Почти двадцать лет мы независимы. Не дрались за эту независимость, не выгрызали ее. Сама в руки упала, как ни крути. Но, как все дорогое, что падает порой в руки бесплатно, независимость стала милостью, к которой мы оказались не готовы. Криворукое и вороватое руководство получило власть, и власть была употреблена по назначению – на благо себя.
На благо своей семьи, родных и близких. На благо любовниц и любовников, прихлебателей и прочей ненасытной околополитической мрази.
Каждый новый руководитель, взбирающийся на властный Олимп с правильными, мудрыми и демократическими лозунгами, оказывался вороватее предыдущего. Население страны за годы независимости сократилось на четыре миллиона. Причем, под словом «сократилось» следует понимать дословно следующее - умерло. Четыре миллиона граждан скончались от болезней и невыносимых условий существования.
При этом в стране ни разу не вспыхнул бунт, ни разу не было совершено ни одного покушения (метание яиц – не в счет) на высшее руководство, ни разу не было ни единого выступления масс против поработителей. В 2001 году прошла «Украина без Кучмы», в 2004 Майдан приключился. Как первая, так и вторая акции прошли мирно, если не считать столкновений протестующих против режима Леонида Даниловича с милицией 9 марта 2001 года и локальные стычки «оранжевых» с «бело-голубыми» зимой 2005-го. В 2001-м Президент Кучма, Премьер Ющенко, и спикер Плющ подписали печально известное «письмо трех», в котором обозвали протестующих «фашистами». 19 человек были осуждены, и сели на нары.
Затишье длилось до 2004-го. В 2004-м тот, кто ничуть не возражал против тюремных сроков участникам «УБК» («фашистам») начал вопить, поддерживаемый Тимошенко, о фальсификациях и махинациях. Так как народ Украины – не быдло и не козлы, он, народ, подставил свое мощное плечо. В результате к власти пришли все те же воры и негодяи. И вновь тишина.
Колода с истертыми ликами правителей тасуется год от года, но в ней, как и прежде, 36 карт, да неизменный клоун-джокер, которого купленные с потрохами СМИ перед выборами обязательно назовут «политическим открытием». Вот уж открытие! Тасуется столько лет, и все как новый!
Несмотря на смертность, на копеечные зарплаты, на подорожание хлеба, проезда, квартплаты, несмотря на беспредел, творимый отупевшими от безнаказанности властителями, народ безмолствует. Кухонные разговоры о вилах и топорах выплескиваются в общественный транспорт, тлеют на курилках офисных, пережевываются на пьяных застольях. Грамотеи, с умным видом пророчащие бунт, сами за топоры отчего-то не хватаются. А те, кто к вилам имеет непосредственное отношение, стремятся в города, бегут, бросая землю и устраивая домашней живности геноцид, к свету офисных лампочек и неоновых реклам. Или же, напившись вусмерть, мочат друг друга по пьяному делу на местах.
Как не было мощных и радикальных протестов и выступлений украинского народа при Союзе, так нет их и сейчас. Давайте вспомним годы, черным пятном выступающие на нарядной и чрезвычайно героической вышиванке нашей истории – годы Голодомора. Матери ели детей, мужья варили похлебку из жен. Употребляли в пищу червей, кору, траву, крыс. Но не бросались на пулеметы. Бунтов не было! В 20-е годы были, а в 30-е не было.
Ни одного выступления, достойного описания в документах, ставших впоследствии архивными, не произошло. Да, стояли оцепления, да, к репрессиям была привлечена милиция, отряды ОГПУ и местные «активисты» из числа бездельников. Но ведь и количество умирающих крестьян исчислялось миллионами! И крестьяне эти не просто голодали – каннибализмом занимались! Но – не бунтовали. Казалось бы – лучше уж в яр валиться, геройски погибнув от пулеметной очереди, чем детей собственных жрать. Не валились. Не бунтовали. Умирали страшной смертью, но не бунтовали.
Взглянем на открытую статистику репрессий по отношению к сельскому населению в годы Голодомора.
Август-ноябрь 1931-го:
- за хищения, разбазаривание и утайку хлеба привлечено 6.940 человек;
- за агитацию против хлебозаготовок - 6.449;
- за спекуляцию хлебом - 3.715;
- за сопротивление вывозу хлеба - 2.022.
Не стоит думать, будто сопротивление вывозу предполагало обязательный удар вилами в пузо ГПУшника. Вовсе нет. За это деяние отдельная статья предусматривалась. И вот, сколько крестьян решилось на радикальные действия – 441. Именно такое количество украинцев было привлечено к ответственности за террор и поджоги.
Судя по тому, что к расстрелу из числа осужденных был приговорен лишь 31 человек, можно сделать вывод о том, что именно этот 31 человек с большой долей вероятности кого-то все-таки прикончил. И то – не факт. Соотношение спекулянтов, продающих голодным односельчанам хлеб втридорога к тем, кто решился на жесткое сопротивление потрясающее - 1:100.
За декабрь 1932 статистика выглядит так:
- агитация против хлебозаготовок - 418;
- хищения, разбазаривание и утайка хлеба - 64;
- спекуляция хлебом - 146.
Наибольшее число болтунов, призывающих к сопротивлению, на втором месте вновь – спекуляция. Чем круче завинчиваются гайки голода, тем меньше активного сопротивления. Расстреляно лишь 15 человек.
За два года было раскрыто больше тысячи неких «внутриколхозных групп». Но террористических почему-то выявлено не было вовсе:
- кулацкоповстанческих и прочих контрреволюционных организаций и групп 71;
- национальных контрреволюционных групп 2;
- привлечено за хищение и разбазаривание хлеба 757;
- расхищение прочей социалистической собственности - 97;
- саботаж хлебозаготовок - 105;
- вредительство в колхозах - 65;
- сопротивление хлебозаготовкам - 119;
- прочие антисоветские группы - 99.
