"Сопливые" истории бывших крымчан

Сформулируй дядька вопрос по-другому, например: "А почему собственно интересуетесь?". Я бы пояснила – дата. Семидесятилетие с того самого дня, когда выселяли из Крыма татар. Что собиралась подготовить материал. Что в интернете много всего, но хотелось бы полистать живую книгу… Термин "сопливые истории" меня потряс.

Он отлично характеризует нас. Не знающих, не помнящих, не анализирующих.

Крымские татары, армяне, калмыки, греки, ингуши, евреи, русские, украинцы. Сколько их было? Тысячи? Миллионы? Открывайте любые дневники, воспоминания. Их строки удивительно перекликаются. 

Сосланные, раскулаченные, репрессированные, оккупированные, депортированные, заморенные голодом, расстрелянные и сожженные.

В 2014 году Украина пополнила этот синонимический ряд. Новое слово на букву "в". Новый тег в админках интернет-изданий. "Вынужденные переселенцы".

Рассказы этих людей когда-нибудь войдут в школьные учебники. А может быть, наоборот получат гриф "запрещено к прочтению". Прошлое интерпретируют идеологи. Настоящие – это и есть мы. Со своими "сопливыми историями".  

Алина Байер прожила в Крыму больше шести лет. Выросла в Запорожье, мечтала о квартире на берегу моря. Сбылось. "Мы с мужем только ремонт закончили, – рассказывает девушка, – сами делали. Комнаты светлые такие. Они мне теперь ночами снятся". Мечту Алина закрыла на ключ 12 марта 2014 года. Думает – навсегда.

– С чего началось? Не знаю… Наверное, с того, что я считала себя украинкой. Поддерживала идею Майдана. Ходила здесь на митинг "За единую Украину", носила желто-голубую ленточку. Наверное, это самые ужасные мои преступления. Вычислили меня по фотографиям с этих митингов, стали угрожать. Из обыкновенной украинки я вдруг превратилась в "заклятую бандеровку".

Разногласия у людей в Крыму начались еще во время Майдана. Ну, как-то так, терпимо, было. Просто спорили, не соглашались друг с другом. А уже в феврале, в двадцатых числах, начался какой-то хаос. Люди стали судорожно скупать продукты. На улицах постоянно слышалась ругань. В праздник 23 февраля появились у нас БТРы без номеров. Конечно, все прекрасно понимали, что они российские. По городу стали расхаживать военные с оружием. Заходишь в магазин, а там люди в масках и с автоматами. Вот это лязганье автоматов – самый неприятный звук, который мне приходилось слышать. Вроде бы в тебя не стреляют, но ощущение такое… Я вам передать не могу… 

Этот ужас – он накапливается. Мы с семьей месяц практически ничего не ели. Буквально дрожь била постоянно. Уснуть тоже невозможно. День и ночь над головой летают военные вертолеты. Мне кажется, это было такое психологическое давление на украинцев, чтобы они уезжали, чтобы в Крыму оставались только люди с лояльным отношением к Российской Федерации.

Кто хотел жить в России – ликовали и радовались. Кто не хотел – молчали и думали. Мы две недели совещались с братом, как подпольщики какие-то. Ехать, не ехать? А вдруг наладится? Или наоборот станет еще хуже? Информация менялась каждый день. Мы, как прикованные к интернету, следили за новостями. Но, когда заговорили о "референдуме", твердо решили – едем.  Причем срочно, а то перекроют границы.

Из нашего подъезда много людей уехало. Просто никто особо не афишировал. Не делились друг с другом даже близкие соседи. Боялись. Собирались тихо и вперед – к родным на материк. У нас не было особо куда ехать. Я написала в Facebook на страничку "Крым SOS" и помогли люди. Скоординировали меня с управлением социальной защиты в Львове. Там пообещали: "Примем".

Погрузились в машину: я с мужем и мой брат с женой и десятимесячным ребенком. Пробирались через блокпосты, каждый раз тряслись: "Господи, а вдруг не выпустят?". Прорвались. Когда украинских пограничников увидели, испытали такое облегчение…

Мы поселились во Львовской области, на территории монастыря. Тут очень красиво, спокойно. И невероятные люди. Каждый, с кем мы виделись, сказал доброе слово. Приносили продукты, вещи. Помогли с работой. "Соцзащита" нас за ручку в Центр занятости привела: "Это беженцы из Крыма!". Моментально нашли вакансии.

Через два дня после переезда я уже была сотрудницей завода. Я теперь – монтер кабельных сетей. Собираю проводку для автомобилей (смеется).

