"Ассоциации" Автор: Мама Стифлера

Дело было лет восемь-девять назад. Молодая я была, тупая до икоты, и к авантюрам склонная. И подрушка у меня была, Наташка. Ну так, подрушка-не подрушка, в школе когда-то вместе учились. А работала Наташка тогда в каком-то пидрестическом модельном агенстве, администратором. Одна тёлка во всём штате. Остальные – пидоры непонятные. Как её туда занесло – не знаю. По блату, вестимо. Я, например, в то время отрабатывала практику в детской театральной студии, сценарии сочиняла, спиктакли ставила. Всё лучше, чем с гомосексуалистами якшаться, я щитаю. И как-то припёрлась я к Наташке на работу. То ли отдать ей чота надо было, то ли забрать – уже не помню, не суть. И вот сидим мы с ней, кофе пьём, над секс-меньшинствами смеёмся-потешаемся, анекдоты про Бориса Моисеева рассказываем. В общем, две такие ниибаццо остроумные Елены Степаненки. Вдрук дверь открываецца, и в кабинет к Наташке заходит натуральный мальчик-гей. - Хай, Натали, - говорит педик, и лыбицца. И в зубах передних у нево брульянты лучики пускают, - Арнольдик у себя? - Чо я тебе, секретарша штоли? – Огрызаецца Наташка, и злобно на брульянты смотрит. – Не знаю я. Сам иди смотри. - Экая ты гадкая, Натали. – Огорчилась геятина, и ушла, дверью хлопнув. - Это кто такой? – Спрашиваю. – И чо у него в зубах застряло такое красивое? - Это Костик, модель наша бывшая. – Наташка поморщилась. Щас нашол себе алигарха какова-то, и тот его в тухлый блютуз шпилит. За бабло. А чо там у нево во рту… Так это, наверное, Костик так своё рабочее место украшает. Фубля. - Фубля. – Согласилась. Тут дверь снова открываецца, и снова к нам Костик заходит. - А что, девчонки, - сверкнул яхонтами любовник алигарха, - может, выпьем? Арнольдика нету всё равно, и до конца рабочего дня полчаса всего осталось. Так выпьем же! - Чо такое Арнольдик? – Пихаю в бок Наташку. – Главный гей в вашем рассаднике Пенкиных? - Типа того. Директор наш. Судя по всему, один из Костиных брюликов – его подарочек. Везёт пидорасам. - Жуть какая. Просто вертеп разврата. Как ты тут работаешь? - Охуительно работаю, между прочим. Тебе такое бабло в твоём кукольном театре и не снилось. Тут я чота набычилась. Не люблю я, когда мне баблом тычут в рожу. Я зато культуру в массы несу, хоть и бесплатно. И с пидорасами не целуюсь. Ну и отвечаю Костику: - А отчего ж не выпить-то? Плесни-ка мне, красавчик, конинки француской, и мандаринки на закусь не пожалей. Наташка на меня так злобно позырила, но ничо не сказала. Короче, чо тут рассказывать: упились мы с Костей-педиком в сракотень. Уж и Наташка домой ушла, со мной не попрощавшись, и на часах почти десять вечера, а мы всё сидим, третью бутылку допиваем и цитрусы жрём. - А вот зацени, - говорит Костик, и майку с себя снимает, - нравицца? Смотрю: а у него в пупке серёжка висит, и на сиськах серёжки висят, и в носу что-то сверкает, и в ушах злато болтаецца. - Заебись, Константин, - говорю, - а ты где такую хуйню себе подмутил? - Сам проколол. И пупок, и соски, и нос. И язык ещо. Хочешь, я тебе тоже чонить проколю? А я уже сильно нетрезвая сижу, и эта идея меня вдруг сильно впечатлила: - Хочу, - отвечаю, - пупок проколоть хочу. Немедленно. И штоп серьга там висела красивая, как у цыган. И раздеваюсь уже. Хули педиков стесняцца? А Костик из своей бапской сумочки уже инструменты аццкие вынимает: тампон, зажым, иглы какие-то… Я чуть не протрезвела. - Нучо? – Подходит ко мне со всей этой трихомудией. – Ложысь. Я уже перебздела к тому моменту, но зассать перед педиком, это, знаете ли, самый позорный позор на свете, я так щитаю. Поэтому тихо ссусь от страха, но ложусь на диван кожаный, глаза закрываю, и почему-то начинаю представлять