Лінгвістичні кулі.

С началом Майдана, а значит – и новой вехи в истории нашего государства общественное сознание украинцев наполнилось огромным количеством всевозможных вербальных карикатур, которые отражали отношения определённых слоёв общества к происходящему – с одной стороны, и друг к другу – с другой.

К числу наиболее известных можно отнести слова «хунта», «ватники», «русскомирные», «укрофашисты» и пр., которые и до сих пор на слуху у большинства благодаря средствам масс-медиа и социальным сетям. Каждая из подобных лингвистических «пуль» отражает уже не просто ментальный срез общества, – но и определённый общественный страх, который до сих пор с успехом используется идеологами «русской весны» в качестве психологического пресса на сознание людей в «ЛДНР».

Разумеется, речь не идёт о страхе в его физиологическом виде как реакции на опасность или неожиданность. Скорее следует говорить о том, что в психологии принято называть вытеснением и рационализацией. Страх в данном случае выступает как механизм отрицания реальности (пускай и политической) и поиск необходимых оправданий для принятия её в искажённом виде. Уникальность же украинской ситуации состоит в том, что процессы, ранее протекавшие лишь в закрытом кабинете психоаналитика на индивидуальном уровне, стали теперь «общественным достоянием» и покрылись целым рядом лингвистических форм, на деле демонстрирующих целый коллективный невроз.

К первому  условному страху можно отнести слово «хунта», так полюбившееся идеологам «Новороссии», за которым, разумеется, кроется вся история евромайдана, начиная ещё с ноября 2013 года. Если провести небольшой контент-анализ сепаратистских СМИ, можно заметить, что вот уже почти год не проходит и дня, чтобы этот общественный стереотип не был задействован в какой-нибудь местной газете вроде «Новороссии», или социальном паблике, насчитывающем около полумиллиона подписчиков.

Ежедневное напоминание жителям Донбасса о том, что политический Киев – полностью нелегитимен и не может иметь никаких полномочий в отношении нашего региона, на первых порах великолепно работало против украинской власти. Ещё летом 2014 года на вопрос «кто же сейчас президент Украины?» в Донецке можно было услышать ответ – «Янукович». На самом деле, абсурдность ответов на донецких улицах была полностью пропорциональна нагнетаемому ощущению незаконности и хаоса, якобы надвигавшихся на Восток с нашей столицы. Именно «хунта» и по сей день является той психологической «дамбой», которая сдерживает ментальность Донбасса от вливания в неё здравого смысла. Прошло уже больше года с момента бегства Януковича, которого успели сменить Турчинов и Порошенко, да и сам Янукович признал президентские выборы как свершившийся факт, – но в Донбассе по-прежнему правит абсурд, ирреальность, которые не дают выровняться политической мысли в умах. При этом, основные потребители этого пропагандистского клише даже не знают, что означает это слова в его буквальном, словарном значении.

В качестве примера можно привести короткую беседу, которую мне довелось однажды провести со сторонником «русских идей». Человека, активно настаивающего на том, что в Киеве – хунта, я спросил о следующем:

– Хорошо, вы не согласны с Майданом; считаете власть, пришедшую на волне революции, нелегитимной, в том числе и президента Порошенко. Какое-то время украинским президентом для вас по-прежнему оставался Янукович. Но теперь срок его полномочий просто технически вышел. – Кто же сейчас, по-вашему, президент Украины?

На этот вопрос был дан совершенно инфантильный, свойственный детскому сознанию ответ – «Да никто! Нет у них президента».

Ещё одним страхом, поразившим, пожалуй, не только неподконтрольные Украине территории, но и многие украинские города, стал стереотип фашизма-нацизма.

Несмотря на расхожее мнение, что в т.н. «ДНР» нацистами в первую очередь считают бойцов «Правого сектора», в реальности наибольшее число претензий можно встретить именно в сторону полка «Азов» и его неоднозначной символики в виде монограммы из наложенных друг на друга букв «N» и «I» («национальная идея»). В целом же идея экзальтированного, радикального национализма в регионе, большинство жителей которого обожествляет советское прошлое, априори наталкивается на крайности в трактовке, и сама по себе идея фашизации украинского общества – лишь небольшая искра, которую умело бросили в сухое поле умов на Донбассе. И если «хунта» в психологическом смысле – лишь негация в отношении прошлого, то страх перед нацизмом – это уже нынешние реалии не только Донецка, Макеевки, Тореза и других оккупированных городов, но и зачастую Краматорска, Мариуполя, и даже Харькова или Одессы.

В эфирах национальных телеканалов крайне мало материалов контрпропаганды, если не сказать, что их нет вообще. Традиционно считается, что избегать объекта фобии, вытеснять его – наихудшая из стратегий, тогда как открытое соприкосновение с предметом страха может вполне избавить от него. Почему бы, следуя этой логике, не заполнить отечественные масс-медиа откровенными интервью того же Билецкого или Яроша, без всякого политического шума просто отвечающих на вопросы, которые бы заранее составили жители Авдеевки или Донецка?

Справедливости ради, нужно сказать, что и на подконтрольной Украине территории действует целый ряд ментальных стереотипов, как о жителях Донбасса, так и о происходящем в этом регионе вообще. И одной из наиболее мощных формулировок, запускающей механизмы психологического сопротивления, является формулировка «гражданский конфликт». В российских СМИ настолько часто употребляется это словосочетание, что украинское сознание с такой же частотой стало его избегать. И для этого есть причины.

Всё дело в том, что сам по себе факт гражданского конфликта российской пропаганде совершенно не важен: это лишь своеобразный мост к мысли, которую пытается навязать мировой общественности Кремль. А именно: если в Украине гражданский конфликт, то ни о каком военном присутствии РФ не может быть и речи. В упрощённой форме эта мысль выражается словами самого Путина – «стыдно проигрывать шахтёрам», будто так называемое «ополчение» состоит лишь из местных патриотов России, нашедших «Грады» и танки, опять-таки, в местных кустах.

Процент воюющего в рядах «ополчения» местного населения действительно, о чём вполне проинформированы украинские спецслужбы, чем дальше, тем выше. Это закономерно, учитывая уже годовую промывку мозгов, в регионе. Однако факт наличия российской техники, регулярных войск, инструкторов и многочисленных добровольцев из РФ вызывает сомнение лишь у самых закоренелых адептов «русского мира». В отношении таких «неверующих» достаточно жёстко высказался даже один из самых идейных сторонников «русского мира», Игорь Гиркин, заявивший в одном из своих недавних интервью буквально следующее: «Бесполезно отрицать, что установившиеся на Донбассе режимы посажены туда при поддержке Кремля. Отрицать это глупо, и более того, отрицать это – значит изображать из себя дурака и дебила, если думать, что они вот так сами взяли и организовались».

В целом же, одним из наиболее адекватных описаний происходящего на Донбассе могла бы стать формулировка «вооружённый гражданский конфликт с активным участием войск иностранного государства», что отражается уже во многих западных СМИ, транслирующих информацию вне российского информационного поля. Конфликт, бацилла которого культивирована в России и искусственно пересажена на ослабленный многолетней пропагандой организм маргинального донбасского общества, который она теперь уничтожает. Что, в сущности, устраивает и Украину и Россию. Для Москвы – это уже отработанный материал, а для Украины – многолетняя проблема, которая, благодаря Кремлю, решается сейчас так жестоко и кардинально…

Стас Васин, Донецк, для «ОстроВа»