Бур'янчик

Дорожній пил тихцем сіда
В бур’янчик – мій душевний спокій,
Баранчик-місяць крутобокий
Та круторогий спогляда

Все скоса на візити бджіл
В тремтливий щем і мрії квіток,
Де вітер-пес хапав за литки
Примари заюрмлених сіл,

Де лиш вечірні молитви
Шепоче ледве лист шипшини,
Нестримний стрекіт комашиний
Недостеменний, як плітки,

І колір танучий зорі
Непевний, як акорди Верді,
Він під загрозою безсмертя
Сердечні скриє пухирі

І звільніть спраглії слова
Від пошуків самотніх жертви.
Все, що не можна вкрасти й зжетри,
Засвітить в пізній час дива.

Вік

Ой, вік-москаль, ще й чарівник,
Він обіцяє забагато
Мрійливим поглядом брунатним,
Зібравши найсвятіших книг,

Він урочисто так кладе
Долоню. Древні палітурки
Замшілим Кам’янця підмурком
Мовчать. Як завше, деінде

Його акторський баритон
Багатий інтонацій, терцій
Дзвенить, як срібнеє відерце
І проповідує бонтон.

Ось-ось і царствіє прийде
З пітьми правдивих обіцянок,
Крізь оптику по вінця склянок
Ти – Аполлон, той… Бельвердер…?

І істини прості слова
Дрібні, як маковії зерна,
Від радостей малих – к мізерним
Ось шлях, що вік нам повивав.

2014

Місяць і корона



Знов посміхається тобі
На шибці місяць паперовий
Він молодик, він вірить слову,
Що рине в далеч голубів.

У нього завеликий ніс
Простецький, як з городу бульба,
Чоло він хилить, от, забудько!
Не пам’ятає казки рис.

На підвіконні снить-чека
Із благородного картону
Зубчаста величчю корона
Царя Гвідона чи Панька.

Від пензля юної руки
Щедроти щирих діамантів
Пасують до чеснот і мантій
І сяють, ніби ті зірки.

Дивись на них крізь синь вікна,
Крізь надвечірній дивний спокій,
Як підростеш ти, синьоокий,
Я мрію, геть піде війна.

2014

Не треба

Вона благає: «Не пиши!»
Нехай нагострений олівчик,
Не сіпай спокій той одвічний,
Свій вірш-бляшанку не в’яжи

У хвіст давно поснулих рим,
Не бий мовчанки-стін сюжетом,
Хай хто б там не назвався третім,
Поезія – четвертий Рим.

Це добре чутно між рядків,
Чудово видно в сутінкових
Пастельних фарбах – скільки нових
Нездарних суне будяків.

І на імперських схил-полях
Вже, далебі, немає місця,
І варвари так промовисто
Серед найкращих громадян…

І в час «Боромль», «Червоних Рут»
Здіймати каламуть негоже,
Мовчи, якщо ти тільки можеш,
Як кожен, хто підгледів суть.

2014

Орфический гимн



Орфей ждет рождения дня,
А грешник – прощенья небес,
Покорно сидим у огня,
Мы ждем, чтобы бог наш воскрес.

Огонь режет искрами тьму,
Но мир – весь во власти теней,
И наше пристрастье к огню – 
Без солнца проведенных дней.

Наш бог, наше Солнце ушло,
Нас бросив в мир мелких затей,
У нас – плащаниц полотно
И кровь, запеклась что на ней.

Что память, когда ты не жил,
Что сердце, когда ты замерз?
Блеск спички, мгновенный твой пыл
На узких фарватерах слез.

Без меры – надежда в душе,
Без веры – а стоит ли жить?
И бог в красный срок платежей
Успел все порядком забыть.

Мы ждем, мы надеемся, мы …
Как жить без тепла? Как жить без …
И лето холодной страны
Сидит в хмуром склепе небес.

Как часто шутила весна,
И шутки – как были пресны!
Опухши от зимнего сна
Мы ждем. Но теперь не весны.

1993

Рыжий свет

С небес все отчетливей веет весной – 
То зим равновесье теряет покой,
Сосульки грохочут со звоном оков,
Пророча Исаей изгнанье снегов.

Как царственен солнца закатного лик,
Где щурится в каждом окне вечер-блик,
Вороны за трапезой из сухаря
Клянут хлад и сырость, клянут почем зря.

