Мышиная, сухая осень
и ветра злая круговерть
щепотку пыли в торбу бросят,
завоют хором- пленный зверь,
попавшийся тебе, монголу
в строфы просоленный аркан,
возьмут на фронт, пусть безголовым,
дадут занятие рукам.
Стихи- иллюзия свободы
столбить именье на снегу
и с моря ждать сухой погоды,
искать в смирении загул,
но, оттепели не дождавшись,
на юг с ордой откочевать,
найти сухие сеножати,
калифам сроки продлевать.
Переселение на почве
изжоги вечных перемен
когда с дирхемом многоточье
равняет истинный безмен.

Вот что привиделось мне,
бывшему в среду проездом
в городе имени Н.
(... легче там шастать нетрезвым:
пьяница навеселе,
море ему по колено,
мягок бетонный ночлег,
члены- чужие полена...)
Быстро курортник сошёл
в бархате полусезона:
кто заработал на шёлк?
Вон, на балконе- попона.
Хмурый рабочий квартал.
Окна простых безработных:
если заводишко встал,
то поначалу зевотно,
после не хватит деньжат
даже на светлое пиво.
Эти витрины дрожат,
выглядят, впрочем, красиво.
Город на рынке живёт,
кормится люд перекупкой:
кроется рыночный лёд
мелкой житейскою крупкой.
Дальше от центра гляди:
по`д ноги: будто бомбили
тут тротуары. Один
ветер навстречу мне или
вечер в домашнем тепле:
хлеба столетняя корка?
Город транзитный нелеп
словно непарная створка
полуприкрытых дверей
полуслепого востока.                 

-Ваш муж, он, м-м-может... в розыске, наверное?
-Да как могли подумать вы? Он космонавт!
Ему одно по жизнюшке -военное,
он целый год как пашет на Венере!
А я -его любимая, одна!
...Утих народ в кафе "Бекас". Уставились
в бокалы и стаканы бо(га?)тыри:
пили, пахали, да! гуляли... славились?
Тянули лямки до хмельной зари!
Она заведовала банковским отделом,
детишек в люди вывела, двоих,
одёжкою заметна, статным телом,
ходила в танец общий с визгом "и-и-их!"  
Военные с погонами метровыми,
паркет месили с потными матронами,
а девки деревенские в углах
вздыхали. Гоги жарил на угля`х
шашлык куриный.
А дым отечества стелился вдоль проулка.
А после была долгая прогулка:
такси полковники вдове поймали
и мужа дожидаться наказали.

Акакий Мух прогуливаясь вдоль
черно`го рынка ,приобрёл петрушку,
но собираясь на обед домой,
он увидал ,как бедная старушка
в коричневом пальто и ботах
десятилетней древности сидела
на раскладушечке из рыжего брезента
и продавала рыбные консервы
двадцатилетней тухлости.
- Мадам,- промолвил Мух, потрогав банку,-
пора жениться сому, сайре-
рожать детей... Бедная старуха,
осклабившись, вонзила нож под рёбра
Акакию. Товарки отвернулись
дабы достать из сумок две рогожи,
топор и целофановый мешок.
Акакий умирал, пуская пену
из посиневшего небесно рта.
Прохожие косились недовольно
на раздевальщиц тела, рубщиц туши,
запихивальщиц мяса во мешок.
Густую кровь не впитывал асфальт,
подобный Симферополю- фальшивый, серый...
...Остряк погиб во цвете лет, а мог бы
дурачиться на старости на блогах,
консервы из глупышек покупая
по трёшке гривень за полфунта фарша
и розоветь от глупости чужой,
умом мужским бравируя в эфире.    

Мой граффито, "В Симферополе выпал снег"

У Пушкина свинтили нос,
у Гоголя отбили ухо...-
с утра читаю в новостях
и оттого мне очень плохо.
Озлобленный национал-
социалист ва-банк играет.
Отечественый капитал
фашиста кормит и лелеет.
Ах, лучше сапоги тачать:
почёт и грош мастеровому.
Не нужно памятников нам,
театров всяких и музеев.
Работаем на свой карман,
мы клеим, чистим и тачаем.
Нас не потянут на майдан
за так: давно тарифы знаем.
Гипнотизирующий пан,
купи кирпич. Махнём на ваксу.
Сегодня видел: Ильича
фашисты краской обливали.
Вороны лихо куковали.
Никто "ганьба!" не закричал...
Пусть ладит памятники власть!
Республика не удалась.

Готовьтесь к грабежам, что неизбежны:

строители остались без работы.

Не надо быть уступчивым и нежным:

ночные тротуары для охоты.

Грубы трудяг обветренные лица:

попросят закурить и пару гривень.

Не всюду фонари в столице.

На тротуарах завелись гориллы.

Асфальта щербы маскируют лужи.

Ночлега нет, не заработан ужин...