сколько народу на этом диване анальную девственность потеряло. Затошнило ужасно, и в этот момент мне Костя сделал очень больно в области пупка, а я заорала: - Костик, блять! Отъебись, я не хочу больше серег цыганских! Больно же! А Костик уже свои садо-инструменты обратно в сумочку убирает: - Поздно, прокомпостировано. Я с дивана приподнялась, смотрю: а у меня уже в пупке серёжка висит кросивая, золотая, и главное, нахаляву. Я заткнулась сразу, и давай перед зеркалом вертецца, пузом трясти, новым приобретением любовацца. И тут меня посетила идея: - Костик, - говорю, - а давай ты мне сиську тоже проколешь, а? Давай прям щас, а то передумаю. И лифчик снимаю. Педик же, чо стесняцца? А педик вдруг занервничал, покраснел, отвернулся, и протрезвел. - Не, - отвечает, - не буду я тебе сиську прокалывать. А ты оденься уже, нехуй меня смущать. Я, между прочим, бисексуал. Еба-а-ать как интересно! Я быстро лифчик свой поролоновый на место косо присобачила, и к Костику поближе подобралась: - Тоисть ты и с дядьками и с тётьками штоле? - Типа да. – Смущаецца такой, и коньяк вдрук пить начинает прям из горла. - Проблюёшся, Костя. Ты, давай, с темы не съезжай. А тебе с кем больше ебацца нравицца? Тока честно. Чота меня вдрук такой кураж захватил, и нездоровая как триппер жажда познаний в области педерастии. - Пошла в жопу. – Грубит Костик, и продолжает пить. – Не скажу. Тут весь выпитый мной алкоголь резко подействовал на мой маленький мозг, и я вдруг говорю: - Не хочеш рассказывать – щас сама проверю. И быстро снимаю с себя всё барахло. Только серёжку в пупке оставила, штоп не проебать халявную драгоценность. Вот с чего мне стало так интересно – совращу я полупидора или нет – не знаю. Конина, наверна, палёная была. Костик коньяком давицца, но зырит, и пятнами пошол. А я разошлась, по дивану скачу кенгурой, вокруг Костика пляски народов севера устраиваю, соблазняю как умею. Ну и допрыгалась, ясен пень. Мальчик-гей кинул в угол пустую бутылку, схватил меня холодными лапками, и алчно повалил на диван, пыхтя мне в ухо: - Ты любишь тантрический секс? - Если это не в жопу, то люблю. – Отвечаю честно. - Точно? – Кряхтит, а я чувствую, как он втихаря хуй дрочит где-то за моей левой коленкой. - Точно-точно. Ну, давай уже, хорош дрочить-то, бисексуал, бля. Ну, он и дал…

Через два часа я уже обзавелась опрелостями на жопе (подозреваю, што диванчег-то был из кожзама), а через три - мозолями вдоль позвоночника. И перестала ощущать свои гениталии. Анекдот сразу вспомнился: «Ты меня ебёш, или кастрюлю чистиш?» Хриплю на выдохе: - Ты когда кончишь-то, зараза? - Ещё не скоро. Это тантра. Наслаждайся. И чо я, дура, не спросила сразу чо такое тантра? Это ж хуже чем в жопу… - Ёбнулся ты штоле? Какая нахуй тантра?! Я щас сдохну уже! - Устала? Тогда переворачивайся. И наслаждайся. Да вот хуй тебе, Костя. Я и перевернуться уже не могу. И вообще ничего не могу. Только хриплю как профессор Лебединский. И, само собой, насладилась уже лет на тридцать вперёд. Вот скажыте мне: нахуя мне всё это нужно было? А? Хуй на. Я тоже не знаю. Но точно знаю, что это порево и жорево надо прекращать. А то у меня мозоли будут не только на спине. - Я не могу перевернуцца, Костя. Штоп тебя пидоры казнили... Я наслаждаюсь. А давай ты ваще кончать не будеш, а я домой поеду? С виду-то он худой вроде, а весит как мой шкаф. Я это точно знаю, этот шкаф на меня один раз упал. Поэтому с Костей надо по-доброму. А то щас нагрублю – он до послезавтра с меня не слезет, и я умру позорной смертью. Под педиком. Меня родители из морга забирать откажуцца, стопудово. Стало очень обидно и страшно. - Нет, я должен кончить! – Пыхтит Костик, и подозрительно шарит рукой где-то в