Протоиерей Виталий Шинкарь: о конце света ....

Добрый день. Вы смотрите информационный портал «Alfa News», это передача «Мнение» и ее ведущая Елена Жесткова. Последнее время много разговоров ходит о том, что 21 декабря, скорее всего, нас ожидает конец света. И на эту, а также на другие актуальные темы мы поговорим сегодня с нашим гостем, клириком Свято-Георгиевской церкви отцом Виталием.

Отец Виталий, здравствуйте.

Прот. Виталий Шинкарь: Здравствуйте.

Отец Виталий, ну до 21 декабря мы ещё дойдем, поговорим чуть позже. Сегодня у нас не менее магическая дата —12.12.12. Очень многие верят в магию чисел, говорят о том, что надо загадывать желания. Что об этом говорит Церковь?

Прот. Виталий Шинкарь: Вообще действительно такие завораживающие сочетания цифр в жизни нашей случаются. Человеку всегда свойственно видеть знаки в различных проявлениях вокруг себя: мире, в звездах. И это неминуемо, потому что очень красиво, потому что это действительно форма, которая структурно совершенна. В жизни мало совершенства, а тут вдруг всё — 12.12.12.

Причём мы за свой век прожили и 11, и 10, и 9, то есть от единицы до двенадцати мы прожили все эти красивые цифры. Такое бывает раз в тысячелетие. Только в следующем тысячелетии опять будет 1.1 и 12.12. И, конечно, это возвращает меня как священника к простому и в то же время очень важному, фундаментальному пониманию, что любое человеческое движение, которое мы называем культурой… А культура — это любое возделывание мира, не культура — это только лес.

Прот. Виталий Шинкарь

Всё, к чему прикоснулся человек, стало культурой. И в этой культуре нам открывается невероятная стройность мира. Мы, прикасаясь к этому миру, становимся тоже творцами, начинаем что-то делать, придумываем ту же математику. Мы её придумываем не просто как элемент развлечения. Для нас очень важно, чтобы каждый элемент нашей культуры помог нам понять наш мир, описать его, войти с ним в какую-то связь, в какое-то состояние.

И вот математика как царственная наука, которая лежит в основе миропонимания… Она ведь и родилась как инструмент, который раскрывает стройность и невероятную, гениальную грациозность этого мира. Математика показывает всю тайну нашего мира, что он сотворен, он логичен, он красив, как уравнение такое фантастическое. И поэтому магия цифр завораживает.

Мы забываем, что в реальном мире, который окружает нас, нет ни чисел, ни времен года. Это всё названо человеком, то есть это наше творение. Хотя мы забываем, что в реальном мире, который окружает нас, ту цифры начинают властвовать в моей жизни, в ту секунду забываю, что я — творец — вызвал эти цифры к жизни.

И человек, потеряв очень важную иерархию ценностей в своем сердце, может стать рабом собственного культурного пространства. То есть я им дал движение, и я же им себя подчиняю. Получается, что это возможно только тогда, когда в человеке перестает действовать система иерархических ценностей, когда уже не Бог над всем этим и не моё стремление сердца и ума познать этого Творца, а цифры начинают господствовать надо мной, звезды начинают господствовать надо мной.

Я начинаю высчитывать ритмы, шум, обращаться к астрологии. Всё это можно назвать падением религиозного содержания человека. Цифры, как бы ни были красивы, не властвуют над моим сердцем. Времена года, звезды, созвездия, катаклизмы, любые совпадения не должны властвовать надо мной. Если я впадаю во власть этих явлений — значит, фактически, я, ведомо для себя или неведомо, желая этого или не желая, перестаю ощущать себя перед лицом Божьим.

Вот это очень важно помнить, потому что вся трагедия нашего мира, современного, расцерковленного, потерявшего ориентиры, потерявшего понимание Бога, она в этом — мир хочет знамений, мир хочет знаков. Потому что знаки, как мне кажется, дают мне ориентиры жизни, они заставляют меня вообще и не думать: задумал желание, цифра щелкнула — что-то произошло.

И человек приучается к современному такому массовому медийному пространству вокруг себя, культурному пространству, он приучается вот к этой жизни — жизни по каким-то знакам: дай погадаю по книжке, дай спрошу у какой-нибудь бабки, что сказала Ванга, что сказал Гидрометцентр. То есть человек теряет своё царское достоинство.

Я бы сказал просто: вера в цифры, вера в магию случая — это продажа своего первородства за чечевичную похлебку. Она описана в Библии. Вот когда человек своё высокое достоинство творца меняет на состояние раба, которого поработило собственное творение.

Если проецировать эту дату на политические события в нашей стране, сегодня из партии коммунистов вышел очень видный её деятель Сергей Сырбу. При каждом уходе из партии коммунистов так или иначе употребляется слово «предатель». Я вот хочу у вас спросить, насколько правильно употреблять такое, может быть, высокое слово вот к таким?..