К малышке, племяннице, сразу же пришел педиатр из поликлиники, осмотрел. И нам говорит: "Поправляйтесь".

Я глянула на нашу семью – все сильно похудевшие, лица серые. Ужас.

Страх уходил слоями. Сначала начали есть, потом спать. Сейчас переживаю, чтобы в квартиру никто не влез. Может все же удастся ее продать или хотя бы получить какую-то компенсацию.

Меня тут все спрашивают: "А почему крымчане так хотят жить в России?" Не знаю, что сказать, если честно. Я еще там задавала тот же вопрос друзьям, теперь, к сожалению, уже бывшим. В ответ кроме матов ничего так и не услышала. Думаю, так люди настроены телевидением. Как посмотрит сосед программу по "первому", так будто с цепи срывается. Взрывается агрессией и ненавистью. "Бандеровка" и все. Другого диалога нет.

Я вам скажу, это не во время Майдана началось. Сколько я в Крыму жила, столько слышала: "Севастополь – русский город". А все, что есть в стране плохого, это –  украинское. Любой праздник в Севастополе проходил под российскими флагами. День рождения флота – обязательно грандиозный фейерверк и Газманов. Местное телевидение твердило постоянно, как замечательно в России жить. Как-то не воспринимала я это серьезно. Теперь переосмыслила.

Мы тоже немного жертвы стереотипов. Муж не очень хорошо говорит по-украински. Сюда ехали, волновались. Оказалось напрасно. Львовяне шутят: "Росийска мова теж мова". Муж говорит по-русски, ему отвечают по-украински. Никаких проблем. Это восхитительные люди, настоящие европейцы, без печати совка.   

Единственное, что я могу назвать проблемой – мы не имеем правового статуса. Наши фамилии с пометкой "крымские беженцы" просто переписали на бумажку. Ни прописки, ни регистрации. Закона, говорят, пока такого нет. 

Наталья Шут – коренная евпаторийка. Уточняет: "Мягко говоря – коренная. Мои предки там 200 лет жили". Свою историю называет нетипичной, даже стесняется немного. Мол, по людям не скитались, а переехали под Киев в дом мужа. 

–  У мужа дом в Киевской области был. Наша дача. Смешно, у людей дача на море, а у нас под Киевом.

Почему уехали? Просто не захотели в Росси жить. В нашем евпаторийском доме поселился мой племянник. Он не хочет принимать российское гражданство, но и уезжать не хочет. Надеется, что все образуется. Таких людей в Крыму очень много.

Когда 27 февраля захватили здание Верховного Совета Крыма, я впала в панику. Стала обзванивать знакомых: "Куда бежать?". Мне говорили: "Расслабься, это  пройдет". Потом, кстати, этот же человек (довольно крупный начальник в городе был) сетовал: "Тебе хорошо, ты уехала, а моего сына астма, я не могу".

Мы не захотели оставаться в этом бардаке. Знали – последствия будут необратимые. Просто не все люди еще это поняли. А кто-то не может выехать физически. Я с подругой десять минут назад по телефону говорила, она всю дорогу за Майдан болела, сейчас плачет: "Куда я уеду, у меня бабушка лежачая".

Евпатория – город спокойный. Особых репрессий каких-то или гонений по отношению к проукраинцам я не помню. Но тем не менее многие просто не хотят жить в России. Поэтому уезжают. Хотя по идее должно было быть наоборот: не хочешь жить в Украине – уезжай.

Устроились мы хорошо, на родине мужа. Его бывшая классная руководительница теперь директор школы. Взяли дочку без проблем. Правда, я – парикмахер, пока осваиваю новую профессию "господарочки". Со свекровью на огороде упражняюсь.

В Евпатории дочь училась в русской школе, она просто ближе всего к дому была. Второй класс. Сейчас школа украинская. Учитель сначала ей скидку делала. Мы попросили: "Не надо. Пусть идет по программе на общих основаниях". Теперь смотрю, она во дворе бегает с местными ребятами, сдружились. Спрашиваю: "Доча, а на каком языке ты с детьми говоришь?". Она плечами пожимает: "Не знаю, мам".

Иногда спрашивает, вернемся ли мы домой? Что я ребенку должна отвечать? Рассказать про "референдум"? Что это фикция была абсолютная?

Мы в день этого "референдума" ехали на маршрутке через весь город к моей маме.

Видели по дороге четыре избирательных участка и мимо двух прошли пешком. Я вам скажу – толпы там не было. Два-три человека. Я знаю огромное количество людей, которые туда не пошли. Вы пойдете с ребенком голосовать на участок, где гуляют военные с автоматами? Уверена, был бы нормальный, честный референдум, голоса бы поделились примерно 40 на 60. Большинство за Украину.

