Парадное

Я вышёл из заведения ***** и понял, что Пиздец. Большой, всеобъемлющий и неминуемый.

Для меня он заключался в холодном ветре, тонкой куртке, минусовой температуре, двух часах ночи и шестнадцати гривнах в кошельке, которые сурово на меня взглянули и сказали:
— Хуй ты сейчас поедешь на такси от Фестивального до Борщаговки, чтобы там, дома, тихо-мирно лечь спать и смотреть сны в DVD-качестве!

Ладно, и не такое проходили. Нужно лишь найти более-менее отапливаемое парадное и спокойно там переждать до утра, а потом сразу на работу, отчёт доделывать и премию выбивать себе у начальницы отдела.

Парадные Троещины, где я бываю крайне редко, и ещё реже — трезвым, ехидно подмигивали мне своими красными глазами, они же светодиоды в кодовых замках железных дверей. Другие подмигивали коньержками -- один хуй, не пройти.

И вот, после дюжины красных глаз мне подмигул уже не диод, а — её величество удача! Открытая дверь в парадное, никаких следов консьержки, характерный запах из подвала, тусклый свет сорокаватных ламп, облезлая краска на почтовых ящиках, кофейная банка под пепельницу, оплавленная кнопка вызова лифта. Заебись! Это оно. Это home sweet home.

Так думал я, поглощая кагор из горла и размышляя, как же сейчас будет ахуенно в силу великой нетрезвости и, как результат, неприхотливости к условиям ночлежки, лечь на похуй что и уснуть в тепле. Зеркало в лифте (во весь рост!) меня ошеломило — я привык к разъёбаным, вонючим, обоссаным и тёмным лифтам в таких домах — и я, радостно разглядывая свой пьяный ебальник в отражении, нажал кнопку самого верхнего этажа.

Там меня ждал нежданчик в виде решётки, закрытой на здоровенный железный замок, на площадку перед чердаком и технический этаж (на технический я хотел залезть ибо там а) нет людей и, по сему, б) можно спать не переживая что тебя убьют/примут менты/спиздят кошелёк). Помня из опыта, что в таких решётках зачастую бывают проёмы, настолько широкие, что протиснуться туда не составляет особого труда, я занялся осмотром преграды. Увы, прутья оказалась частыми и сообщили мне примерно то же, что и шестнадцать гривен три абзаца назад.
Но — кто ищет, тот ведь найдёт. Проём между решёткой и лестницой под самым потолком показался мне достаточным для того, чтобы при своей комплекции проникнуть туда, что я незамедлительно и попытался исполнить.

Слегка застряв и поскользив ботинками по перилам, я таки пролез внутрь, смутно осознавая, что утром я явно буду иметь проблемы с тем, чтобы выбраться отсюда — архитектура из тех, когда в одну сторону пролезть можно, а обратно — хуй. Но, эти мысли я решил отложить до утра, ведь утро вечера мудренее, как всем нам известно.
Внутри меня ждали: дверь в машинное отделение, табличка с которой была незамедлительно оторвана и успешно пополнила мою коллекцию знаков и табличек; разломанная деревянная дверь на крышу, которая давно была заменена на железную (железная вела на крышу и была украшена огромным замком, деревянная бесхозно стояла рядом); форточка на высоте трёх-четырёх метров от пола (чердак, высокие потолки); металлическая лестница к двери на крышу (дверь на уровне форточки), которая не была прикреплена ни к чему а была лишь облакочена об стену.

Проанализировав сложившуюся ситуацию, я принял единственно верное решение прогуляться по крыше и поглядеть на Троещину с высоты девятого этажа, хлебая вино и закусывая его ирландским сыром с петрушкой, купленным намедне в одном из столичных Фуршетов. Переставив лестницу к форточке, я забрался под потолок и обнаружил сурпрайз намба ту: форточка заколочена гвоздями. «Да идите вы нахуй!» — сообщил я гвоздям и, отогнув четыре или пять из них, умудрился открыть окно.
Рубероидное покрытие, на котрое я ёбнулся с бутылкой кагора, было серое и приятное. Отряхнув ладони (на которые я и приземлился, выбираясь из форточки на, собственно, крышу дома), я отправился пить вино и гулять по крыше. Как Карлсон.

Соседний дом соприкасался углом с углом дома, на котором я находился, и я перебрался на него. Все чердаки закрыты, везде решётки, везде порядок, чистота, экибана. И как это я с первого раза попал на такой отличный подъезд, где и прутья позволяют пролезть, и форточки расковыриваются, и таблички снимаются? Фарт.
Погуляв, подышав воздухом, посмотрев на оранжевые огни фонарей и подумав о том, какая же жизнь хуёвая штука, я вернулся к исходному чердаку, полез назад в парадное. Там я решил разжечь небольшой костёрчик: в моей куртке нашлось пару газет (люблю в трамвае прессу почитать перед работой), также у машинного помещения обнаружилось пару досок (от старой деревянной двери), собственно сама дверь и две-три тонких сухих палочки, которые и послужили основой для костра, призванного дать мне свет и — главное! — немного тепла. Нихуя не август на улице, скажу я вам, даже в парадном.

Чиркнув зажигалкой, я поджёг газету, которую положил под сухие палочки, приставив сверху здоровую балку от двери. Я был уверен, что последняя не разгорится, поскольку на вид казалась достаточно сырой. Но — человек предполагает, а располагают законы физики, которые таки нагрели балку до температуры, необходимой для её возгорания.