Прот. Виталий Шинкарь: Как христианин, я оставляю за любым человеком право на изменение своих убеждений, взглядов, чувств и даже веры. Иначе и быть не может. Я не могу быть автоматически верующим человеком, я не могу рождаться христианином или коммунистом. Это человек приобретает в своей жизни. Мы должны образоваться как образ Божий, должны ещё из конструктора, который нам дан изначально, что-то в себе слепить.

И если человек меняет своё убеждение по зову сердца, по правде, такое движение, даже если оно неприятно и непонятно, достойно уважения. Это выбор, за который человек несет полную ответственность, и если такова его воля, в этом смысле он прав.

Здесь можно даже посмеяться о форме жизни нашей религиозной. У нас существует так называемый закон о свободе совести. И это очень смешно, потому что разве можно мою совесть каким-то законом сделать свободной или несвободной? Моя совесть свободна и мой выбор всегда свободен. И это, мне кажется, фундаментальное понимание свободы — человек имеет право на смену самых, может быть, глубинных убеждений в своей жизни. Иначе никакая истина не могла бы нас настигнуть.

Другой вопрос, что с политикой всё связано, как правило, задом наперед. Политика — это в современном мире не убедительная система, а система продвижения некоторых интересов. Это очевидно. Глядя на современную коммунистическую партию, я сомневаюсь, что люди, которые там богаты, занимаются частным предпринимательством, люди, которые даже позволяют себе быть верующими, что они марксисты по своему сознанию.

Также я, глядя на демократов, на людей, которых знаю под личиной разных политических организаций, совершенно четко вижу, что ими двигают не политические убеждения. Современная политическая элита защищает свои вложения. Это понятно. Макиавелли сказал: «Защищайте свои вложения». Сегодня вся партийная строительная работа — денежная, то есть мы понимаем, сколько стоит сделать революцию в любой стране. Мы теперь понимаем, что и наша революция советская в 1917 году была кем-то оплачена. Без денег этого не бывает. Мы понимаем, чего стоят наши все 7 апреля и так далее.

Поэтому я понимаю тот крик в обществе, который возникает: мы на тебя надеялись, мы за тебя голосовали, а ты куда-то там сбежал. Но, может быть, это момент, когда нам надо вглядеться в нашу систему власти и понять, что, может быть, нам не нужна партийная демократия, может быть, это глупость? Потому что любая партия — это фактически кучка, это банда маленькая. У нее есть свои интересы.

Соответственно, человек не свободен. Он защищает интересы этой банды. И он не может выразить себя до конца. Может быть, поэтому уходы из этих партий в каком-то смысле и логичны и даже иногда делают честь человеку. Я сейчас не в отношении господина Сырбу говорю, но я вообще думаю о том, что, может быть, непартийная демократия, которая в мире тоже имеет опыт свой, гораздо важней и справедливей. Я не знаю. Но смена убеждений всегда имеет и будет иметь место в любом мире.

Что касается предательства — и эта категория имеет место. Когда мы сталкиваемся с такой сложной системой, как партия, я уверен, что там есть и то, и другое. Не бывает в современном партийном пространстве людей, которые идут ради честных и чистых идеалов, потому что наверху мы всегда наблюдаем чьи-то денежные интересы и видим противоречие и сталкивающиеся конфликты именно денежных субъектов.

Идея партийного строительства иногда похожа… Собрать в одну банку огромное количество сумасшедших, чтобы ни одно сумасшествие не победило, чтобы каждое сумасшествие урегулировало другое сумасшествие. Но так устроен наш мир, надо с этим считаться, понимать. Мы голосуем за партийные списки. Мы этих людей не знаем. Вот он куда-то ушел, кем он теперь будет? Мы же голосовали, вроде как, за коммуниста, а теперь это неизвестно кто.

Такие вопросы стоят перед нами, и мы должны на них отвечать. Но, наше общество в этом смысле на сегодняшний день представляет очень разрозненную, потерянную массу людей, которые всё равно эту колоду будут тасовать до бесконечности. Это поразительно и не находит в моем сердце никакого объяснения.

Если люди меня подвели, я просто никогда ни за кого из них не буду голосовать. Но поверьте, что завтра и послезавтра всё будет в этом же барабане крутиться, потому что надо же за кого-то голосовать, ты должен. Почему я должен? Кому я должен? Это моя власть, то есть я её делегирую каким-то людям. Как я могу своё сердце делегировать списку? Я могу сказать за какого-то человека, которого я знаю лично, который там для меня что-то значит.

Если я христианин, то я могу голосовать только за христианина и так далее. Но в этой ситуации я не знаю ни его мотивов, ни действий, но, ещё раз повторюсь, кричать постоянно о том, что это предательство, как минимум нехорошо. Надо посмотреть, что же там у тебя творится, если у тебя предательство на предательстве. А если это смена убеждений, то только уважительно к этому человеку надо отнестись.

