Расправить плечи на пределе истории
- 16.05.11, 17:15
- Торжество православия
Протоиерей Андрей Ткачёв
Те времена, когда люди смотрели в будущее с оптимизмом, прошли безвозвратно. На земле уныние народов и недоумение; люди будут издыхать от страха и ожидания бедствий, грядущих на вселенную (Лк. 21, 26). Точней не скажешь. У нас сегодня всё именно так. Так что, исполнилось? Будущее рисуется оптимистично только тем, кто не знает значения слова «будущее». У остальных — недоумение и ожидание бедствий.
Человечество неоднократно переживало и голод, и холод, и вооружённые конфликты разных масштабов. Но если в сознании людей пленительным и немеркнущим светом сияла идея будущего, которое нужно завоевать, приблизить, построить, на худой конец, просто дождаться, то беды заканчивались и жизнь продолжалась. Гораздо хуже, когда головы пусты, сердца холодны и «история кончилась».
Имея перед очами ума историческую перспективу, можно было в голодном 25-м году открыть «Артек». Или в системе Рабфаков в неотапливаемых помещениях обучать массы рабочей молодёжи теории стихосложения. Сегодня такие вещи кажутся неповторимыми.
Для неверующих будущего нет. «Как-нибудь будет», — произносят они и, глядя вперёд, видят мрак, непроницаемый, как чернила. Для верующих будущее есть, но оно задрапировано в пурпурные одежды Апокалипсиса. Ни один нормальный человек (если бы выбор эпохи для жизни был возможен) не захочет жить во времена великой скорби, какой не было от начала мира и не будет (см. Мф. 24, 21). Обычному человеку хочется обычной жизни с безгрешными радостями и «христианской кончины, безболезненной, непостыдной, мирной». Если уж нельзя убежать от сгущающихся туч, то хочется, по крайней мере, чтобы тучи не сгущались так быстро.
Это не в нашей власти. Когда становится ясно, что проблему нельзя ни обойти, ни перепрыгнуть, остаётся скрепить сердце и встречать неизбежную сложность лицом к лицу. Христос зовёт нас к воздержанию и молитвенному труду особенно тогда, когда очертания виденного глазами совпадают с очертаниями слышанных пророчеств. Смотрите же за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объедением, и пьянством, и заботами житейскими, и чтобы день тот не постиг вас внезапно... Итак, бодрствуйте на всякое время и молитесь, да сподобитесь избежать всех сих бедствий и предстать пред Сына Человеческого (Лк. 21, 34-36).
Итак, будем молиться. Сообщит ли телевизор о глобальных переменах в мировом климате, или опять начнутся перебои с электричеством и выплатой пенсий, или власти разрешат гей-парад... Будем молиться.
Умножение молитв не означает, что мы будем добавлять слова к словам. Скорее, мы должны будем добавить огонь к огню и жар — к жару. А если у кого молитва ещё не была огнём, то, значит, он ещё ни разу не молился.
Евреи, ослепшие для нашего блага, не принявшие Мессию в Его первом Пришествии, чтобы язычникам можно было войти в число спасённых, ждали Мессию долго и продолжают ждать. Терпеливое ожидание закаляет душу и над неведомым приоткрывает завесу. Евреи давно поняли, что Мессия должен прийти после испытаний, по тяжести превосходящих все мыслимые пределы. В одной из их притч отец и сын идут вместе по дороге. Сын больше не может идти от усталости и спрашивает у отца, далеко ли город? Отец отвечает: как только увидишь кладбище, знай, что конечная цель близка. Мысль вполне православная и с Писанием согласующаяся. Достижение цели предваряется скорбью. Перед заходом в гавань нужно будет увидеть кладбище кораблей.
