Мой граффито "Разговор с рыбой и кошкой"

лето солнечного протуберанца:
таксисты- на туристов,
хищно, счёт на сотни гривень.
так пчёлы ошалевшие
слипаются с давлениной персика;
осы- те едят даже солёную селёдку
шмели из дупла сорокалетней акации:
"мама, посмотри!" ребёнок из полесья
приезжие прощают нам южанам
назойливость называя её "экспансивностью"
решётки ограды пляжей
граждане кувалдами
растоптаны двое охранников
не насмерть правда
вердикт зампрокурора автономии:
крымчане имеют право...(!)
какие-то люди с плакатами
перегородили перекрёсток
из маршруток другие таращатся:
"могут же некоторые!"
православные монахи овладели
пока незаконно
средневековыми пещерными городами
полуостров заселяется и осваивается
бедность местной фауны тому не помеха

Мой граффито, "Игра в домино" 

перебирая лапками
глотая нить
невидимую
взбиралась паучиха
к себе на листик одичавшей вишни
за рабицей коричневой курятник
несушки там квохтали
ежевика в пыли поникшая
кабинка душевая
стол самодельный
хозяйка разливала окрошку половником
хозяину ворчащему
я обрывал по вишне
жара усталось полдень
курортники не едут
как заработать летом
липкий пот
случайные прохожие: "а где тут остановка?"
"там прямо!" "где?!" "идите вон туда"
... хозяева порассадили дичек:
шиповник: прошлогодний урожай
торчат обугленные ягоды
за остановкой сад запущенный
за садом
универсама вывеска
я оглянулся уходя
пила-болгарка зажужжала
пустырь по обе стороны шоссе
бурьян усохший
пригород столицы
жуки и пауки прохожие машины вишни

мой знакомый бывший агроном коган
(фамилия невымышлена) на вопрос
прошли дожди в раздольненском районе и какие
ответил гусей поубивало градом
и десять тысяч он повторил это ещё раз
десять тысяч и мне подумалось дивизия
тьма тоже это из древлерусского
пронеслось полосой на феодосию
и представил я туловище полуострова
лентой смертной накосяк перепоясано
а как там "живут вообще" глупый вопрос конечно
мы с коганом даже при желании на месте пострадальцев
не оказались бы
агроном сморщился в ответ мы замолчали
посевы которые придётся в жару перепахивать
горе пахнущее гусиным приварком да крошевом
виноградной лозы является нам симферопольцам
в виде униженного а потому нагловатого грузчика или
сторожа а ещё лучше стороителя-шабашника
работающего месяцами без выходных
чтоб сесть на два года за случайное по пьянке ограбление
или курящей продавщицы мороженого оттуда же
которая сляжет от инфаркта в сорок пять
только упавший метеорит способен внести резкое разнообразие
или отказ от птицеводства в пользу опиумного мака
а также продавщица выгоняющая из приглянувшейся
ей квартиры законных обитателей
по принципу домино когда сто самосвалов града
не встречают молитвенного щита
тогда зачем этот наш с коганом разговор?

Лето. Черешни. Побег в никуда.
Битум присыпан гранитною крошкой.
Утром из пригоршни плешет вода
прямо на холку оранжевой кошке.
Жить. Отдыхать. Экономя на всём,
чем-то одним напоказ насладиться.
Вяленый? пахнет Азовом осётр:
штраф с конфискацией чтоб не садиться.
В долг до получки? Исперчен лимит.
Хлеб-голова масштабирует цены
городу, что обещаньями квит
селам, которых не ждут перемены.
Труд до последней лопаты песку.
Пот остановлен ремнём под Москвою.
Битум цистернами грузит Баку.
Волга фашиста дефолтом умоет.
Сушат на плёнке татары ячмень:
козам своим, городские, купили.
Кто-то поджёг сигаретою пень.
Чад. Тарахтенье. Фелюги приплыли.

Сносили дом, стоявший полстолетья-
нашли (последнюю?) авиабомбу.
В квартирах как-то вырастали дети-
и выходили в жизнь ,срывая пломбы
родительских упрёков, недомолвки
в крови живой надолго растворяя-
и клали новым идолам поклоны,
и обживали уголки не-рая.
Настолько наши огрубели стопы,
настолько души протянулись в дали,
что не тревожат шахтные пустоты
нас, что во снах экваторы мотали.
Мы держимся на волнах конъюнктуры-
так мох грызёт привычно рыхлый камень-
и корчат рожи выскочкам сатурны,
сжимаясь вслед пустыми кулаками
чтоб кислотой проеденный взрыватель
не оказался в рукаве фортуны
тем, чей удел святой седмице кратен,
не тяжелей обрезка рысьей куны.
Под нами порох снится непромокший-
и отменяет авиабилеты,
мелькает стаей почерневших кошек,
набухших туч закризисного лета.