С людьми в Крыму можно будет начинать разговаривать где-то в ноябре. С теми, кто прибывал в эйфории от получения российского паспорта. Когда сезона не будет и на зиму они останутся, извините за выражение, с голой задницей, тогда можно будет о чем-то говорить.

Но, пока у меня нет желания ни возвращаться, ни общаться. Единственное, мы в подвешенном состоянии документально. Я была тут в сельсовете, копии с документов сняли, записали "переселенцы". Завтра в Киев поедем узнавать, как нам на президентских выборах голосовать?

За дом беспокоюсь. Получается, что мы граждане Украины, а наш дом на территории Российской Федерации. Что с этим делать никто не знает.

А так, ничего, я на подъем легкая. Никакой трагедии, просто – переезд. Может быть, в Одесскую область со временем переберемся. Поближе к родному климату. 

Галине Павловне 59 лет. Всю жизнь женщина прожила в поселке под Севастополем. Она и сейчас там. Почти не выходит из дому. В руках всегда мобильный телефон. Смысл жизни теперь заключен в маленькую трубку – звонят дочка и внук.  

– Леночка продавала газеты, в киоске. Естественно, это были в основном украинские издания. К ней иногда подходили люди, возмущались: "Что тут у тебя за хохляцкая прокламация?". Она объясняла, что это газеты, журналы. Разные, можно выбирать. В общем, спокойно реагировала.

Когда в городе появились военные, напряжение пошло какое-то. Люди стали агрессивными. Однажды, я очень хорошо помню этот день 11 марта, к дочке подошли трое ребят в масках, в военной форме. Один из них говорит: "Значит так, коза, либо ты сейчас закрываешь всю эту бандеровскую пропаганду, либо мы тебя сожжем вместе с киоском". Дочка по-настоящему была напугана. Закрыла киоск, побежала домой.

Тут внук, ему девять лет, приходит с тренировки: "Бабушка, там дяди с автоматами окружили нашего тренера, покрошили всё в спортзале". Тренер сказал детям идти домой и не приходить до 1-го апреля. Я побежала туда, к этому спортзалу. Там с бабулькой одной мы буквально за руку вывели этого тренера. Отбили.

В общем, вернулась я домой и говорю: "Все дочь собирайся. Больше ты тут не останешься".

На кого они нападали, морально давили? На тех, кто поддерживал Майдан. И соседи кругом им поддакивали.

Беда человечества – зависть. Обыкновенная зависть. Российские военные всегда отлично получали. Покупали хорошие автомобили, строили тут особняки. Естественно, все это на виду у поселка. Поэтому, основная мысль у людей была: "Мы тоже так хотим. Нам Путин тоже это даст". Большинство так считало.

Сейчас настроения поменяются, вот увидите. Сезон сорван. Работы нет. Цены взлетели. Магазины полупустые. В аптеках ничего нет. У меня вот праздник сегодня, день удался – купила обезболивающее. Позвоночная грыжа мучает очень.

Пенсию вроде добавили, но за счет того что цены выросли, это не ощущается. Наоборот, рублей этих ни на что не хватает. Встретила соседку, жалуется: "Курицу купила – полпенсии нет. Как жить дальше?". Колбасу и хлеб теперь только до обеда продают. Короче, радужно не получилось.

Меняются настроения. Со мной потихоньку здороваться начинают. А то и дом дерьмом, извините, поливали. Да-да, два ведра под порог вылили…

Двор у меня красивый, ухоженный. Хотели второй этаж строить. Но, видимо, не в этом году. Кто сюда поедет?

Я всегда всех своих отдыхающих записывала в блокнотик. Получалось, максимум 30% – россияне, остальные – украинцы. То есть даже если предположить, что приедут из России отдыхающие, все равно этого мало. И потом, россияне почему сюда ехали? Прежде всего – дешево. Они получали отпускные, меняли рубли на гривны и могли безбедно отдыхать месяц. Ходить в бары, кушать шашлычок, водочку пить хорошую.

А сейчас цены – их родные. Если богатые поедут, для них есть свободны дома отдыха, пансионаты, люксовые гостиницы. Не ждем мы особо сезона.

Да я сейчас и не об этом беспокоюсь. За дочку с внуком переживаю. Ей уехать люди помогли, просто друзья по Facebook. Прислали деньги на билеты до Киева. Теперь у неё там приемная семья. Люди замечательные, до слез им благодарна. Лена на работу устроилась, внук в школу пошел. Мечтаю быть рядом с ними. Дом бросить не могу. Не могу и всё тут. 