Заулки тёмные миная в одиночку,

не выдавайте напоказ волненья:

"Нет ничего в карманах моих"- "Точно?!"-

"Ни крепостных, извольте, ни именья..."

Внимательно всмотритесь в эти лица

чтоб рассказать о них милицанеру,

чтобы, припомнив дедовскую веру,

до Пасхи за разбойников молиться.

Орут вдали:"Спасите, убивают!

Насилуют!", за пару пошлых гривень.

Бетонщиков из Ялты кто не знает,

Чьи кулаки красот не сотворили?

Коллекторы соседке позвонили,

одетые вполне прилично...или

грабители?

О ты, Мир варваров и римлян,

Тавриды неухоженный розарий...

мой знакомый бывший агроном коган
(фамилия невымышлена) на вопрос
прошли дожди в раздольненском районе и какие
ответил гусей поубивало градом
и десять тысяч он повторил это ещё раз
десять тысяч и мне подумалось дивизия
тьма тоже это из древлерусского
пронеслось полосой на феодосию
и представил я туловище полуострова
лентой смертной накосяк перепоясано
а как там "живут вообще" глупый вопрос конечно
мы с коганом даже при желании на месте пострадальцев
не оказались бы
агроном сморщился в ответ мы замолчали
посевы которые придётся в жару перепахивать
горе пахнущее гусиным приварком да крошевом
виноградной лозы является нам симферопольцам
в виде униженного а потому нагловатого грузчика или
сторожа а ещё лучше стороителя-шабашника
работающего месяцами без выходных
чтоб сесть на два года за случайное по пьянке ограбление
или курящей продавщицы мороженого оттуда же
которая сляжет от инфаркта в сорок пять
только упавший метеорит способен внести резкое разнообразие
или отказ от птицеводства в пользу опиумного мака
а также продавщица выгоняющая из приглянувшейся
ей квартиры законных обитателей
по принципу домино когда сто самосвалов града
не встречают молитвенного щита
тогда зачем этот наш с коганом разговор?

С бытового бандитизма
и блокады туалетов
начинается полёт:
кто на запад, кто на север,
кто с кукушечкой поёт.
Плюс нехватка инвестиций:
без работы населенье
битый выборами год.

Посела одних старух.
Дети пробуют играть.
Кашу носят из ведра.
Спать, а завтра под конвоем
их отправят
дальше:
всех устроят как-нибудь,
всё на месте им дадут.

Тех, кто резали соседей,
скоро выкурят из леса.
Если нет, то партизаном
людоеда назовут.

Вдоль долины мак посеют,
на поляне- коноплю:
"Кто за Киев, за Расею-
я татарина люблю..."

Среди нас живут герои:
только блеск недобрых глаз,
только грубый пьяный сказ
могут выдать их порою.

Татарин жарит в масле чебурек,
вина на гривню щедро наливает:
"Пакушяй дарам, добры чилавек..."-
туриста без копейки) зазывает.

А тот стоит, сухой разинув рот,
под ёлкой голубой- на ней сорока,
а под ногами норку роет крот:
с червями расправляется жестоко.

На улице не видно ни души.
Жара лютует: высохли кяризы,
растаяли на солнце барыши.
Татарский Крым испытывает кризис.

Часы блестят на левой у него*.
Скосила глаз ленивая сорока...
Какой худой, какой жестокий год!
Да, "кризис"-суд, но без статьи и срока.

Давайте все учиться у зверей:
копать и воровать умеет каждый,
делиться- тоже. Жадина Корей
не уделял от барышей и кражи.

Толсяк-татарин жарит жирный плов.
Худой турист сухим вином опился.
Упорный крот заёрзал под столом-
и в чайхане надолго поселился.

Приехать в Крым- вернуться в Эсесер,
а повезёт- и надолго остаться...
Прищур татарский: "Чебуреки, сэр",
- А кто там?
- Крот.
- Он может...
- Покусаться?..............................
_____________________________________
*- при часах крот. Он- замаскированный сотрудник
органов,- прим. автора))

 

Мой граффито, "Дядька с мешком на спине"

Бредущие куда-то вдаль,
несущие в котомках храмы...
...И нет на прошлое суда,
а под ногами- просто камень,
а дальше -водоросли труп
бродягу кормит йодоформом,
и лошадиный потный круп
рифмуется с пробитым горном
на молчаливом чердаке,
в подвале флагов и скелетов
с указкой дерзкою в руке,
которая не для поэтов
оцепеневших от щедрот,
несомых ветром что судьбою:
что не за пазуху, то в рот;
где нет шитья, возьми покроем.
Слезятся млеком очеса
читая туч иерогли`фы.
Сиве`рко треплет волоса,
шифрует впрок полушку мифа
дабы до кромки донести
тысячелетья-океана
"хочу своё" или "прости"
в хартлендах жившего ивана.