Изнаночный город

под James Newton Howard – 57th Street)

  Испокон веков люди во что-то верят. Мифологии, религии, неясные слухи и суеверия. Откуда они берутся? Часть, формирующая все это – факты, куски жестокой, неприкрашенной реальности. Но что есть реальность? Стоит лишь вспомнить фильм «Матрица» и уже поддаешься сомнениям, которые затягивают в пучину мыслей, размышлений и анализирования. И  круг замыкается. Ты приходишь к той же мысли, что и философы несколько тысячелетий назад – я знаю только то, что ничего не знаю. Ты начинаешь сомневаться во всем, в том числе и в своем существовании.

  Но люди всегда забывают неоспоримый факт – мысли материализуются.

  И однажды это странное, ужасное, а может прекрасное, случилось со мной. Я перестал существовать. Нет, я не умер. Просто меня никогда не было. Но одновременно я буду всегда, ибо я вероятен. Я стал этаким котом Шредингера.

   И я погрузился в водоворот вероятностей. Возможных реальностей. И не только моих реальностей. Теперь я мог быть где угодно.

Я пил вино бесконечности времен.

Я гулял по аллеям перекрестков судеб.

Я видел, кто слаб, а кто силен,

Я знаю, что было и что будет.

Я смотрел на огонь вечной,

Спиральной древности.

Я слушал свет звезд над водой,

Я знал холод ангельской нежности.

И узорами тысяч взглядов,

Я украшал тело небесной томности.

И среди любовей масок рядов

Я спасал искру нужной истинности.

Сирень моих паутинных бессмертий

Падала мертвыми лепестками в бездну…

 И мне ли не знать, что каждый город живет своей, тайной жизнью. И однажды я посетил такой город. Совершенно случайно. И назвал я его для себя – Изнаночный город.

 Учитывая то, что я давно потерял стереотипы человеческого восприятия, мое описание этого города может показаться вам  достаточно сумбурным и порою даже нелепым. Но так как там действуют совершенно другие законы восприятия, я не могу иначе.

  Единственным тем постоянным там что было – это голубое свечение. Везде и повсюду. Этот цвет был особенным. Он пах загадками и тайнами. Он предвещал познание если не истины, то правды точно. Это цвет вводил в приятное и странное оцепенение, и придавал вкус чувства, будто вот еще чуть-чуть и я ее узнаю. Главную тайну. Но какую? Это было не столь важно. Само присутствие в этом городе сулило вечное, томное наслаждение. Негу… этот город был моим наркотиком. Сладким, пьянящим, затягивающим в свои приятные темно – голубые бездны и дали, которым не было конца и края, и это было истинным наслаждением. Амброзией.

Вечно меняющиеся дороги и тропы. Дома и здания. Люди и разные создания. Этот город был воплощением разных всевозможных вероятностей. И чем больше я находился там, тем больше я понимал. Историю и суть того человечества, которое я еще помнил. Создание других рас. Которых не было на планете Земля. Я будто по капле, осознавал что есть Вселенная. Но не только та Вселенная которая есть. Но и те, которых одновременно нет и есть, ведь они вероятны, а значит существуют. И я мог быть в любой из них. Нет, я не возомнил тогда себя богом. Я был лишь любопытным и бесконечно благодарным наблюдателем. Который поглощал все новые и новые знания, которым не было конца. И эта бесконечность не вводила меня в апатию,( хотя какая там апатия, я ведь давно перестал быть человеком), а наоборот – приводила меня в неописуемый восторг и вдохновляла.

И каждый раз, когда мне казалось, что познавать больше нечего, появлялась новая, невообразимая вероятность.

  Однажды, произошло нечто, что меня удивило, хотя «эмоцию» удивления я уже давно не испытывал и даже позабыл что это такое. Появилась новая вероятность. Но эта вероятность не была вероятной или правильнее сказать возможной, каким бы абсурдным это не казалось, но это было так. И я не понимал, как же она может существовать, если она не вероятна, а значит не возможна – ее попросту нет. Но наперекор всем тем законам, которые я успел за много вечностей уяснить – она существовала. Еле заметная, неуловимая, будто насмешливая улыбка Чеширского кота. Законы моей сущности не давали пойти по тропе той абсурдной вероятности, но через какое-то время я (если это можно назвать временем)  все-таки смог обмануть те законы, и тем самым как бы стать таким же абсурдным. Я также перестал быть вероятным, но я все же существовал.

   И мeня все не покидало странное предчувствие ( как странно оперировать этими исконно человеческими понятиями, в таких областях), что эта абсурдная вероятность была для меня что-то сродни нового  уровня познания. Здесь, на совершенно новой terra incognita меня ждало что-то совершенно необычное.

  Я шел по тропе. Делать ее более менее устойчивой и видимой было весьма трудно, но мое необузданное желание узнать, что там за, было сильнее законов этой вероятности. Всю дорогу меня не покидали странные, чуждые мне, и совершенно не поддающиеся понятийной структуре языка человека, чувства и ощущения.

   Я подошел к двери. Или это была не дверь. Трудно описать что же на самом деле это было. Но я с возбуждением, предшествующим познанию некой тайны, за которой гонялся и охотился много вечностей, медленно открыл эту «дверь».

И….