Татарин жарит в масле чебурек,
вина на гривню щедро наливает:
"Пакушяй дарам, добры чилавек..."-
туриста без копейки) зазывает.

А тот стоит, сухой разинув рот,
под ёлкой голубой- на ней сорока,
а под ногами норку роет крот:
с червями расправляется жестоко.

На улице не видно ни души.
Жара лютует: высохли кяризы,
растаяли на солнце барыши.
Татарский Крым испытывает кризис.

Часы блестят на левой у него*.
Скосила глаз ленивая сорока...
Какой худой, какой жестокий год!
Да, "кризис"-суд, но без статьи и срока.

Давайте все учиться у зверей:
копать и воровать умеет каждый,
делиться- тоже. Жадина Корей
не уделял от барышей и кражи.

Толсяк-татарин жарит жирный плов.
Худой турист сухим вином опился.
Упорный крот заёрзал под столом-
и в чайхане надолго поселился.

Приехать в Крым- вернуться в Эсесер,
а повезёт- и надолго остаться...
Прищур татарский: "Чебуреки, сэр",
- А кто там?
- Крот.
- Он может...
- Покусаться?..............................
_____________________________________
*- при часах крот. Он- замаскированный сотрудник
органов,- прим. автора))

Граффито " Преждевременное явление Аргуса летним вечером". Нарисовал сам. 

Могут постучать среди ночи, не робко: "десятку до получки, ты знаешь...", но жёстко, настойчиво. Войдут трое, один предъявит удостоверение, ты ничего ,как водится не запомнишь окромя тризуба державного. И заберут. Надолго если не навсегда.
Приведите в порядок архив. Сожгите письма и черновики. Ознакомьте с оставленным самых близких по духу. Упакуйте рассортированные и перевязанные бечёвками бумаги в целлофан и ,ещё раз- в пергаментную бумагу, заклейте лентой "скотч". Вашим близким придётся хлопотать как в 1937-м. За болтовню дают немного. Бить не будут если не выпендриваться.
Вспомните, что вы тут наболтали. Заготовьте черновик покаянного письма.
Прессовать таких как вы будут не идейные убежденцы, но простые исполнители. Они вам , не словом так намёком, дадут знать, чего от вас добиваются "вышесидящее" начальство. Могу предположить: покорности. И ещё: конкретности. Уехать в село чтобы разводить курей. Платить все налоги и угождать начальству. Смотреть телевизор молча, во время ужина, ни с кем не обсуждать новости, даже с законной женой.
Могут отправить в психушку, а там- общественные работы, иначе пайка- по минимуму. Работай покорно, но с ленцой, как у славян водится, благодарно и жадно ловите каждую похвалу капо. Оставят вольнопоселенцем - соглашайтесь: так безопаснее пережить смутное время; выпустят на волю- не задерживайтесь на вокзалах, лучше сразу - документы под нос ментам: они зыркнут так ,злорадно и сочувственно, пригрозят незлобно, мол, не опаздывай на поезд- и забудут.
В камере веди себя по-человечески, забудь всё что читал и слышал о "понятиях".
Украинскую вольницу выправит стальная рука. Прими это всем сердцем ,уже не молодым-здоровым, и мозгами своими загаженными впитай, да не ропщи. Было ещё хуже, в начале 1990-х: малитновые спижжаки, инфляция страшенная, безработица... Будет что будет. Фашисты -опереточные, как бы итальянцы. Или румыны. Коммунисты -тупые как ботинки Ленина. Пусть перегрызают друг другу глотки, а ты отсидись, не рыпайся.
Лагерь? Возможно, однако- не смерти. Опробуют на вас, зеках, подряд, всякие призабытые формы организации труда. Есть шанс выбиться в люди, не паникуй.
И ещё: хватит тут, на блогах, обсуждать политиков. Все реплики кое-кем берутся на карандаш. В России уже это поняли.
А ты? 
... Хорошо. Я приведу всего две цифры, из газет. Самоубийств в Крыму- на 180% больше, чем в прошлом году. Преступлений на Украине- в три раза. То-то же.

