Необузданный и чудный,
Сотворив кумиром ложь,
Город пышный, многолюдный,
Ты ликуешь и цветешь!
Похититель пирной славы,
Нег волшебно-золотых,
Поднял ты с земли дубравы
И висеть заставил их.

Плавать в бездне наслажденья,
В море благ - тебе закон;
Для трудов самозабвенья,
Для любви ты не рожден...
Ты не помнишь, что на свете
Есть другие города -
Братья в скудости, не в цвете,
С горем дружные всегда.

Пусть они, бедами сыты,
Стонут в муках роковых -
Ты, счастливец именитый,
Отвергаешь вопли их;
Кровных чествуя презреньем,
Знать не хочешь нищеты,
И слепым столпотвореньем
Занял руки и мечты.

И творец тебе не страшен...
Пусть потоп наводит он,
Ты взойдешь на выси башен,
Занесенных в небосклон.
И хоть шар земной с горами,
С сонмом рощ, полей и нив
Захлебнется под водами -
Нужды нет: ты будешь жив!

1842

Оно задумывалось для упокоя панов - а мрут-то все.
Смерть на всех одна.
И поэтому сам цвынтар условно разделен на две части - по левую сторону агнцы, по правую - козлища *зачеркнуто* баре с одной стороны, простые люди с другой. Улица Байковая делит тех, кого с нами нет, по сословиям.
Что сказать - это любимое мое место, для того чтобы потратить лишнее время. Много времени провожу там. "По кладбищу ходил, бродил среди могил- двоих спросил: Зачем Ты умер?! А остальных: Зачем ты жил?!"
Там, на Байковом, те из моей семьи, кого уж нет. Как жаль! Я обязан вам всем, что имею.
Подолгу не задерживаюсь на одном месте: посижу у своих, у Лобановского, Белькевича, пройду к Отцу Украинства, поплачу на могиле Быкова.. это все одна сторона, "склепная".
Если получается - приятелей (и приятельниц) веду короткой дорогой - с Соломенки на Большую Васильковскую (Красноармейскую), и дальше, к Лыбиди. "Як ти, Сестро?" Закованная в бетон молчит, болеет.. а здесь ловили рыбу в начале прошлого века, а раньше, во времена Руси, здесь плыли корабли, из разных концов мира.
Киев, мать городов....

Ничего вы не делаете, монахи. Только и знаете, что едите да пьете. Разве так спасают душу? Подумайте: в то время, как вы сидите тут в покое, едите, пьете и мечтаете о блаженстве, ваши ближние погибают и идут в ад. Поглядите-ка, что делается в Городе! Одни умирают с голоду, другие, не зная, куда девать свое золото, топят себя в разврате и гибнут, как мухи, вязнущие в меду. Нет в людях ни веры, ни правды! Чье же дело спасать их? Чье дело проповедовать? Не мне ли, который с утра до вечера пьян? Разве смиренный дух, любящее сердце и веру Бог дал вам на то, чтобы вы сидели здесь в четырех стенах и ничего не делали?

