Своими глазами

Иерей Павел Адельгейм

Глава третья. Война и мир

…несравненное право —
Самому выбирать свою смерть.
Н.С. Гумилев

Война (Первый путь)

1. Волк и ягненок

Итак, Церковь оставлена за пределами закона. Не случай­ность, не ошибка юристов. Диалектика ленинской политики в социалистической действительности. Свидетельство обречен­ности. «Марксизм беспощадно враждебен религии»1. Теперь можно сравнить позиции двух собеседников.

Советское государство обладает полнотой власти. Церковь оставлена на птичьих правах.

Советское государство имеет политическую и военную мощь. Церковь — невеста Христова. Единственная защита — крест.

Советское государство располагает полнотой гражданской власти, мерами принуждения. Церковь имеет духовный автори­тет. Ее духовной власти подчиняется православный народ. Ее ду­ховную силу признает Запад. Даже советское государство считается с ее духовным авторитетом. Только не следует преуве­личивать ее возможности, путаясь в словах. Это чисто духовный авторитет. За ним не стоит никакая иная сила. Таковы позиции двух собеседников к началу диалога. Что же за диалог может быть в таких неравных условиях? Диалог волка с ягненком. Волк по­дыскивает правовые аргументы для завтрака. Ягненок оттяги­вает время.

Где же выход? «Высшая церковная власть стоит ныне перед неизбежным выбором: либо решительными действиями иску­пить свою тяжкую вину перед РПЦ, либо окончательно перейти в лагерь ее врагов»2.

Отцы Глеб и Николай констатируют наличие двух путей в жизни РПЦ. Их симпатии на стороне первого.

2. Vis et vir (сила и мужество)

С сильным не борись,
С богатым не судись,
С коммунистом не спорь.
Народная мудрость

«Единым Патриаршим словом Вы в силах прекратить беззаконие»3.

— Так ли?
— Выступи! Протестуй!

Протест есть лояльная форма политической борьбы. Первый ее шаг. Протест предполагает стоящую за его спиной силу. Пять­сот «серьезных предупреждений» Китая вызывают смех.

Первый шаг имеет смысл, если собираешься идти дальше. Одиночные протесты раздавались не раз, но принципиальных последствий для дела не имели. Советское государство, не вслу­шиваясь в содержание, карало авторов. Выступили два москов­ских священника. Указали на грубые нарушения советских за­конов советским правительством. С тех пор прошло десять лет. Оба московских священника лишены права служить. А совет­ское правительство продолжает нарушать законы о религиозных культах с прежней настойчивостью. Выступил архиепископ Ер- моген с присущим тактом и твердостью. Заточили в монастырь руками архиереев, и эхо смолкло. Любое возражение Советское государство рассматривает как враждебный выпад. Любое заяв­ление о неправомерных действиях центральной или местной власти и даже простая констатация такого факта квалифициру­ется как клевета на советский строй. Во время процесса над свя­щенником Адельгеймом в Ташкенте судья Любанова спросила:

— Подсудимый, Вы разделяете мнение авторов «Письма» о том, что в период 1960—1964 гг. Советская власть закрывала храмы и семинарии?

—   В 1959 году я закончил Киевскую Духовную Семинарию. Сейчас она закрыта.

—   Секретарь, запишите: подсудимый разделяет клеветниче­ские измышления авторов «Письма».

При такой постановке вопроса любое несогласие квалифици­руется как преступление по ст. 190 Прим. УК. Это диалог с глу­хонемым. Ты ему доводы, а он мычит.

Инициативу, которая исходит сверху, легко погасить. Если па­триарх заявит протест от своего лица, протест ничего не изменит. Если патриарх захочет круто повернуть курс церковной поли­тики административной властью, он может натолкнуться на от­крытое неповиновение архиереев. Его низложат, поставят сго­ворчивого.

Система управления на каком-то этапе становится саморегу­лирующейся, наделенной волей и собственным характером. В ней нет духа, нет личности. Она порабощает и заставляет личности, связанные с ней, выражать ее волю и характер. Система опро­кидывает, растаптывает и извергает все противящееся ей: «госу­дарство есть машина для угнетения», — констатирует основатель Советского государства. Один человек не способен изменить ход машины. Как бы высоко он ни стоял, машина сомнет его. Па­триарх — только звено системы, называемой «Московская па­триархия».

Голос Патриарха авторитетнее любого голоса, который раз­давался до сих пор. Но Советская власть с ним справится. Спра­вились с Венгрией и ГДР. Справились с Чехословакией и Польшей. С суверенными государствами поступили как с бун­товщиками. И Запада не постеснялись. Да и не может Запад ока­зать никакой помощи. Только посочувствовать. Международное право не позволяет ни одному государству вмешиваться во внут­реннюю жизнь другого. Конечно, мы не прочь вильнуть либе­ральным хвостиком перед Западом. Но авторитет внушаем оскаленной пастью. Если голос Патриарха не станет голосом всей Церкви, его ждет участь мыльного пузыря.