На первом месте хищение хлеба. «Кулацкоповстанческих» меньше, чем расхитителей. Причем, повторяю – если бы «повстанчичество» заключалось в массовых выступлениях, группа была бы названа «террористической».
Напомните мне - хоть одно мало-мальски серьезное выступление украинцев при Союзе было? Только УПА на ум приходит. Причем, если бы местное население западных регионов страны, далекое сантиментов по отношению к советской власти, встало бы на дыбы массово – сейчас карта Украины, скорее всего, выглядела бы несколько иначе. Не встало на дыбы. Да и набеги вооруженных шмайсерами лесных бойцов на населенные пункты с последующим утоплением пионеров в колодцах к разряду шибко героических военных операций отнести весьма трудно.
Тлели очаги сопротивления в основном на кухнях, да за закрытыми дверями. Тиражировался Самиздат, иногда даже листовки расклеивались, флаги поднимались, но серьезных поползновений на власть не было. У россиян были, у нас – нет. Все ограничивалось разговорами, да мечтами о том, как кто-то где-то поднимет отточенный топор и облепленные навозом вилы.
Когда в компании общественных деятелей начинаешь говорить о радикальной борьбе, моментально ловишь на себе осуждающие взгляды. Как тот Федя Шурику – «это же не наш метод!» Наш метод – слепить флешмоб с плакатами и заклеенными ртами. Наш метод – нарядиться в пугало, и поплясать перед телекамерами. В новостях потом на себя полюбоваться. Какие флешмобы, такая и реакция на них. Вернее, сегодня реакция еще есть, но завтра ее не будет.
Напиши на стене Соломенского Райсовета Киева – «Сидоров – вор и негодяй, тебя настигнет кара!» Сидоров назавтра будет пить валидол и испуганно прятать порочащие его документы. Начнешь писать такое каждый день – привыкнет. Введут в штат Райсовета новую единицу – бабу Маню с тряпкой, в обязанности которой будет входить наутро вытирать крамольную надпись. Как привыкли к плакатикам, так и на флешмобы скоро начнут плевать с высокой колокольни.
Но ведь скоро бунт приключится! Ведь об этом на каждом углу пророчествуют! А почему он не приключился, когда Черновецкий с глупой улыбкой гнул через колено киевлян? Почему не взорвалась столица кровавой, беспощадной акцией протеста, когда в больницах по милости Кильчицкой, покупающей бриллианты Жаклин Кеннеди, бинты и зеленка пропали? В войну подобного не было, фашисты до такого не додумались – в оккупацию работали и больницы, и поликлиники!
А почему не слышно ничего о народных волнениях сейчас, когда газ ВДРУГ в цене на 50% поднялся? Ах, пардон, не «вдруг»… Ах, требование МВФ… Тогда понятно, тогда извините. Только почему о требованиях МВФ не вспоминали, когда ВМФ в Украине оставляли? Зачем же мы их оставили, если газ для населения не только не остался в прежней цене, но и стал дороже в половину? Естественно, в течение получаса любой эксперт с подвешенным языком сию метаморфозу разъяснит, и необходимость повышения обоснует. Мне в детстве сын Натальи Витренко обосновывал, что два плюс два равно пять. Всю стену мелком исписал, формулами покрыл. Я сдался в итоге, хотя ничего и не понял.
Можно объяснить и обосновать любую чепуху. Но денег в кармане драной куртки украинца от этого больше не станет. Потому с него и куртку скоро сдернут. С кожей вместе. А из кожи перчатки пошьют, начнут в «Санахант» депутатам продавать. Знаете, что при этом будут делать те, у кого шкура уцелеет? Прятаться будут. По норам сидеть. По форумам. Обсуждать проекты революции будут. Спорить до хрипоты, и доказывать необходимость построения парламентско-президентской республики вместо президентско-парламентской. Заниматься болтовней. Тем, чем украинцы умеют заниматься лучше всего. Тем, чем украинцы занимаются на протяжении десятилетий.
Сегодня в Мегамаркете увидел рака. Рак сидел в аквариуме один, он отвернулся от стекла, за которым мелькали суетливые вечерние покупатели, и уткнулся носом в противоположную стену. Вокруг метались в мутной зеленой воде чешуйки тех, кто был сегодня рядом с раком, кто делил с ним заточение. Плавали, поднимаемые вихрями нагнетателя воздуха, усы и лапы сотоварищей, кружили продукты жизнедеятельности, окутывая рака водяной метелью.
Последний из оставшихся в живых сидел, уткнувшись носом в стену, и лишь легкое поднятие его клешней говорило о том, что он жив. Я обошел аквариум сбоку, втиснулся между столом и стеклом. Вам покажется глупым, но я очень хотел взглянуть на морду этого существа. И я увидел то, что хотел. Клянусь – на лице обреченного членистоногого явственно читалось понимание того, что неминуемо должно случиться, и суровая готовность принять неизбежное.
Пока украинцев грабят, пока у них вырывают последний кусок черствого хлеба, протест народный будет заключаться в спорах и мечтах о топоре и о вилах. А чаще всего – в тупой покорности судьбе, в готовности принять даже смерть от повелителей. В готовности стать раком из Мегамаркета, принимающим и понимающим неизбежность закономерного конца. А в ожидании смерти мечтать – самое время. Мечтайте, господа. Мечты дают человеку возможность приблизиться к недосягаемому, к тому, чего у человека никогда не было и, с огромной долей вероятности - никогда не будет…
Анатолий Шарий
По материалам: "Обозреватель"
