать

Светлана СВЕТЛИЧНАЯ. Она по-прежнему хороша собой. Подчеркнуто элегантна и азартно смела. Сама себя называет «королевой эпизода», а главную роль сыграла в своей жизни. Мужчины в этой жизни были всегда рядом с ней — отец, муж, сыновья, поклонники…

— Есть ли в по-сути женской актерской профессии, предполагающей стремление нравиться, «реальные мужики»?

— Сейчас видоизменились мужчины. Они какие-то стали субтильные. Все — красивые, но не мужики. Особенно молодые ребята почему-то считают, что, сыграв роль, надо продолжать ее в жизни. Запутывают людей и себя. Реальный мужик — это мой муж Владимир Ивашов — он был интеллигентным, настоящий граф. Это — Алексей Петренко, Михаил Ульянов, Алексей Баталов, Жора Юматов. Все из моего поколения — чуть старше или чуть младше. Они не притворялись — такие, какие есть. Они — настоящие. Они не играют. Хотя эти настоящие мужчины никогда не путали профессию с жизнью. Они великолепные мужчины в своих ролях на экране и не менее потрясающи в жизни. Володя Ивашов, каким на экране был таким и в жизни.

— Выражение «светлая память» идеально в отношении Владимира Ивашова.

— Если бы я вышла замуж за какого-нибудь другого человека, то сейчас бы вы разговаривали с совершенно другой Светланой. Володя очень мудрый был. Это я сейчас в своем возрасте чувствую, что помудрела, изменились взгляды, перестала суетиться. Володя никогда не суетился, не лебезил ни перед кем, никогда не притворялся и меня к этому призывал. Но он видел, что я вся такая верченая, должна пококетничать, потанцевать, похохмить — сидит во мне все это. Могла гулять до утра. И Володя в этом смысле меня притормаживал и уводил. Но так — очень мягко. Он меня, как лошадку норовистую, упорной лаской и своей уверенностью удерживал. И мне это было на пользу. Я благодарна судьбе, что я когда-то увидела «Балладу о солдате», влюбилась в Алешу Скворцова, и этот человек стал моим спутником жизни, стал отцом наших двух сыновей, моим супругом Володей Ивашовым. И сейчас, не смотря на то, что прошло уже тринадцать лет, как он ушел из жизни, я ловлю себя на том, что мне нравятся мужчины, в которых есть какие-то черты характера Володи.

— Поэт сказал: «Времена не выбирают,в них живут и умирают. Большей пошлости на свете нет, чем клянчить и пенять, будто можно те не эти, как на рынке поменять».

— Когда вижу какое-нибудь безобразие, хамство, вранье, ложь, посещала такая мысль: хорошо, что я уже доживаю. Я не хочу родиться заново в это время. Я оттуда. И как бы не хаяли советское время, но там была душевность человеческая. Сейчас ее все меньше и меньше. И мне это грустно.

— Что-то слово «доживаю» не очень с Вами совпадает.

— А я красиво доживаю. Потому что люблю и умею благодарить теперь. За все. Мне достаточно даже доброго слова. В метро спрашивают: «Вам никто не говорил, что вы похожи на Светлану Светличную?» Простые слова: «а вы не изменились», «как мы рады вас видеть», «а мы из Хабаровска, можно с вами сфотографироваться», а как душу греют. Мне все это очень нужно на моем седьмом десятке жизни. И мне очень мало надо. Раньше были мечты: хорошо бы за рулем своей машины; хорошо бы главные роли да побольше… Сейчас я к этому совершенно равнодушна.

— А к чему не равнодушны? Без чего Вашего личного мира не может быть?

— Мне нужно, чтобы меня окружали добрые люди, отзывчивые, красивые. Мне нравятся красивые внешне мужчины. Бывает в метро присмотрюсь — ух, красивый какой! И не обязательно — молодой человек. Мне нравится мужская седина. Нравится взгляд такой, знаете, — мужа. Мне нужно, чтобы я не болела. Не хочу быть обузой. Меня спрашивают: а вы не боитесь одиночества? Нет. Одиночества следует бояться, если ты болен. Если ты здоров, то ты не одинок.

— Сейчас универсальный пропуск на Олимп популярности — сняться в сериале. Хотите — в сериал?

— Нет. Мне нужна судьба человеческая. В сериалах, как правило, удачно стартуют, а затем все не дотягивают. Будь я режиссером, больше четырех серий вообще не снимала бы. Предложения поступают, но как-то сразу понимаю, что это не мое, и мне это не интересно. Но это не значит, что я не жду. А может чудо произойдет…

— Что больше всего изматывает?

