Голимый старпёр МакХрюкен восторженно демонстрирует бубуле Сары Конор своё техно-уебище из говна и палок, но ей хочется жечь, бухать и трахаться с молодыми горячими курсантами, старушка почуяла последний шанс, хоть и про творение фиктивного мужа тоже нельзя было забывать и замыслила иноземка совместить всё разом в одной оргии. 

А далее - снова к главным дебилам героям, профессионально изловившим террористов. Восторженно запрыгали как дауны пятиклашки будущие охвицэры 2-ой армеи мира, при виде проезжающей мимо будки на колёсах с надписью сопливые пту-шницы старой блядины "институт благородных девиц госпожи перепёлкиной". И будущие толстожопые клуши тоже затушевались и заякорились при виде ряженых  юных кобельков.  Следующая сцена - кружение пятиклашек со стульями в зале с колонами, похожем на фойе, и среди них скачущий нервно, как обдолбаный, дрищ - должный сойти за наставника по бальным танцам. И за всем этим гордо наблядают те самые придурки, которые вломились в купе, в том самом поезде, вагоне первого класса, где истекали слюнями перед бубулей Сары Конор. За содеянное гордо и мило кукарекают петухами и стоят на одной лапе, а, в реальности, получили бы волчий билет об отчислении из училища нахуй форевер.

Бабуля Сары на санях прибывает к воротам училища, где, на пендосском спрашивает у какого-то мудилы в форме, здесь ли сарай со слабоумными спермотоксикозниками и заодно, генерала радлова. Мудила радостно открывает ворота и пускает иноземку, даже не спросив, как зовут, ну-да, блядь, военное училище - проходной двор - вэлкам 24/7, махдональс - заходи, жри, сри и приводи друзей. И, вообще, сходу заваливай к генералу, хочешь - бухай и болтай с ним о жизни, о сексе или гаси его нахер из пистолета в упор. Особенно, если ты - american potaskushka, таким можно всё и сразу. В поддержку этого, сразу у входа, практически торжественно, демонстративно и громко охуевает толпа дегенеративных спермотоксикозников восторгаются курсанты, как будто впервые увидели живую бабу. И похуй с чем она пришла, а может это переодетый в бабу прадед Кирилла Буданова пришёл заранее йобнуть тупорылого борова радлова.

Дешевый флирт и тупорылая лесть с тухлой лапшой на уши пленят одноклеточного дауна радлова и он буквально подавлен высшим интеллектом us-potaskushki Джейны МакХрюкен. Влажнеющий генерал-долбоёб ведёт свою новую госпожу в фойе, где петушки натирают пол чудо-мастикой и там, пока радлов ходил к телефону, состоялась главная сцена охуевания петушков от живой импортной шлюхи-интриганки. Особенно жестоко срубило прямым впрыском семенной жидкости в пустой череп главного имбецила фильма - ондрея толстого. И пошла бы оргия, но в зал вернулсо бычара радлов со своим минетчиком одьютандом и вроде кайфу копец, но не насовсем. 

Следующая сцена о высоких отношениях ондрея с мамашей шизо-аутисткой ничем особенным не впечатляет.

Далее, смущенный вышеописанными сценами, слезящийся зритель должен окончательно прибалдеть от быдло-бала светского мэропрыятия с танцами в честь старой клизмы графини и унылых чмошниц блягородных девиц той самой шапоклячки перепёлкиной. Или бюджет фильмы был скуден или забили на поиск нормальных размеров зала для проведения светского бала, устроили всё в том самом фойе. Толпы долбоебов в форме и свэцкие дамы должны были несколько часов подряд стоя охуевать тесниться там, изображая восторг. Оркестр должен был поместиться весь на балконе общей площадью метра два. Зато, наверное, бюджетненько вышло.

Аутстендинг рыжесир, жополиз хуйла надеялся разбавить охуение происходящим с помощью гениальной хохмы, мол, коптинариус случайно купил не ту мастику для пола, для чисто детских таких розыгрышей - поскользнуться, уебаться о пол и сломать нахуй ногу, руку или всё вместе, разбить харю в кровь, замечательно. 