Фотограф Яков Витюк вывез семью из Евпатории одним из первых. Активный участник Майдана, он боялся за жизни родных. Его жене угрожали по телефону, в квартире пытались поджечь дверь. Собрались быстро, не успели даже забрать школьные документы дочери.

– Я несколько раз ездил в Киев на Майдан. Жена дома, в Евпатории, вела разъяснительные работы (смеется). Она у меня активная очень, с такой патриотической позицией. Объясняла тут соседям, что такое Майдан, для чего люди там стоят и так далее. В этом плане в Крыму дремучесть была. На крымских форумах жена постоянно дискутировала с пророссийскими активистами. Ее не сложно было вычислить. Стали писать ей гадости, типа: "Осторожней по улицам ходи, у меня нож есть".

Когда Янукович сбежал, в Крыму противоречия между людьми обострились сильно. В Евпатории пик начался после того, как тут хоронили погибшего беркутовца. Настроения у многих резко изменились. Мне и жене пошли конкретные угрозы расправы. Городок небольшой, все всех знают. Нам пытались дверь поджечь. Жена пошла с заявлением в милицию. Ей там сказали: "Ребята, вам лучше отсюда уехать. Мы всё понимаем и заявление примем, но вы езжайте. А то вас прирежут и на татар свалят". Таким был ответ.

Мы еще думали. Но, как только в Крыму появились "зеленые человечки", поняли –хорошего не жди.

Собирались мы очень экстренно. За полдня буквально. Даже документы дочери из школы не забрали. Кстати, она уже в дороге призналась, что последние дни носила в портфеле ножницы. На всякий случай, для самозащиты. Ребенку 13 лет. Ей морально было тяжело. В семье она слышит одно, а от одноклассников и учителей – другое.

Сейчас она вот только отошла немного. Подружилась с ровесниками. Нам повезло, мы оказались в центре Киева. Здесь городские власти выделили для крымских беженцев детский санаторий.

Сначала мы устроились сами, потом к нам приехала моя сестра и наша восьмидесятилетняя мама. Позже я забрал старшего сына и племянника. В общем, трогательное воссоединение семьи. 

Дочку взяли в очень хороший лицей. Она быстро адаптировалась. Тяжелее всего маме. Она всю жизнь прожила в Бахчисарайском районе. Там дом, хозяйство. И вот, начинай с нуля, в восемьдесят лет. Мама не хотела ехать, я уговорил. Теперь мне тяжело ей в глаза смотреть. Но и оставить не мог. Угрозы нашей семье были вполне реальными. 

Я абсолютно уверен, что Крым вернется в состав Украины. Вот, не сомневаюсь ни капли. Это вопрос времени.

Так получилось, что я вернулся в Крым через полтора месяца после переезда. Не хотелось, но нужно было помочь выехать племяннику. Он у нас вообще – "враг народа". Его фамилию пускали бегущей строкой в троллейбусах. За то, что помогал украинским журналистам пробираться через блокпосты.

Я вам хочу сказать, эйфория из Крыма ушла. Люди перестали вывешивать на балконы российские флаги, перестали на автомобильных номерах заклеивать украинские значки. Наклеечки продавались специальные – маленький триколор. Повально заклеивали: мода была перед референдумом. Сейчас наблюдаю – уже одна машина из десяти.

Люди поняли, что "шоколада" не будет. Майские праздники прошли без отдыхающих. Это для многих – шок. Таких пустых майских не было даже в начале 90-х, когда было крайне туго с сезоном.

Россияне едут вяло, неохотно. Поездами, думаю, боятся. Пропаганда про "фашистов-бандеровцев" сработала. Самолетами – дорого, через Керченскую переправу – сложно.

Наладится. А пока мы в Киеве решили организовать Фонд помощи переселенцам. Проблем много: и жилье, и работа. У многих страшная головная боль – заблокированные карточки. Государство пока помочь не может, нет механизма такого. Люди помогают, Красный Крест, общественные организации, волонтеры. И мы включились. Так что обращайтесь. 

Харьковская правозащитная группа подготовила законопроект о вынужденных переселенцах. Автор Борис Захаров рассказал, что в Украине действительно не было никаких юридических механизмов для таких людей. Законопроект сейчас рассматривают в комиссиях. На днях, обещает Захаров, он попадет в Верховную Раду.

Извинюсь напоследок еще раз. Теперь, за огромное количество букв, за отнятое у читателя время. Так сегодня принято. С другой стороны, по размеру, это всего лишь одна глава документальной книги. 

Да и вот еще, чуть не забыла. Воспоминания крымских татар о депортации 18 мая 1944 года. Ровно 70 лет назад. Сегодня.