Коллеги. Соратницы. Сёстры. Надеюсь, за истекающую сегодня рабочую неделю вы как следует отдохнули и готовы встретить выходные во всеоружии. Веники, совки, пылесосы, швабры, тряпки, храбрые (и очень активные) туалетные утята и прочее оружие массового поражения (настолько страшное и бесчеловечное, что Женевская Конвенция не рассматривает его даже в списке запрещённого) вот уже несколько дней ждёт своего часа. Банзай, дамы! Завтра начнётся очередная Великая Субботне-Воскресная Битва С Беспорядком, жестокая, беспощадная и, главное, бессмысленная, как и все прочие войны на этой грешной земле.

С утра пораньше мы все препояшем чресла передниками, стиснем зубы, сдвинем брови, надёжно задраим люки наших стиральных машинок и… и, разумеется, как только мы закончим мыть коридор, домой с прогулки немедленно заявится наша любимая скотина.

Нагло прошмякав грязными ногами по ещё не просохшему полу, она невозмутимо плюхнется прямо на только что вычищенный диван и презрительно смерит нас прищуренным взглядом. А нам и наорать будет не на кого, потому что скотина, во-первых, слов не понимает, а во-вторых, сердиться на неё совершенно невозможно, это же кот! (А вы что подумали?)

… Ибо коты – это такие специальные существа, которые в наших глазах умудряются вечно оставаться белыми и пушистыми, даже если они серо-полосатые, грязно-мокрые и иногда немножко – или даже весьма не немножко – блохастые. Муж давным-давно смирился с тем, что он уже не главный самец в стае. Хотя поначалу пытался отстаивать свои территориальные права на диван и наше сердце.

«Зачем тебе кот, если у тебя есть я? – ревниво интересовался сей злостный противник чрезмерно живой природы, когда мы притащили в дом ЭТО, пока ещё маленькое, дрожащее и с виду вполне безобидное. – Я тоже умею разбрасывать вещи и таскать колбасу прямо с разделочной доски! Я тоже умею ходить грязными ногами по чистому ламинату! Меня тоже можно гонять веником! То есть нельзя, конечно, но ты же гоняешь! Я тоже не люблю пылесос, особенно когда он включён, а я, прикованный к нему заклинанием «дорогой, если ты меня действительно любишь…» уныло пылесошу… пылесосю… драю! этот проклятый ковёр, против присутствия которого, помнится, тоже пытался возражать, но меня, как обычно, никто не послушал. И, в конце концов, если тебя, наконец, достали эти бесконечные герани и фикусы на всех подоконниках, я и сам их с удовольствием изничтожу, без помощи каких-то посторонних животных!»

«Да, но при всех вышеперечисленных достоинствах, ты не умеешь мурлыкать! – возразили мы, и сей убийственный аргумент перевесил всё, даже нежную привязанность к гераням и фикусам, жёсткое и бескомпромиссное прореживание которых ЭТО начало производить уже на следующий день, чем и протоптало мягкими, но ловкими лапами первую тропку к чёрствому сердцу нашего супруга.


Геноцида по объективным причинам избежали только кактусы, а кактусы – это единственное, с мужской точки зрения, растение, которое можно держать в доме. Во-первых, в Мексике из их родственников делают текилу. Во-вторых, не факт, что текилу можно делать только в Мексике и только из родственников. А может быть, из этих коллекционных недоразумений тоже?.. Не волнуйтесь, до практических опытов дело не дойдёт. К счастью, некоторые мужчины порой любят абстрактные размышления гораздо больше, чем конкретные напитки. Особенно мужчины с воображением. Ведь и мысль о текиле – не конечное звено в цепочке умозаключений, она куда длиннее: кактус – текила – Мексика – карнавал – красотки – красотки без одежды… абсолютно абстрактные, разумеется…

«Ты почему опять свои грязные носки по всей квартире разбросал?!» – кстати, раз уж речь об одежде.

Раньше супруг пытался объяснить вам, что разбросать грязные носки по всей квартире возможно лишь при наличии минимум пяти носков, что подразумевает аналогичное количество ног у носителя. Вся квартира – это две комнаты, коридор, кухня, санузел. Ах да, балкон же ещё, тогда не пять, а шесть носков должно было быть равномерно раскидано по всей совокупности квадратных метров. В то время как ноги только две и поэтому носка тоже всего два. Один вот, на столе, и не раскидан, а просто лежит себе спокойно, а второй…

То есть на наше конкретное «почему» нас путём абстрактных построений потыкали носом в недостаток логики и излишнюю эмоциональность. Между прочим, нечестно. Между прочим, мне надоело. И носки твои надоели, и ты сам тоже…

Стоп! Это же раньше было. Теперь всё иначе. Промотаем подальше, на семьдесят–восемьдесят пар носков вперёд.