Но, так никто и не разбился вдребезги, самыми хитрожопыми оказались те самые петушары, котрые и полирнули пол до скользоты, натерли подошвы кирзяков канифолью, слегка поиздевались над животным - нагрудной собачкой старой пердухи графини, эффектно промаршировали по скользоте и уверенно закружились в танце с приглашенными дамами. Главному дебилоиду ондрею досталась лэди необъятных размеров с роскошным подбородком, он весь вечер завидовал своему конкуренту в амурной миссии - полиевскому, коему досталась бабуля Сары Конор. После окончания мэропрыятия, стая придурков в количестве, примерно, меньше взвода, успешно провела к месту постоянной дислокации небольшой отряд унылых чмошниц блягородных девок, опять же, как подвыпившие пятиклашки попрыгали у ворот, девки, не оборачиваясь, тяжело вздохнули и на этом, ска, орэвуар.

Следуя к месту своей дислокации в конных санях, тусовка петухов мучалась от обострившегося спермотокса, поцоватый пижон полиевский начал бить по больному ондрея - подъебывать как сопливый гопник на тему секс-звезды вечера Джэйны МакХрюкен (она же бабка Сары Конор). Напряжение наростало, дрочить отказывались, не офицерское это дело, потому решили пиздица бодаться по-взрослому, с риском завершить военную карьеру в деревянном ящике. 

Продолжение последует.

Шедевр руzко-поцриотической кинематографии начинается со сцен в (якобы) американском лагере для курсантов или солдат в году 1905-м. 

И сразу увязывается с романтическими воспоминаниями некой асобы, в дальнейшем превознесенной по значимости в статус супер-роковой женщины, сломавшей об голое коленко не одну магучую руzкую охвицерскую душку. Бабушка Сарры Конор, никак иначе. 

Будущие защитники пендостанской дерьмократеи теснятся в каких-то шатрах или палатках, чёрти-шо. Но с пафосом знатока военных уставов пендостана, будущий главный жополиз хуйла, торжественно представляет публике тяжело больного 4-ой степенью ожирения, мужика в засаленных лахах, с виду - подуставшего деревенского свинопаса, коим оказался аж сержант по кличке бешенный пёс, ему больше подошло бы более приземленное, трудно подъемное, прозвище, ну, да ладно. Бешеный сержант вкатывается в палатку, и, с ходу додалбывается к портрету, как оказалось, Моцарта, обзывая его мамзелью и лохудрой. 

Действительно, не совсем понятно, что делает в палатке-казарме портрет выдающегося композитора, а потому бэшэный сержант врубает зашквар с молодняком как последнее гнусное хамло. Среди всех выделяется некий солдатик, упершийся ещё не выросшими рожками, выступая против сержантского авторитета и его личного убеждения, что то лохудра, а не композитор и нихера не великий, всем взводом на него высрались (на композитора, а хотелось бы, что бы на сержанта) один этот пацанчик залупился и получил удушающих нарядов целую серию от сэрджента. Заруба между бурмылой-сержантом и пацанчиком в противогазе (ценителем Моцарта) будет паралельным сюжетом весь говнофильм. Какая история, почему сценарист до сих пор не соскаром.

Кинокамеры мухалков-фильма перемещаются в прошлое, бабушка Сарры Конор смотрит в подмерзшее окно поезда, состав остановился. Из лесу, к поезду, валит, примерно взвод служивого молодняка, вооруженные винтовками, под командованием капитана Мокина, более смышленого живчика, и постройнее (вторая степень ожирения), чем его пендосский аналог из параллельного сюжета. Наблюдательный зритель увидел надпись с названием станции и расстоянием от/до точки прибытия - 71 км (или верст). Возникает вопрос, что могли делать в лесу, зимой, вооруженные курсанты элитного военного училища, на таком удалении от самого училища, без повозок обеспечения, кухни и т.п. Предположим, приехали туда тоже поездом, чисто потоптать снег, пострелять по бутылкам и свалить обратно. Судя по снегу и следам обледенения, на улице был не май месяц, но обмундирование не тянет на зимнее. Через полчаса нахождения в лесу, на морозе, их недошапки с рашистской двуличной курицей попримерзали бы к посиневшим рожам, а руки - к винтовкам и всё это покрылось бы обледеневшим инеем и привет могилизация. 

Походу, в эпизодах посадки солдатни в поезд, примерно, соответственно погоде, был одет только мужик, который продал вязку бубликов юнкеру Толстому. Реакция курсантов и самого Мокина при виде поезда вообще детская, звучит странная команда - врассыпную, когда посадка в транспорт осуществляется только организованно, взвод разделяется на отделения, а тут просто, стая бежит к вагонам, довольно вопя, вывалив языки, как школьники. 

Если снег снаружи поезда настоящий, то и морозец должен быть, хотя бы, от минус пяти градусов или ниже, но парообразования от дыхания практически не заметно и перепад температур снаружи и в вагонах поезда на курсантах никак не сказывается, лица даже не розовеют. На возражения проводника в посадке толпы юнкеров в вагоны первого класса, Мокин находчиво распоряжается - под боевое охранение. 