раёне своей жопы. – Помоги мне. «Памахи-и-и мне, памахи-и-и мне, в светлохлазую ночь пазави-и-и», блять! Апять ассоцыации. - Чем тебе помочь, Костенька-сука? – Пищю на последнем издыхании. - Поиграй пальчиком у меня в попке. А когда я тебе скажу «Давай!» - засунь мне туда ЧЕТЫРЕ пальчика. Тогда я кончу, а ты пойдёш домой. Тут меня перекосоёбило штопиздец. Не, я ж понимаю, что сама виновата, дура. Нехуй было с пидором хань жрать, и сиськами своими ево смешыть. Но сувать ЧЕТЫРЕ пальца в чью-то жопу… Я лучше сдохну. Да я, если уж прямо, в любом случае сдохну. Только в варианте с пальчиками ещо сойду с ума, и закончу жызнь, сидя на горшке, с демоническим хохотом пожырая папины кактусы. Надо было спасать свою гениталию и жызнь заодно, и действовать нужно было хитро. А у меня, если чо, с хитростью и логикой дефицыт. Это у меня наследственное, от мамы. - Ну давай, поиграю.. – Говорю, а сама уже зажмурилась. – Можно уже сувать палец-то? - Суй! Суй, Арнольдик! – Кричит Костик, и хрипеть тоже начинает. Вот же ж пидор… Я, конечно, знаю, што иногда мужыки, лёжа на мне, совершенно другую бабу представляют, штоп кончить худо-бедно, но вот штоп они другого мужика при этом представляли – это какая-то блевотина. И, естественно, я, как обычно, в её эпицентре. - Сую, Костя! – Ору, и вонзаю в Костиковы булки все свои десять трёхсантиметровых когтей. – Вот тебе, скотина зловредная! И давай драть его жопу. Пару раз, каюсь, пальцем в очко ему попала. Чуть сознание не потеряла. Но жызнь дороже. Ору, царапаюсь, ногами слабо шевелю, за жызнь свою никчемную цепляюсь. - Бля-я-я-я-я!!! – Орёт Костик - Вот тебе, пидор, клочки по закоулочкам!!!! – Тоже ору. - Сильнее, сильнее!!! – Зачем-то вопит. - На! На! Подавись!!! – Хуячу его когтями как Балу бандерлогов. Изрядные куски жопы ошмётками в стороны разлетаюцца. - Кончаю-ю-ю-ю-ю!!! – Вдруг взвыл Костик, и затих. Причём затих надолго. Я, пользуясь этим, начинаю из-под него выкарабкивацца, что получаецца с трудом. Ноги атрофировались к хуям. Ползу по полу как Мересьев. Доползаю до своих шмоток, и начинаю одевацца. Причём, всё это на чистом жывотном страхе. Ног не чую, но каким-то чудом на них встала. И похуй, что они теперь колесом. Кстати, до сих пор такими и остались. Хватаю сумку, подкатываю на своём колесе к двери, и тут с дивана раздаёцца: - Спасибо тебе… Позвони мне завтра, а? Я охуела, если честно. Я ему всю жопу на заплатки изодрала, а он мне спасибо говорит. Мало, что пидор, так ещё и со странностями половыми. Находка для Фрейда. - Угу. – Говорю. – Позвоню. Обязательно. - Врёшь ты всё, все вы такие… - Хнычет Костик. – Не позвонишь ты мне, мерзавка такая! - Не ссы, прям завтра и позвоню. Спасибо, блять, за тантру. И съебалась. Помню ещё, что таксист, который вёз меня домой, всю дорогу косился на мои окровавленные руки и кровавое пятно на футболке, в области пупка. Полюбому рожу мою запоминал. Бля буду, он потом наверняка неделю смотрел «Дорожный Патруль», и ждал, когда там скажут: «Разыскиваецца молодая баба, которая голыми руками убила гомосексуалиста. Приметы: блондинка, вся в кровище. Вознаграждение за помощь в её поимке – миллион долларов евро США» Костика я с тех пор никогда не видела. И не жалею об этом. И девять лет о нём не вспоминала до вчерашнего дня. Пока не купила эту бабочку-мутанта с длинной серебристой соплёй из стразов, отдалённо похожых на брульянты в Костиных зубах. И эта дырка в пупке… Как я ненавижу эту свою дырку. В пупке. И того, кто мне её проковырял. Зато я совратила педика. Слабое, но всё-таки, утешение. Знать, сильна я в искусстве соблазнения-то, Господи прости. А ассоциации, что не говори, вещь странная. И, блять, интересная. С этим не поспоришь.