3. Vis et vis (сила и сила)

Иные погибли в бою,
Другие ему изменили
И продали шпагу свою.
М. Ю. Лермонтов

Другое дело — протест массовый.

Не будем трогать католиков в Польше. Недавно актом реги­страции с ними тоже начался «великий эксперимент». Сумеют ли они твердо отстоять свои права? И все-таки они имеют дело не с советским, а с польским правительством. Это — разговор про Фому и Ерему. Зато советские баптисты в равных условиях проявляют большую активность и добиваются большей само­стоятельности в религиозной жизни, нежели РПЦ.

Конечно, баптисты избежали той чаши, которую выпила до дна РПЦ в послереволюционные гонения. Советское государ­ство признало их «социально-близкими». Их миновал кровавый террор, истребивший лучшие силы православия. Баптисты сох­ранились. Их общины моложе по составу, грамотнее, чем пра­вославный приход. В них равное число мужчин и женщин, много молодежи. Организация баптистов лучше приспособлена для борьбы политическими средствами. Она способна вынести труд­ности подполья. Но самое главное: борьба баптистов за гаран­тированную свободу совести опирается на активность всей массы верующих. Лидеры только выражают их волю. В этом главная сила и прочность их позиции. Так и протест святейшего Патриарха будет иметь совсем другой вес и последствия, если в нем выразится воля всей РПЦ. Здесь поднимается очень слож­ная проблема: как в условиях тоталитарной системы осуществить церковное единство?

Иерархи

а) Патриарх заботливо изолирован не только от народа, не только от духовенства, но даже от епископата. Патриарх лишен непосредственных контактов даже с епархиальными архиереями. Найдет ли Патриарх поддержку епископата? Архиепископ Ер- моген выступил с протестом по поводу решений Архиерейского Собора 1961 года. Из восьмидесяти архиереев РПЦ его протест подписали восемь. После беседы с Куроедовым пятеро сняли свои подписи. Тяжел куроедовский взгляд. Потупляют глаза ар­хиереи.

Священство и народ

б) В письме к митрополиту Никодиму в 1962 году прот. Все­волод Шпиллер писал о новом правосознании молодого епи­скопата. О. Всеволод с удивлением заметил, что стиль их мыш­ления непривычен ему, старому священнику. Источник церковного права молодой епископат находит не в Божествен­ном Откровении и Вселенских канонах, а в советском законо­дательстве о религиозных культах. Такое же впечатление выска­зывает совершенно отчетливо в своем письме архиепископу Питириму священник Глеб Якунин.

в) Нельзя забывать, что личные и фракционные интересы иногда, увы, оказываются выше верности общему делу.

г) Борьба даже в самой лояльной форме требует точной оценки сил и согласованности действий. Крутой поворот церковной по­литики Патриарху необходимо обсудить с церковью.

—    Соберите Собор! — предлагают московские священники4.

Но! «Религиозные общества и группы верующих могут орга­низовывать местные и всесоюзные съезды и совещания на ос­нове особых в каждом отдельном случае разрешений, получае­мых от МВД СССР», — отвечает советское законодательство5. Вопрос о созыве собора находится в компетенции Куроедова, а не Патриарха. Святейший Патриарх лишен законных путей обсудить по своей инициативе этот вопрос даже с епископами. Еще сложнее обсудить его с церковной полнотой. Духовенство и народ лишены правдивой информации о жизни Церкви. Боль­шинству непонятна даже сама постановка вопроса. Хотя ясно сознают, что не все в церковной жизни благополучно. С ними необходима большая подготовительная работа. Иначе они оста­нутся инертными вследствие непонимания. Эта разъяснительная работа в привычной терминологии — «агитация и пропаганда» — требует не только мужества. Она требует кадров и средств ин­формации. Разумеется, государство ни в коем случае не позво­лит провести легально такую работу. Советское государство сле­дующим образом понимает конституционные гарантии политических свобод: «Отправление служб, а также произнесе­ние проповедей, являющихся составной частью богослужения, совершается в молитвенных домах свободно, без какого-либо вмешательства со стороны органов власти, если по своему со­держанию церемонии и проповеди носят исключительно рели­гиозный характер и не имеют целью подстрекать верующих вы­ступать против законов и распоряжений центральных и местных органов власти»6.

Верующие не имеют права протестовать не только против за­конов, но против распоряжений местной власти. Попытка призвать церковное сознание к искренней оценке сложивше­гося положения может послужить основанием для уголовного преследования.

Страницы: 1 2 3 4