В зигзагах и криках, крылом теребя
Лучи, что, как нить, водят солнце-дитя,
Втоптав рыхлый снег в почерневшую грудь,
Ему указуют, где место уснуть.

Бездомное братство, собачий Эдем,
В тепле, у стен древних, что тот Вифлеем,
Не помня друзей, обратившихся в тлен,
Находят вполне упоительным плен

Светила, взметнувшего сини небес,
Сорившего золотом, словно царь Крез,
Пора, ведь прочитаны все сто страниц.
Весна. Рыжий свет, как меха у лисиц.

1993

Там, где воздух болен

Там, где воздух саднит сединой проводов
И чахоточным кашлем сырых полустанков,
Там, где звезды глядят через волны снегов
Бесконечной печалью истцов и подранков,

Там, где север молчит, весь закутанный в мгле,
Где распят каждый день на скрижалях мороза,
Там, где песни таятся глубОко в земле,
Неохотно глотая обиды и слезы.

Там, где Кормчий нигде ни пред кем не в долгу,
Там, где каркает время в полоске заката,
Где бредет млад рассвет по колено в снегу,
Оставляя следы сапогами солдата.

Там, где ветер играет в решетке окон
Колыбельную-блюз ледяного покоя,
Где улыбка печальна, как древний закон,
Если уж умирать – то, пожалуй, лишь стоя.

Там, где свет заползает в границы людей,
Там, где жизнь, как другие уродцы, горбата,
Судмедэксперты пьют за здоровье любви
По сто граммов ядреного горя на брата.

1993

Сны

В мире большом полумертвых богов,
Между источенных временем статуй,
И с сединою неюных снегов,
С бархатом черным у ночи бушлата,

Солнце над шпилями гулких дворцов,
Солнце над золотом пекла пустыни,
Краешек неба – полоской косой
В бОйницах крепости из красной глины.

Ветер, смеясь, запускал пятерню
В сонных лугов зеленевшую гриву,
Облако-мим, что по сто раз на дню
Облик менял при малейших порывах.

Дальний закат – пламенеющий взгляд,
Краткий прощальный на небо и землю,
Через лучи густо птицы летят
К темени в гости, что вечно не дремлет.

Отблеск луны сквозь разбитый хрусталь,
Отзвук давно позабытого слова,
Тризны костром потухавшая даль –
Яркие сны безнадежно больного.

1993

Четыре?

Кто это там
В ондатровом манто
С винтажною косой
И дамой полусвета?
Он машет нам
Как в цирке шапито
Костлявою рукой
Бряцая кастаньетой

Тупая боль
Напильником в висок
И новостей поток
Ужасных не убудет
Мудр, словно моль,
Рука за поясок
«Не хнычь, держись, браток,
Ведь то ли еще будет»

Слышь, Иоанн,
Среди зарниц АТО
Ты видел лишь его
В злаченых эполетах?
Или туман
Досадный моветон
Скрывал всех четверых
Наездников Завета?

Вновь пик король
Терзает завиток
Не льет изящный слог
Пиит – вершитель судеб
Молчанье-ноль
Еще один виток
Но страхов Златоуст
Всех наших не рассудит

Пыль

… нет никого
Есть только ты – 
Свобода, свобода,
Так много, так мало
Ты нам рассказала 
Какого мы рода…
Ю. Шевчук «Свобода»

... то уйдите из этого дома или города и отряхните его пыль с ног своих.
Евангелие от Матфея

В этой печи
Столько сгорело лет
Гулко кричит
Филин, что смысла нет
Партию доиграть
Где ферзем белым - ***
Продано все – 
Почки, диван-кровать

Продан и звук
«Юность» магнитофон
Без долгих мук
В скупку-ломбард снесен
Выпита мутна взвесь
Власть и нажива, спесь
Врач удивлен:
«Вы еще здесь?»

Больше не жду
Я откровений-чар
Горе-нужду
Вырежет янычар
Не разорвавши пут
Красный закат нальют
В горный хрусталь
Хрупких минут

Дыма оскал
От пограничных веж
Грустный финал
Выбросит жлоб-помреж
Включит век-людоед
Красочный хеппиэнд
Что ж мы грустим
Средь «я-легенд»?

Жаждут кровИ
Гангстер, банкир и мент
Вот удивил,
Тем, что нас больше нет
Тонкостью желтых жил
Тянется вверх ковыль
Нет никого
Есть только пыль