— Безделье. И ожидание. Я не могу ждать. От безделья начинаю томиться. Потому решаю: а не передвинуть ли мне мебель, не повесить ли другие фотографии, не поменять ли люстру? Пошла в магазин, нашла и попросила сразу ее повесить и неделю задирала голову и говорила: какая я молодец!

— Привередливы в еде-питье?

— Был период, когда я любила шампанское. Сейчас это — не шампанское. Пью водку. Во-первых, легче достать хорошую, чистую, настоящую. Во-вторых, мне достаточно двух рюмок, и появляется кураж, настроение. В еде не привередлива, потому что я наполовину украинка. Когда росла, мы с папой часто садились вместе ужинать и любили картошку «в мундирах», сало в любом виде и рыбу. Вот он приучил меня все это кушать вкусно, руками, смаковать. Если я голодна, мне достаточно кусочек черного хлеба, кусочек сала и помидорку.

— Вы — человек настроения?

— А как же! В первый раз приехала в Бердянск на фестиваль и ночь напролет гоняла с байкерами. Я бы и сейчас с ними поехала. Был там Эдик. Его мама мне по телефону говорила: он так вас обожал. Счастлива, что он тогда потанцевал со мной, прикоснулся к мечте. Сожалею о том, что погиб такой светлый красивый человек.

— Особенно тяжко терять друзей.

— Я и друзей теряла. Я и мужа потеряла. Я и сына два года назад потеряла. Мне свойственно терять. Но вот, наверное, такой слой трагедий и делает человека человеком. Когда человек проживает жизнь, испытывает горе и радость, вот и есть с чем сравнить. Трагедии ведь бывают разные. Кто-то с ума сходит, кто-то крепче становится. Я теперь знаю, что даже моя трагедия – потеря сына не сравнима с трагедией матери, которая, потеряв сына где-нибудь в Афганистане или на Кавказе, даже тела его не получила. Вот я пришла к такому состоянию женщины, матери, вдовы, что могу себе сказать: не распускайся, ты должна научиться жить по-новому, лишаясь самых близких.

— А когда-то жизнь только начиналась, и все было впереди…

— …Было желание мамы, которая сама мечтала быть актрисой. Ей всегда говорили: вы так похожи на Любовь Орлову. Но мама вышла замуж за папу. Папа – военный. Венгрия, Австрия, Украина, Прибалтика, потом Москва. Но мама меня готовила в артистки. Я пела, читала стихи, на сцене — со второго класса. После школы поехала в Москву и поступила во ВГИК. Легко очень. Мне перед экзаменами приснился сон, что я поймала белого аиста и принесла домой. И не нервничала, потому что знала: этот сон вещий, и я обязательно поступлю. Я верю в сны. Так я попала в мастерскую Михаила Ильича Ромма. А снялась впервые в фильме «Колыбельная», в эпизоде. Эпизод меня преследует. Но я люблю эпизодические роли и сама себя считаю королевой эпизода. Габи в «17 мгновений весны» запоминается ничуть не хуже персонажей, которые на экране значительно больше времени. «Неподсуден» — бортпроводница. Сестра Ларисы Груздевой — в «Место встречи изменить нельзя». В «Отце Сергии» очень ярко у Бондарчука спасения души искала. Но были и «Бесы» в театре-студии киноактера, где я играла хромоножку Марью Тимофеевну. Это сразу после «Бриллиантовой руки»! Никто не верил. Сама отнекивалась: я такая вальяжная с такой славой… Оказалось — ошибалась. Это был потолок моего актерского перевоплощения.

— Вам везло на людей, которые видели не только внешность, но и суть?

— Да. Мне и сейчас везет. Наступило время, когда даже те, кто меня не видел, но, узнав о моих трагедиях, обратил внимание. Мы любим жалеть. В начале была жалость, а потом рассмотрели. Ко мне тянутся люди, не только, как к актрисе, а и как к человеку. И доказательства, события, встречи не случайны. Они для того, чтобы утвердиться самой и во многих вещах. Есть много причин и следствий, благодаря которым я поняла: нужно не притворяться, быть искренним, отзывчивым и нормальным человеком, кем бы ты ни был. И тогда к тебе посылают тех людей, которые тебя радуют. Не зависимо — женщина, мужчина, молодой, пожилой, талантливый, нет ли, красивый или не очень. У меня это есть.