В конце 1970-х крымские колхозы принимали организованных переселенцев. Крымчане тоже вербовались, но далеко, почему-то -в Еврейскую АО с административным центром- городом Биробиджаном.
В село Новоевгеньевка Раздольненского района прибыл Дэныс Прыходько с молодой женой, бездетные, обоим по 25. Дэныс пошёл работать скотником на молочно-товарную ферму, а жена его- туда же, дояркой.
Дэныс говорил на мягком полупольском суржике, старательно заучивая правильные русские словоформы. Прыходьки явились из Волынской области. Новосёл оказался религиозным, греко-католиком. Он плохо знал обрывки молитв на латыни. Он повидал с родителями, уже почему-то покойными, "мумии", мощи то есть  в каких-то "печерах", о чём с трепетом поведал раз анекдотчикам. Его угостили болгарскими сигаретами, дефицитом, да не за историю, а чтоб лучше помолчал.
За первый месяц вышло 150 чистыми. В родимом селе больше 90 Денис на руки не получал.
Через месяц Елэна Прыходько сошлась с баптистами из райцентра.
- Денис,- напрашивалась она.- Поедем в Сибирь, там огороды гектарные, пасеки, подряд семейный...
- Угу. К жидам?
- Та чорт с ними. Проживём. Под мо`сквой- гарно, а под этими, может, ще краще.
Прыходьки не состояли в ВЛКСМ. В райкоме колхозному парторгу посоветовали уделить внимание таким вот западэнцам: шефство взять, вести разговоры с ними, соответствующие.

 - А что, ненадёжные люди?
- Да там, на западе, много таких. Наши специалисты туда едут, а тамошние- к нам: справедливо.
- Нормально. Будет шефство.
Не успели.
Приходьки спехом умчались к северным оленям, с мордатыми "инакомыслящими". На симферопольском "железном" вокзале видели группу лиц в одинаковых пальто из серого драпа на вате, с самодельными "шамаданамы", в каждом из которых легко умещалась двуспальная перина.
Все организованные переселенцы почти без акцента, правильно говорили на русском.

Граффито "Взлом. Ночь. Тишина", сам нарисовал

В Симферополе нет, если верить газетам, тараканов: они вывелись. Тиражи газет падают уже не первый год. Тараканы живут, жрут и размножаются, плевать они хотели на победные реляции протимошенковской прессы.
Купите баллончик дихлофоса: 12 гривень, пахнет приятно, ландышами. Китайский карандаш за две гривни, говорят, не помогает. Когда никого не будет дома, опрыскайте все углы и плинтусы. Насекомые подохнут на следующее утро. Лучше на ночь не проветривать. Переспите, все, у соседей. Они поймут и приютят вас чтоб на следующий вечер явиться с личными постельными комплектами вам же в гости.
Утром аккуратно, за лапки, соберите самых здоровенных жуков в коробку от конфет. Отравленные насекомые агонизируют долго. Они, лёжа на спине, перебирают конечностями и шевелят усищами. Вместе с соседями вы проведёте вечер злорадствуя и сожалея. Лупы пригодятся ещё для того, чтобы утром жечь гадов "лазерным лучом" ( китайцы, остров Даманский, газ, теперь- румыны, остров Змеиный...) Китайский карандаш, повторяю, ненадёжен.
Таракан очень хорошо сложен, чего не скажешь, будем откровенны, о нас. Он бронирован панцирем, хоть и не Терминатор: у последнего "хитин" внутри, а снаружи- мясо, для конспирации.
Хоронить трупы не надо. Лучше выставить на лестничную площадку: кто-нибудь да приберёт.
Баллончика хватит на следующий раз.
Соседи останутся довольны, они устроят у себя то же.
Тараканы слабее нас. Мы победим.
Действуйте.

Мы с манихеем преломили хлеб,
вина плеснули в личные пиалы.
Наш визави довольствовался малым,
он бренным миром двести лет болел,
сошедший в люди из большой семьй
себя "простым по жизни" называя...
("Людское тесто культями меси,
кали тандыр по бедности кураем-
лепёшка выйдет пресная, сырая.
Её словесной солью ороси...")
Мы шли назад по кромке ерунды
прилежно балансируя насущным,
мы бредили, смеясь, двойным Не-сущим,
соря в пустыне каплями воды,
чтоб крыльями стократ погибших птиц
сухими от невидимого света,
сойдя(сь)в цене (за чистые монеты)
поймать в анфасы откровенья блиц.
Он проклял эти жалкие плоды
на скатерти из жёваной газеты,
наставник наш:" И нивы, и сады
забудьте вы, живите по завету"