В нашем обществе всё перемешано, переколото-перемолото, но мне кажется, что вот эти вот выходы и входы из партии и в партию должны, в первую очередь, для общества поставить вопрос: что нам с этим делать? Мы как люди должны для себя как-то отвечать: нужна нам вообще такая власть в принципе или не нужна? Для меня больше вопросов, чем ответов. Я вглядываюсь в современную политическую систему нашей страны… Понятно, что как человек Церкви, я отстранен, но как гражданин, наблюдаю все эти процессы.

Мне кажется, что дело сейчас даже уже не в разгаре болезни, а в какой-то непоправимости.Какая-то необратимость, катастрофа налицо. Она происходит, все на неё смотрят, и мы все свидетели какого-то кошмара. Что будет, во что это выльется, совершенно непонятно.

Давайте в данном контексте обсудим внешнюю политику нашей страны. Власть принимает за нас решения, власть решила, что нам лучше идти на Запад. При этом публичные официальные лица заявляют, что Восток в принципе не входит в наши приоритеты. Давайте поговорим о том, что ведь с той же Российской Федерацией, с Украиной, с другими странами, интеграцию с которыми отвергает сейчас власть, нас объединяет одна религия, менталитет, какие-то ценности, да? Мы понимаем, что европейские ценности пока нам чужды, мы не до конца готовы к принятию их. Как вы считаете, правильно ли отвергать отношения с Востоком?

Прот. Виталий Шинкарь: Я думаю, что во многом здесь существует скрытая форма неверных определений. Россия — это тоже Запад. Путь развития цивилизации русской — это был путь глубоко западный. Наша культура совершенно официально называется культура восточно-европейских православных христиан.

То есть наша культура, в которой мы живем, в молдавском пространстве, в русском, в болгарском, в румынском — это культура восточно-европейских православных христиан, зародившаяся в Византийской империи. Мы получили эту культуру по наследству от этой части Римской имперской цивилизации. К нашему стыду, ещё с советских времен историю Западной Европы мы изучали в учебниках просто великолепно, а вот историю Византийской империи практически не изучали и не изучаем до сих пор.

Один, максимум два параграфа в учебнике рассказывают нам о нашей исторической альма-матер — о месте, откуда мы выросли, откуда мы вышли. И сегодняшние политики декларируют, что мы движемся на Запад, а Восток — вне приоритетов нашей политики. Если это перевести на банальный русский язык — мы хотим в Евросоюз для того, чтобы быть там членами этой сытой замечательной семьи, в которой красивые города, красивые дороги и так далее.

Это не может стать национальной идеей, никогда в жизни. Это может быть идеей политиков, которые мечтают заезжать в серьезные организации, где их серьезно принимают, на них серьезно смотрят, их слушают, и которым совершенно безразлична собственная земля, собственная страна. Эти «элиты» фактически уже являются «элитами», предающими свой народ, они уже выпали из того контекста, который связывает их с родной землей, с родным ландшафтом.

Мы не можем отказаться от своего прошлого, даже если сильно захотим. У нас нет красивых домов, красивых дорог не потому, что мы безмозглые, а потому, что мы моложе, чем вся европейская цивилизация, лет на 500. Но у нас есть своё совершенно четкое историческое прошлое, которое существует в нашем сознании, как в матрице. Хорошая она или плохая — другой вопрос.

Мы пытаемся сейчас воспитать такое новое поколение людей, заставить всех закончить университеты, и думаем, что это сделает нас сразу членами европейской семьи. Сделает, но ты будешь вечными задворками этой семьи, вечным пришельцем из Тмутаракани, из небытия.

В этом небытии ты будешь оставаться на самых последних позициях, что, собственно говоря, мы видим на примере бывших наших восточных соседей, которые сегодня стали членами Евросоюза. Они никаких позиций в этом Евросоюзе не занимают, это всегда такой местный отброс, это как Украина в составе Польши. То есть для гордых шляхтичей-поляков всё, что было дальше Варшавы, называлось окраиной, и это была Украина. И мы рискуем стать вот такой же Украиной.

В то же время нас действительно связывает всех, в первую очередь, наша восточно-христианская культура. Это для нас важнейший знак бытия. И если мы от неё пытаемся отказаться, то следующее поколение граждан, которых мы вырастим, будет настолько чужим в собственной стране, что мы просто потеряемся, исчезнем как вид людей.

Но свято место пусто не бывает. Я думаю, что кто-то эту нишу займет. И вот когда наши политики декларируют подобные вещи, пританцовывая под памятниками Штефана и погромыхивая христианскими символами на своих гербах, всё время встает очень важный вопрос: какова ответственность власти перед собственным народом? Каково взаимодействие?