Сидеть у импровизированного костра, пить кагор и курить сигарету, было весьма приятно и, вообще, ахуенно. Кстати, я совсем забыл упомянуть про некое бомжацкое покрывало, лежащее неподалёку и на котором я, даже, было хотел уснуть, но изучив его более внимательно пришёл к выводу, что не досуг моей чистой плоти прикасаться к столь антисанитарным вещам.
Костёр, тем временем, разбушевался не на шутку: огонь был большим, жара много, света тоже. Помня, что не так давно на девятом этаже кто-то выходил покурить, я пришёл к выводу, что отопительную операцию пора сворачивать: не ровен час, увидят жильцы блики на стенях да пожарных вызовут. К чему мне такие помехи сну и отдыху?

Тушение оказалось не таким лёгким делом. Помня из предостережений МЧС, что дым может привести к потере сознания и, как результат, смерти от удушения угарным газом, я принял решение открыть форточку (не ту, другую), чтобы создать хоть какую-то вентиляцию. Дыма было дохуя, попытки посцать на костёр и залить его вином успехом не увенчались: дым стал лишь более густым — аж глаза слезились.

Через три минуты я понял, что всё. Пиздец. Даже больший, чем в начале повествования. Дыма было немерянно, тлеющие и горящие доски воняли на весь этаж и нужно было срочно что-то решать.
Помня из законов физики, что при прекращении подачи кислорода, огонь теряет свою жизнеспособность, я уверенным жестом накрыл бомжацким матрацом-покрывалом, упомянутым чуть раньше, горящие доски возле стены. Законы физики не оправдали доверия и не была достигнута конечная цель (проветренное помещение, где можно свободно вдыхать воздух): огонь вроде и погас, но дыма стало больше и, что повергло меня в наибольшую печаль, начало тлеть покрывало-матрац, которым я накрыл костёр.

Тлеть оно стало зловонно и неприятно, испуская на свет Божий клубы едкого дыма, что никак не входило в мои планы. Другими словами, с покрывалом я облажался и толком нихуя костёр не затушил.

Но — мозг есть сила! И он дал мне решение выкинуть матрац и горящие доски на крышу через форточку -- на крыше холодно, куча воздуха, они не будут коптить в помещении и, вообще, быстро погаснут и всё будет заебись. Решение было незамедлительно осуществлено и я, со спокойной душой, решил ложиться спать, ибо было уже часа четыре утра. Но — человек предполагает, а располагают таки ёбаные законы физики, которые снова сыграли против меня. Ветер, шалящий по крыще, раздул матрац и доски и те загорелись пуще прежнего.

Основной минус, безусловно, заключался в том, что вся эта хуйня теперь пылала на крыше дома, окружённого другими многоэтажками и заметь какая-нибудь бессонная бабушка сие нарушение пожарной безопасности, -- она бы незамедлительно позвонила по телефону ноль один и... вообщем это был бы ещё один Пиздец. Одно «но» — я был пьян и мне было похуй. И я уснул.

Уснул я на деревянной двери, которую положил на пол (аля кровать) и застелил газетами. Сон пришёл быстро, хоть я и просыпался посреди ночи от сквозняков и открытых накануне форточек — более приключений не было.
Утро разбудило меня громким рёвом лифтового мотора в соседнем помещении, потому как все нормальные люди (не такие, которые посреди ночи жгут костры на чердаках), в такое время едут на работу и лифт используется на полную. Но в конечном итоге я, меняя позы и периодически перекуривая, проспал часов до трёх дня.
Проснувшись и поняв, что пора таки ехать на работу, я, уже трезвый, начал разбирать, что же происходит вокруг. Стена была чёрная от копоти, а на соседней стене красовалась надпись «Таня и Галя, 17.03.99». Да, давненько тут никого не было.

Приписав снизу копотью, при помощи пробки от вина, опалённой зажигалкой, «ZoomY, 29.11.07», я решил, что самое необходимое на данный момент — это посрать. Не знаю, почему многие столь превратно отсносятся к обыденному и, осмелюсь сказать, ежедневному процессу дефекации, который, по сути дела, являет собой одно из немногих ежедневных удовольствий каждого гражданина.

Посрать было решено на газетку, дабы не загрязнять дополнительно бетонный пол парадного. Решение было незамедлительно осуществлено, газетный лист с крупными буквами «Маршрутки — по 3 грн.» был выбран для сего процесса, потому что срать я хотел на повышение цен на проезд в городском муниципальном транспорте!
В качестве утиральника были избраны листы газеты с заголовками «Начальники ЖЭКов будут проверены на детекторе лжи» и «Какие-то пидарасы могут получить квартиру вне очереди выплатив 70% её стоимости» (за дословность заголовков я не ручаюсь). Этим я в полной мере выразил глубокое безразличие к каждодневным проблемам населения.

После этого и также после выкуривания значительного количества сигарет, я решил покинуть убежище, найти какой-нибудь троллейбус до Петровки и таки попасть на работу! Приятным, но несолько запоздавшим сюрпризом оказалась найденная в недрах куртки туалетная бумага ещё из Одессы, в которую (в Одессу, а не в бумагу) я ездил две недели назад. Бумага ещё тогда была спрятана в куртку, а добыта она была в рест-руме одного из одесских МакДоналдсов. Цель же добычи бумаги состояла в том, что южно-западный филиал УкрЗалізниці нет-нет, да не снабжает пассажиров средствами личной гигиены в своих вагонах.

Сняв рубашку и куртку, чтобы легче пролезть в проём, через который я пол суток назад попал сюда, я попытался протиснуться между лестницей и прутьями. Это происходило с переменным успехом, но в итоге жажда свободы победила и я смог вызвать лифт, который отвёз меня вниз, на улицу.

Потом я встретился со знакомым, выпил пива и литр бренди-кофе (химия, знаю) и на работу нихуя не попал.
А попал гораздо позже. И с удовольствием описал события этого знаменательного дня.