И ещё считают евреи, что приход Мессии похож на роды, а роды, как известно, не только тайна, но ещё и страшная боль. Поэтому, по их мнению, нужно особо и усиленно молиться, чтобы родовые схватки, имеющие напасть на вселенную в последние дни, были смягчены и облегчены Богом. Это тоже вполне православная мысль. И не только потому, что понуждает к бодрствованию и молитве. Но также и потому, что сравнивает муки Пришествия Христова с родами. В таких же категориях об этом говорит и апостол Павел: Ибо, когда будут говорить: «мир и безопасность», тогда внезапно постигнет их пагуба, подобно как мука родами постигает имеющую во чреве, и не избегнут (1 Фес. 5, 3).
То, что исполнение мировой истории, её конец, вернее, конец «этого века», будет событием уникальным и страшным, более или менее понятно. Гораздо труднее понять то, что в этой вселенской метаморфозе будет место для радости. Когда же начнёт это сбываться, тогда восклонитесь и поднимите головы ваши, потому что приближается избавление ваше (Лк. 21, 28). Оказывается, когда большинство будет издыхать от страха и ожидания бедствий, грядущих на вселенную (Лк. 21, 26), найдутся те, кто распрямится во весь рост, расправит плечи и вздохнёт с облегчением. Чтобы нам тогда повести себя таким образом, нужно уже сегодня вести себя особенно. Пусть Бог и совесть подскажут как.
В погребении самое страшное — это забивание гроба и опускание его в землю. Родственники часто лишаются чувств, кричат, забывая обо всех приличиях, бросаются в яму за любимым телом. Любой священник видел это много раз. И, глядя на этот кошмар, думает священник: как же нужно прожить свою жизнь, чтобы суметь повторить Павловы слова: Для меня жизнь — Христос, и смерть — приобретение? Как нужно прожить свою жизнь, чтобы не бояться ни смерти, ни посмертного суда и чтобы провожающие тебя больше молились, чем плакали? Будущий Страшный Суд — это похороны привычного мира. Мир, такой, каким мы его знаем, умрёт безвозвратно. Воспламенённые небеса разрушатся, и разгоревшиеся стихии растают (2 Пет. 3, 12). Если так всё это разрушится, то какими должно быть в святой жизни и благочестии нам, хотящим в тот День распрямиться и без стыда посмотреть в глаза Судии Праведному?
Те времена, когда люди смотрели в будущее с оптимизмом, прошли безвозвратно. На земле уныние народов и недоумение; люди будут издыхать от страха и ожидания бедствий, грядущих на вселенную (Лк. 21, 26). Точней не скажешь. У нас сегодня всё именно так. Так что, исполнилось? Будущее рисуется оптимистично только тем, кто не знает значения слова «будущее». У остальных — недоумение и ожидание бедствий.
Человечество неоднократно переживало и голод, и холод, и вооружённые конфликты разных масштабов. Но если в сознании людей пленительным и немеркнущим светом сияла идея будущего, которое нужно завоевать, приблизить, построить, на худой конец, просто дождаться, то беды заканчивались и жизнь продолжалась. Гораздо хуже, когда головы пусты, сердца холодны и «история кончилась».
Имея перед очами ума историческую перспективу, можно было в голодном 25-м году открыть «Артек». Или в системе Рабфаков в неотапливаемых помещениях обучать массы рабочей молодёжи теории стихосложения. Сегодня такие вещи кажутся неповторимыми.
Для неверующих будущего нет. «Как-нибудь будет», — произносят они и, глядя вперёд, видят мрак, непроницаемый, как чернила. Для верующих будущее есть, но оно задрапировано в пурпурные одежды Апокалипсиса. Ни один нормальный человек (если бы выбор эпохи для жизни был возможен) не захочет жить во времена великой скорби, какой не было от начала мира и не будет (см. Мф. 24, 21). Обычному человеку хочется обычной жизни с безгрешными радостями и «христианской кончины, безболезненной, непостыдной, мирной». Если уж нельзя убежать от сгущающихся туч, то хочется, по крайней мере, чтобы тучи не сгущались так быстро.
