В стране заведомо бунташной

назрел сценарий силовой.

Клянусь отпетой головой,

поставлю Киев врастормашку.

Заслон ораве воровской-

котёл с берёзовою кашей.

Мясца угодно? Вам червей

от пуза досыпаю трупных.

Вора богатого не смей

судить, бунтарь с костлявым крупом.

Втопчу жужжащую букашку

в безмолвья жирный перегной.

Права, законы? Нет, покой

для жора мощного потребен.

Плебеи поживут на хлебе.

Пищеварительные соки

орденоносных животов

есть квинтэссенция скотов

угрюмых и трусливых, слабых.

Мужи опущенные, бабы

измученные- вам на кухнях

злословить. Кое-кто опухнет

спустив заначку до копья...

Иной удавится... Кто пьян

помрёт под киевским забором...

"низам" стреноженным укором...

Жирей, державная Свинья!

Площадь им. Ленина. Поэт  в беспамятстве прогуливается, бормоча себе по нос

Поэт: Кризис, ты докатился до наших палестин.

           Окрысились обездоленные:

            грызуны, обделённые смыслами;

            насекомые- небескорыстные знакомые;

            звери- братья по истинной вере...

Натыкается на пёстрый хлам

            Кто вас подбросил нам ,бедные марионетки?

            Строчки-торочки мои, ложитесь в сонеты!

Бредёт дальше кругами

Пьеро: Мы сделаны навечно, ах! блестящие.

            Мы, увлекая, вертим настоящими.

            Мы воскресаем поутру из ящика.

            Наш кукловод живым милее бога.

            Мой язычок- липучая острога.

Трясёт портфельчиком

Тут- суть вещей: кредитки да визитки.

Униженных к себе зову: ползи-и-и-те!

Обращается к Арлекину

Ты покричи, а я поплачу.

Воскликнут дамы:"Бедный мальчик,

эфирномасличный, экранный,

болванчик люб-универсамный!"

Арлекин:  Беда, беда! Война, война!

                 Стремглав сбегайтеся, подпойте!

                 Жисть н а с т о я щ у ю  устройте!

Поэт:  Я кормил голубей прошлогодней пшеницей

            на окраинах стылой февральской столицы.

            Эти куклы, откуда они на майдане?

            Этот вопль, он куда легкомысленных манит?

            Эти ноги, они ещё голову носят?

            Ах, зима-кутерьма подотри свою слякоть!

Пинает кукол.

             Отбросы!...

Занавес

Когда сверчок своё отбает,

меня к полудню вынимают

из сундучка для представленья,

и чья-то потная рука

на час мне заменяет тело

втыкая палец в горло смело

и в рукава- два червяка.

Чей этот голос? верно, мой:

поёт фальцетом из-под ширмы.

Кто эти: жирные, большие,

рты разевают под стеной?

Мой Арлекин дубовый нос

кладёт неловко там, под ушко,

обняв за плечи: "Ты, полушка!

Уйдёшь, гляди- весь рубль вразнос"

Ушли благие времена:

крахмалом пахло это платье.

Я слышу: "Бедность. Мало платят..."

Нет, не в райке, но в серенаде

я сшита...или рождена?

Уйдите все, не трогайте меня.
Я проползу, совсем один, по краю.
Мои полста и каждая вторая,
поцеловать, пониже плеч обнять.

Моя кубышка мёда сундука
с дукатами компактнее намного,
она, пожалуй, -череп осьминога,
и потому так сладостна тоска.

Когда сижу в заштатном кабаке,
я вас, друзья, таких весёлых вижу,
немолодых и полысевших, рыжих,
у каждого- по кружечке в руке.

Мой попугай ,что в рифму говорит,
он вам не выдаст, где хранятся клады.
В Лондо`не май, гулянья и парады,
дожди с утра- и город не горит.

Идеалисты мы...а, впрочем, нет:

не идиоты чтоб сидеть на нарах.

Звон честно заработанных монет

милее инквизиторского жара.

Не-е-ет, не лизать упитанные ляжки

на лобном месте папскому костру.

Продолжим полусмыслами игру.

Романтики? Ну вот ещё: стихами

заговорю на службе- рассчитают.

Пиарщики! в годину междувластья

грозим...нет, прогнозируем несчастья.

На кухнях вам уютно?- мы вас там

горяченьких, достанем. До постелек

не добрести остриженным скотам:

мы новости по радио напели.

Тореадор -разряженный мясник,

он горд своею выправкой, камзолом,

не "символ" протыкает. Бедный бык!

герою не пристало гибнуть голым.

Я провожу здесь время, я знакомлюсь,

я развлекаюсь (может быть, с собой).

Здесь- не пещера: блог- пустая полость.

Из мебели- одна, столи`ка, пошлость.

Один вопрос, конечно- половой.

Я бился в стены бедной головой,

решал вопросы дома и по службе-

теперь советами осыплю вас,

бесплатными, по старой дружбе.

Дешёвый уголь греет всех. Алмаз

красив, но бесполезен: что в нём толку?

Героя меч сменяю на иголку,

усядусь в кресло, мне в седло- неловко,

и Коломбине закружу головку.

Я плакса, тем и знаменит.

Моё обличье вам напомнит,

что время счастья не хранит:

здоров? гляди да похоронят.

Я вечный льготник, инвалид:

Меня поверх голов торчащих

утешит властный демагог.

Убогих краше настоящих

Пьеро, его изыскан слог,

его подачками одарят

в кругу пресыщенных господ.

На папертях который год

не брезгуя алтыном стёртым...

(ах! нищенство- изнанка спорта:

святой талант чумы  страшней,

позорней сифилиса, оспы

меж вас, здоровеньких да постных.

Увечье всякому грозит:

любой, бросая подаянье,

себе соломку подстилает.

Талант некупленный- тавро:

сруби, от культи будет прок)

...я поминаю Арлекина:

он, баболюб, жуир, скотина,

берёт нахрапом не своё-

то мадригалы ей поёт,

то валит навзничь не стесняясь.

Я, робким всхлипом отзываюсь

на всяк, и Коломбины, взгляд.

В мешках у глаз хранимый яд

для ней, любимой, сберегаю.