Пашка и Тонька

          Пашке было без малого 18 лет.  После школы учиться в ВУЗе не стал. Подходил срок  призыва на срочную службу. Работал подсобником  в строительной  бригаде. Копейку, какую – никакую,  имел.  Стройка, тренировки в спортзале, иногда  вечером - дискотеки.

          Шел май месяц. В Севастополе в это время   солнце прогревает по-летнему.  Деревья окрашиваются нежными детскими  цветами акварельных красок. Головокружительные  ароматы весны манят молодежь на Приморский бульвар, к фонтану,  к Арке Любви….

          Пашка, как и все, протирал штаны о полированные доски городских скамеек, мечтая найти свою первую и единственную любовь…  И хотелось как – то чисто, в романтичной обстановке, по взаимному притяжению….

          И всё  что-то мешало. То кореша с пьянкой.… То тренировки, с разбитыми губами, носом или ломаным ухом…  То застенчивость парализовала его природную напористость… То девчонки жадничали…

          Но он не горевал. Высокий, пружинистый, вечно с опухшими губами  от пропущенных ударов на ринге, улыбчивый.  Девчонки не обижали его вниманием. Но до любви дело не доходило. Не просыпалась в Пашке головокружительная тяга к женщине… Бродила кругами где-то рядом… Не затуманивала мозги…

        В этот день он стелил полы в строящемся доме в селе Варнутка.  Напарник после обеда остался забивать «козла»  со  штукатурами, а Пашка зашел в дом, завалился  в грязной рабочей робе на свеженастеленный пол и закрыл глаза. Пахло хвоей  и терпким раствором, используемым для обработки древесины от жучков – древоточцев. Окна были оббиты полиэтиленовой плёнкой во избежание сквозняка. Тепло от парникового эффекта и набитый  вареными яйцами с салом желудок убаюкали парня  мгновенно.

       Пашка проснулся от скрипа двери. В комнату зашла  Тонька из бригады штукатуров. Симпатичная стройная девушка  лет 25-ти, в испачканном известкой комбинезоне, в повязанном вокруг головы белом платочке.  Пашка вскочил. Выпучил на неё глаза. Смутился,  покраснел.  Тонька  подошла, решительно взяла его правую руку и  положила открытой взмокшей ладонью  себе на грудь.

«Хочешь?» - она засмеялась и чмокнула его в покрытую юношеским пушком щёку.

«Что хочу?» - он понял, что к чему, сразу… Но не мог поверить, что «это» так бывает.

«Меня  хочешь?» - Тонька  расстегнула комбинезон до пояса. Белая чистая блузка, пышная грудь, какой -то родной аромат…

«Да… Да… Конечно…» -  Пашка оторвал руку от Тонькиной груди, зачем – то посмотрел по сторонам. Потом решительно взял свой плотницкий топор,  гвоздь «стопятидесятку»  и,  не промахиваясь, как бывало, с силой  вбил гвоздь в дверной блок.  Дверь «запечаталась» намертво, отделив их от всего мира.

Раздевались, не отрывая друг от друга глаз. Пашка чуть не упал, запутавшись в своих штанах. Сломал ноготь о шнуровку тяжелых рабочих ботинок.  Тонька же выпорхнула из синего проштукатуренного комбинезона белой голубкой,  легкой, чистой и  чертовски влекущей…

Всё произошло быстро и страстно…  Пашка помнит, как мылись, поливая друг друга, из его черной 10 –литровой канистры холодной ключевой водой. Как одевались, нежно и бессмысленно бормоча какие –то слова…  Как выдирал гвоздь из дверного косяка, основательно его раскурочив...

Тонька ушла не прощаясь, со смущенной улыбкой на курносом лице…

Пашка до конца дней своих запомнил свою первую женщину…

Больше они не общались, несмотря на его две – три попытки.  При этом при встрече всегда обмениваются улыбками, краснеют и проходят мимо. У каждого из них свои семьи. У Пашки два сына. У Тоньки четыре дочки.  И оба – счастливы…  Я так думаю….