Это не в нашей власти. Когда становится ясно, что проблему нельзя ни обойти, ни перепрыгнуть, остаётся скрепить сердце и встречать неизбежную сложность лицом к лицу. Христос зовёт нас к воздержанию и молитвенному труду особенно тогда, когда очертания виденного глазами совпадают с очертаниями слышанных пророчеств. Смотрите же за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объедением, и пьянством, и заботами житейскими, и чтобы день тот не постиг вас внезапно... Итак, бодрствуйте на всякое время и молитесь, да сподобитесь избежать всех сих бедствий и предстать пред Сына Человеческого (Лк. 21, 34-36).
Итак, будем молиться. Сообщит ли телевизор о глобальных переменах в мировом климате, или опять начнутся перебои с электричеством и выплатой пенсий, или власти разрешат гей-парад... Будем молиться.
Умножение молитв не означает, что мы будем добавлять слова к словам. Скорее, мы должны будем добавить огонь к огню и жар — к жару. А если у кого молитва ещё не была огнём, то, значит, он ещё ни разу не молился.
Евреи, ослепшие для нашего блага, не принявшие Мессию в Его первом Пришествии, чтобы язычникам можно было войти в число спасённых, ждали Мессию долго и продолжают ждать. Терпеливое ожидание закаляет душу и над неведомым приоткрывает завесу. Евреи давно поняли, что Мессия должен прийти после испытаний, по тяжести превосходящих все мыслимые пределы. В одной из их притч отец и сын идут вместе по дороге. Сын больше не может идти от усталости и спрашивает у отца, далеко ли город? Отец отвечает: как только увидишь кладбище, знай, что конечная цель близка. Мысль вполне православная и с Писанием согласующаяся. Достижение цели предваряется скорбью. Перед заходом в гавань нужно будет увидеть кладбище кораблей.
И ещё считают евреи, что приход Мессии похож на роды, а роды, как известно, не только тайна, но ещё и страшная боль. Поэтому, по их мнению, нужно особо и усиленно молиться, чтобы родовые схватки, имеющие напасть на вселенную в последние дни, были смягчены и облегчены Богом. Это тоже вполне православная мысль. И не только потому, что понуждает к бодрствованию и молитве. Но также и потому, что сравнивает муки Пришествия Христова с родами. В таких же категориях об этом говорит и апостол Павел: Ибо, когда будут говорить: «мир и безопасность», тогда внезапно постигнет их пагуба, подобно как мука родами постигает имеющую во чреве, и не избегнут (1 Фес. 5, 3).
То, что исполнение мировой истории, её конец, вернее, конец «этого века», будет событием уникальным и страшным, более или менее понятно. Гораздо труднее понять то, что в этой вселенской метаморфозе будет место для радости. Когда же начнёт это сбываться, тогда восклонитесь и поднимите головы ваши, потому что приближается избавление ваше (Лк. 21, 28). Оказывается, когда большинство будет издыхать от страха и ожидания бедствий, грядущих на вселенную (Лк. 21, 26), найдутся те, кто распрямится во весь рост, расправит плечи и вздохнёт с облегчением. Чтобы нам тогда повести себя таким образом, нужно уже сегодня вести себя особенно. Пусть Бог и совесть подскажут как.
В погребении самое страшное — это забивание гроба и опускание его в землю. Родственники часто лишаются чувств, кричат, забывая обо всех приличиях, бросаются в яму за любимым телом. Любой священник видел это много раз. И, глядя на этот кошмар, думает священник: как же нужно прожить свою жизнь, чтобы суметь повторить Павловы слова: Для меня жизнь — Христос, и смерть — приобретение? Как нужно прожить свою жизнь, чтобы не бояться ни смерти, ни посмертного суда и чтобы провожающие тебя больше молились, чем плакали? Будущий Страшный Суд — это похороны привычного мира. Мир, такой, каким мы его знаем, умрёт безвозвратно. Воспламенённые небеса разрушатся, и разгоревшиеся стихии растают (2 Пет. 3, 12). Если так всё это разрушится, то какими должно быть в святой жизни и благочестии нам, хотящим в тот День распрямиться и без стыда посмотреть в глаза Судии Праведному?
3