- Ты почему опять свои грязные носки по всей квартире разбросал?!

Муж с достоинством отрывает взгляд от монитора. Во взгляде – оскорблённая невинность.

- Это не я. Это кот.

Набираем в легкие побольше воздуха: уж если орать, то так, чтобы стёкла вон во всём подъезде… но через секунду воздух вырывается из нашей груди с абсолютно другим чувством:

- У-ти, моя кисонька сладкая, сюси-муси-пусеньки, чудо моё ненаглядное!!! А кто у нас с носочком играется, моя прелесть!!! И лапкой его – вот так, вот как мы умеем, и зубкой, нет, ты посмотри на него!!!

Муж снисходительно смотрит.

- Вот видишь, – говорит он и с лёгкой обидой добавляет:

- А то всё я да я, почему да почему…

Поскольку кот уже вырвался, выплюнул носок и убежал, все неиспользованные поцелуи достаются мужу.

Дочка увлеклась дальневосточной культурой. Уже выучила три слова: «кавай», «нэко» и «ня!» Других японских слов она пока не знает, зато эти три применяет виртуозно.

- Мой няшно-кавайный нэка! – то и дело слышится из её комнаты вперемешку с возмущёнными воплями упомянутого нэки, который активно возражает против склонения несклоняемого. – Нэкочка! Нэкусенька! Нэкусёночек!

Муж бесстрашно лезет пальцами прямо под нож.

- С ума сошёл?! – замахиваемся мы. – Зарежу!

- Я же не для себя, – обижается муж и несёт колбасу в кошачью корзинку.

Нэкусенька печально игнорирует приношение, тяжко вздыхает и отворачивается. Отворачивается! От еды!!! В доме паника. В час пополуночи экстренный семейный совет решает, что фиг с ним, с новым принтером, все отложенные средства должны быть брошены на спасение погибающего животного. Дочка хватает молоток и несётся разбивать копилку. Муж хватает ключи от машины. Мы хватаем пальто и заворачиваем в него кота.

Бешеная гонка сквозь ночной снегопад. Дочка на заднем сиденье со слезами умоляет нэку дышать и не сдаваться. Мы нервно курим, боясь обернуться. Муж вцепился в руль, стиснув зубы. Он (муж) сейчас прекрасен, как Брюс Уиллис за штурвалом космического истребителя, хотя в данный момент нас это абсолютно не трогает.

Ветлечебница. Заспанный дежурный врач. Диагноз: «да он у вас просто обожрался». Облегчение. Слёзы. Ликование. Доброму айболиту – пятьсот рублей сверху. Путь домой – словно сказка. Муж утомлён, но великолепен, как победивший герой в последних кадрах фильма про спасение мира. Спасённый мир тоже восхитителен.

- Как красиво кружатся снежинки! – радуется дочь. – А я тоже буду ветеринаром!

… И вот опять настаёт суббота. Мы со вздохом приводим в боевую готовность швабру и ведро. Страшный пылесос уже сослан на ПМЖ к свекрови, у которой нет котов, а ковёр, после трёх попыток чистки вручную, был объявлен вредным для здоровья пылесборником и аннулирован путём перевозки на дачный чердак и забытия там до мифологических «лучших времён».


Как только мы закончили мыть коридор, наша любимая скотина, появившись из форточки и изящно смахнув на пол последнюю герань, традиционно продефилировала к дивану. Умилённо улыбнувшись («нагулялся, негодник!»), мы подтёрли цепочку грязных следов, и тут из комнаты раздался жалобный голос мужа:

- А мне так хотелось чаю…

- Так в чём проблема? – не поняли мы. – Пойди и сделай. Я не прислуга.

- А теперь я уже не встану… – еле слышно прошелестел супруг.

Влетев в комнату, мы понимаем, что реанимацию вызывать не нужно, просто на мужа, лежавшего на диване, улёгся кот. Испачкал ему чистую футболку, потоптался по животу холодными мокрыми лапами, а потом вдруг свернулся калачиком и… замурлыкал.

- Боюсь пошевелиться, – осторожно переводя дыхание, шепчет муж, обратив к нам восторженно-растерянный взор. – Это же он сам… ко мне… А вдруг уйдёт?!

И мы бежим на кухню, завариваем чай, достаём любимую чашку мужа, сахарницу, пачку печения, ставим всё на поднос… бы. В тот самый момент, когда мы, как настоящая сестра милосердия, подносим чашку к жаждущим устам оккупированного, в комнату заглядывает дочка.

- Ну что? – ехидно интересуется эта малолетняя зараза. – Выяснили наконец, «кто в доме хозяин»?

Мы с мужем смущённо улыбаемся. Ясно же, кто, в этом слове нужно лишь переставить буквы, и…

« - Любовь, Гарри. Любовь».     (с)