К Мордору подползает зима - почти незаметно
Вроде бы все на местах: владыка на троне, охрана на стреме,
армия блещет щитами, полиция чаще и пуще
ищет и рыщет, народ аплодирует, выпучив красные очи.
Но проступает, знаете ли, как будто бы охлажденье,
будто бы контуры мира становятся четче, дымы - пожиже,
Орки, конечно, орут, но с какими-то нотками фальши.
Тролли, естественно, тролят, но как-то не очень усердно.
Темный властитель слишком давно пребывает во власти снов и иллюзий.
Мнится ему сакральное Лукоморье,
кольца всевластья, сплетенные в цепь, могучее древо,
жирный кошак с ухмылкой и голосом Стивена Фрая,
древний сундук, заяц, утка, яйцо, тупая иголка,
девочки в ластах, но тут расступаются ясные воды,
и вылезают тридцать морпехов с ахейского острова Пиндос,
с ними - бравый капрал Черномаз.. Темный рыдает.
Темного корчит. Темному душно.. он просыпается с криком
Он призывает к себе урук-хайев с южных окраин,
бурых медведей с Урала, драконов - из Поднебесной.
Он просыпается. "Что,- вопрошает,- драконы?" - "Их нету"..
Вновь просыпается: "Как там драконы?" - "Какие драконы?"..
Плачет. Опять просыпается.. - ну и так далее. В небе
черного носится назгул, кличет и кычет.
"Ворог у черных ворот!.. Эльфы распяли..! Всех в пепел!..
Нам Поднебесная шлет сто восемь отменных драконов!..
Морлоки просят подмоги - соратники, кто сколько может!.."
Мордор свирепо ревет и смекает, что мяса не будет.
Мяса не будет, крови не хватит на всех,- это ж ясно.
"Все - как один!" - ревут, примечая тех кто потолще.
Маленький орк забирается вгору, садится на камень,
тихо вздыхает, чешет подмышку, смотрит и видит
слева выходят к долине горные тролли и волки -
и орочьим хижинам, вбитым в хребтину пологого склона,
озеро лавы прямо под ним, над озером - назгул,
справа Ородруин плюется огнем и зловоньем..
"Все-таки Родина. " думает орк обхвативши коленки.
"Чертова Родина" - смотрит на Око, но Око в астрале,-
только сполохи огня на псевдоготических скалах.
"Камень и пламень",- сверкает в мозгу,- "Камень и пламень" -
шепчет неслышно маленький орк и вдруг ощущает
магию соединения слов, смертельную сцепку
смыслов и звуков. Он бьет себя в лоб, но снова и снова
"камень и пламень" -звенит в голове - "пламень и камень".
В ужасе смотрит на Око, но Око в глубоком астрале.
С запада дует все резче, мяса не будет,
Вниз - неохота, и больше того вниз - невозможно:
либо с*едят, либо сам кому-нибудь вцепишься в глотку.
Что остается? Сидеть и ждать, что за "камнем и пламнем"
вспыхнет еще озаренье, и снова и снова, -
так чтобы орочья речь не распалась на клекот и скрежет
в день, когда легкая тень проскальзнет по тайной тропинке,
к черной пещере - отверстому зеву Ородруина.

Алла Борисовна Пугачева, принимая из рук президента России Путина награду, так ему сказала спасибо: "Жаль, у меня нет песни о мире. Я бы Вам спела"
А у нас песня такая есть, война и мир а не песня, спасибо дедушке Удо из Германии..

Ты вошла в открытые двери, только рассвело. Вот это да - мы не виделись несколько лет.
Было тепло, а я сидел за столом и заставлял себя песать. Выходило скверно.
- Привет!
Мой пес виновато не смотрел в мою сторону - при ней же нельзя гавкать?
Фигурка! Милая улыбка, какое красивое лицо, как я рад ее видеть.
Быстрый поцелуй - меня окутывает шлейф мощного парфума восточных оттенков - это не ко времени и не месту, но ей я прощу все.
Как одета.. существуют ли в природе короткие юбки, короче чем на ней? Ты смело можешь мне сниться, если захочешь, я разрешаю.
Она спешит отойти, устраивается на кровати. Почему-то. Хотя и стул рядом, и кресло, а могла бы сесть на стол или прыгнуть на коленки - так всегда обычно и делала при встрече, особенно если рядом был ее парень.
Все начинается с вопроса к себе: 
- Я чулки не порвала?
Внимательным осмотром ножек довольны оба.
- Что стряслось?
- Ты представляешь, этот пидарас бросил меня в парке! В четыре часа! Одну в, блять, темноте! В самых ебенях! 

Солнце прощалось и на Город медленно опускалась ночь. Никому не было дело до человека, одиноко бредущего по улочкам - Город готовился к Празднику. Человек прикрывал свое лицо, не хотел чтобы видели. Он плакал.
Окраина Города, родные тропинки, любимый пригорок на холме. Слезы катились ручьем, сами по себе - этому было и время и место. Слезы бессилия - человеку нужно было принять решение, а он не мог сделать этого - впервые в жизни!
Почему он? Почему ТАК?
Тот, у кого не возникало вопросов, не хотел верить ответам.
...
Гулкое эхо стука в массивные кованые двери прокатилось улицами уснувшего Города. Дверь открылась.
...
... - Я все сделаю, - говорил человек и, продолжая:
- А может быть...
- Даже не думай. Иначе как исполнятся пророчества.
Каждое слово этого голоса звучало весомо.
- Иди, Бог с тобой, - слова вливались, наполняя свинцом.
...
Скоро рассвет, все сделано, и человек спешил.
Вот она, эта высокая стена и эта кованая дверь.
Сверток с монетами перелетел ограду.
Теперь все, теперь обратно в сад. Он должен гарантированно первым оказаться рядом с любимым Учителем...
Склон. Веревка. Петля.