Перед самой армией, когда ехал домой на проводы, то на жд вокзале пробовал   дозвонится домой, а  в тот год в Одессе  телефоны междугородки стояли на улице, и возле занятого мной, стояла и плакала девочка. И так шум улицы мешал сосредоточится на разговоре, а тут еще дополнительный. Взяв из сумки жменю конфет и вручив девочке - избавился от раздражителя. Но только дозвонившись попал под пристальное внимание цыганки. На отказ гадать получил ответ, что ЛЮБОЕ  БЕЗВОЗДМЕЗНОЕ ДОБРО – НАКАЗУЕМО, а так как я уже сделал добро, то должен получить что то в замен, девочка оказалась ее дочкой, и эта труженица развода таким макаром благодарила.  На заявление, что меня зовут Юрий, что собираюсь из одного казенного дома в другой не сильно среагировал, так как могла и услышать разговор с родителями, а там я мог проговорится.  Но то, что второй казенный дом будет за границей, что пострадаю и не раз из-за безвозмездного добра, и то, что меня посадят те, кого считаю своими друзьями ----возмутило, но впало в регистры памяти.
 Прошло уже много времени, целых три месяца, жизнь наладилась. Писарь БТ службы, белорус, заслужил отпуск и начал планомерно меня обрабатывать по поводу характеристик и рекомендаций для вступления. Я предлагал ему отпечатать, и отправить почтой, но он уперся и не в какую, хотел чистые бланки. Я сдался. И отдал ему бланки БЕСПЛАТНО, за СПАСИБО.
 Как сейчас помню, утро среды, политзанятия у личного состава. Я сижу в повале вместе с дежурными сантехниками, так как в штабе светиться нельзя, а к комендачам идти на политинформацию – глупо. И тут к сантехникам врывается старший прапорщик Крюков, командир комендантского взвода, хватает меня за ухо и чуть ли не отрывая от земли тянет в штаб, в кабинет начальника штаба полка. Без доклада заталкивает и практически выбегает назад. Эта двухметровая дылда, ставит меня у стены и начинает заниматься своимлюбимым развлечением вращать с большой скоростью своими конечностями приговаривая, что бы не дергался. Я в детстве, когда мне лечили глаза приобрел одну особенность, мог разфокусировать зрение настолько, что видел только смутные силуэты  и то, что он притормаживал рукой или ногой, не вызывало рефлекса дернутся.  Помахав минут пять, он успокоился, сев в свое кресло, спросил : - Где печать?
Я еще минут десять изображал из себя идиота, но когда эта гора мышц сказала, что моя печать меньше по диаметру и выложила чистые листы на стол, поставила на лист свою печать, замерила диаметр, вытащила лист с печатью и замерил диаметр на нем, то он оказался на пару миллиметров меньше. Заметить , что этот изверг положил линейку немного выше центра печати не смог, было не до этого. На предложение написать объяснительную и отдать в течении 15 минпечать – согласился без сомнений и раздумий. Рапорт написал быстро, указав,день изготовления и предназначение печати. Пока писал, то этот разведчик заполнил записку об аресте и сказал, что меня ждет тюрьма. Записка была от его имени, всего на пять дней, и мотивировка – нарушения  устава караульной службы(???????).
На губе, по просьбе начштаба, меня поместили в одиночку. Не успев рассмотреть новое жилище, был потревожен особистами, которые внесли предложение, что если я , отдам им расписки техников рот, то дело о печати они закроют.
Включив дурака, получив время подумать до завтра. Через минут двадцать после особистов прибежал начштаба и с криком я тебя точно посажу----и улыбкой идиота уселся на табуретку по центру камеры. На заявление, что будем сидеть вместе, задумался, а потом задал вопрос , о цели прихода особистов. Их цель я рассказал, и с улыбкой ждал продолжения…. Послав меня на…., полковник сказал, что зайдет завтра. Но все врали, до воскресения особистыи начальник штаба сменяли друг друга каждые два часа, круглосуточно, чем мешали ночью иногда перекусить, поэтому днем кроме компота приходилось дозаправляться.Изжога мучала сильнее, чем офицерье.
 В понедельник с утра меня привели в чертежку и устроили обыск. Не найдя ничего предосудительного, вручили новую записку об аресте и направили назад в камеру.
Особисты принесли результаты экспертизы, указав не только день , но и час начла изготовления печати, и пояснили, что это время совпадает с учениями(500 км марш), а это приравнивается к военному времени, и мое деяние попадает под статью со сроком от3 до 8 лет. И что ….завели пластинку про расписки, про счастливую и долгую жизнь…. Месяц я был в одиночке, не выходил, не видел практически солнца, и научился боротся с одиночеством. Часовые поражались, так как я не принимал пищу и не худел, у меня можно было стрельнуть сигарету, и я им не надоедал.
В конце месяца заключения, меня вытянули в штаб и заставили начать работать….Я писал, клеил оформлял, составлял расписания и все это с 8 часов вечера и до утра, а днем проводил в камере. В самый первый день этого безобразия особисты вскрыли у меня в чертежке паркет. Сердце мое остановилось, когда они нашли плохо прилягающий и подорвали его, но там была кучка бумаги переточенная мышами, эти милые создания из кучи расписок сделали себе кубло, а может и съели часть, так как я не имел возможности их покормить. До самого конца заключения, я кормил мышей от пуза, прося повара для них и сыр, и шкварки.