И кто станет перечить военным, себе дороже - превосходство солдафонщины сладко преподносится будущим главным жополизом хуйла, как реальная действительность того времени. Думается, что, на самом деле, за такое Мокина, по приезду в столицу, взьебнули бы по самое не балуй на какую-то губу или вообще в штрафбат определили с торжественным отрыванием и съедением погонов. Но, ворвавшись в вагоны, юнкера ведут себя уверенно и веселятся как обкуренные пятиклашки, рыгоча, открывают каждое купе, всюду суя свои довольные рожи. И находят таки себе временный схрон в купе бабушки Сарры Конор - Д. Кэлэгэн, дамы, путешествующей зимой по рашке в летнем платье с дэкольте и странной нахлабучкой на голове, видимо женским головным убором того времени.

Сцена прибалдевших юнкеров в купе бабки Сарры как бы намекает, что баб в рашке вообще нет или такие страшные, что смотреть на них - глаза колет. Зачем она пустила толпу юных, потно-портянковых солдатьев-спермотоксов в своё купе понятно, наверное, одному сценаристу и мухалкову. Есть предположение, что изначально всё задумывалось как порно-фильм "возвращение калифорнийской давалки". 

Краткий диалог между умственно отсталыми спермотоксами и дамой не перешел в томный, завершился громким её вопением на весь поезд, застеснявшиеся придурки в тонких шинельках дружно свалили из купе, оставив вместо себя Толстого. 

Он растерялся и стушевался как малолетняя гимназистка, но от пары бокалов шампусика с дамой-мичтой не отказался. Растекся перед взрослой иноземной дамой как мальчишка-девственник, познакомил с маменькой, оставив бабке Сары фотокарточку. Вечер опять не успел перейти в томный - припёрся Мокин и забрал пятиклашек с собой, потащив за ушки, а даме прохрюкал сакральную фразу, слоган говнофильма: добро пажаловать в рассею. Мол, любое говнище возможно и где-то поблизости всегда трутся гопники солдафоны - слабоумие и наглость честь и совесть ымпэрии.

Докоптил таки поезд до столицы, бабку Сарры Конор встречает старое бородатое чучело муж, который, по легенде, вовсе не муж и тот самый татарский долбоёб из фильма "вогнем і мечем" - все налегке, одеты по весеннему, похуй зима, опять же, по сезону одет кучер и ещё пару чел из эпизодической массовки, остальным не холодно. На площади, у вокзала, показательно собирается несколько взводов того самого, легендарного, императорского училища. Мухалков торжественно сосредотачивает на этих сценах всех операторов, со всех ракурсов демонстрируя придурков будущих офицеров второй армеи мира и начальника училища, тяжело больного 3-ей степенью ожирения, страдающего запойным алкоголизмом гэнерала Радлова. Пендосская тусовка, вместе с бабулей Сарры отправляется на серый мыший третий план. Курсанты запевают песню и маршируют, как на параде, стройными рядами. Бухой от двух неполных бокалов бабского пойла Толстой поёт свою, совсем другую песню - Фигаро, чем бесит Мокина, но торжественный марш продолжается. 

И, о, ужас, именно в это время, средь бела дня, происходит покушение на кого-то, наверное, важного, какое-то мудила бросает пакет с чем-то в карету (с кем-то внутри) и мега-петарда эффектно взрывается, начинается стрельба, у дома, в доме, на крыше - всюду, кто в кого шмаляет толком не понять, наверное, метатели-стрелки это те, кто не в форме. И дальше происходит феерическая развязка, Мокин снова командует - врассыпную, и сразу после - юнкерам раздать патроны, зря не стрелять, под пули не лезть. Благо, что патроны для винтовок лежат россыпью в отдельной котомке, которая была на подхвате. И юнекра, будучи ещё уссатыми не пристреленными желторотиками спецназом одновременно: SAS, S.W.A.T., GSG-9, "Вымпел", "Альфа", "Гром", бросаются оперативно на врагов-террористов, заранее нюхом чуя, кудой те будут тикать, ориентируются на месте молниеносно и ловят всех боевиков, несколько раз шмальнув для устрашения в воздух. Какой успех, какая выучка и доблесть! Растерялся и лоханулся - отпустил боевика лишь Толстой и то, потому что, "не пьян, а счастлив". 

Продолжение последует.

ПиСьК по настоятельной просьбе тов. Огмы, будни Чебурашки (старенькое)