Пошёл Гусь в огород посмотреть, всё ли там в порядке. Глядь — на капусте кто-то сидит.
   — Ты кто? — спрашивает Гусь.
   — Гусеница.
   — Гусеница? А я — Гусь, — удивился Гусь и загоготал. — Вот здорово — Гусь и Гусеница!
   Он гоготал и хлопал крыльями, потому что такого интересного совпадения ему никогда встречать не приходилось. И вдруг замолчал.
   — А ты почему не хлопаешь? — спросил он почти обиженно.
   — У меня нечем, — объяснила Гусеница. — Посмотри: видишь — ничего нет.
   — У тебя нет крыльев! — догадался Гусь. — Как же ты летаешь в таком случае?
   — А я не летаю, — призналась Гусеница. — Я только ползаю.
   — Ага, — припомнил Гусь, — рождённый ползать летать не может. Жаль, жаль, тем более, что мы почти однофамильцы.
   Они помолчали. Потом Гусь сказал:
   — Хочешь, я научу тебя летать? Это совсем не трудно, и если у тебя есть способности, ты быстро научишься.
   Гусеница охотно согласилась.
   Занятия начались на следующий день.
   — Вот это земля, а это — небо. Если ты ползаешь по земле, то ты просто ползаешь, а если ты ползаешь по небу, то ты уже не ползаешь, а летаешь.
   Так говорил Гусь. Он был силён в теории.
   Из-под капусты высунулась чья-то голова:
   — Можно и мне? Я буду сидеть тихо.
   — Ты что — тоже Гусеница?
   — Нет, я Червяк. Но мне бы хотелось летать... — Червяк замялся и добавил, немного смутившись, — Это у меня такая мечта с детства.
   — Ладно, — согласился Гусь. — Сиди и слушай внимательно. Итак, мы остановились на небе...
   
   Они занимались каждый день с утра до полудня. Особенно старался Червяк. Он сидел не шелохнувшись и смотрел учителю в рот, а по вечерам старательно готовил уроки и даже повторял пройденный материал. Не прошло и месяца, как Червяк уже мог безошибочно показать, где находится небо. Гусеница не отличалась такой прилежностью. На уроках она занималась бог знает чем: плела паутину и обматывала себя, пока не превратилась из живой, подвижной Гусеницы в какую-то восковую куколку.
   
   — Так у нас дело не пойдёт, — делал ей замечание Гусь. — Теперь я вижу, что ты, Гусеница, никогда не будешь летать. Вот Червяк полетит — за него я спокоен.
   Червяк и тут прилежно слушал учителя. Ему было приятно, что его хвалят, хотя он и прежде не сомневался, что полетит: ведь у него по всем предметам были пятёрки.
   И вот однажды, придя на занятия. Гусь застал одного Червяка.
   — А где Гусеница? — спросил Гусь. — Она что, больна?
   — Она улетела, — сказал Червяк. — Вон, посмотрите. Видите?
   Гусь посмотрел, куда показывал Червяк, и увидел Бабочку. Червяк уверял, что это — Гусеница, только теперь у неё выросли крылья. Бабочка легко порхала в воздухе, и даже сам Гусь не смог бы за ней угнаться, потому что хоть он и был силён в теории, но всё-таки был домашней птицей.
   
   — Ну, ладно, — вздохнул Гусь, — продолжим занятия.
   Червяк сосредоточенно посмотрел на учителя и приготовился слушать.
   — Итак, — сказал Гусь, — о чём мы говорили вчера? Кажется, мы остановились на небе?.. Феликс Кривин

Иду я как-то по городу. Смотрю, толпа собралась, а в центре один человек прыгает. Подошёл поближе, интересно же.
Человек из центра толпы оказался их кумиром. Они ему поклоняются. А он подпрыгивает, и всяк раз что-то схватит наверху и им отдаёт. А толпа в восхищении ещё больше отдаётся экстазу поклонения.
Мне захотелось посмотреть, что это он там достаёт. Я пробрался поближе. Оказалось песенки. Новые хиты. Мне это было неинтересно, и я ушёл.
Скоро я набрёл на похожую толпу. Человек в центре прыгал реже, но под ним был пьедестал. А доставал он детективы. Мне это было тоже неинтересно, и я пошёл к следующей толпе, где солидный дядька в галстуке прыгал за законами.
До вечеру я шлялся по городу, встречая всё новых и новых прыгунков в окружении толпы. Кто доставал фильмы, кто деньги, третьи картины, четвёртые рекорды.
И мне вдруг захотелось тоже прыгнуть. Я зашёл за угол, присел, с силой выбросил ноги и оказался на мгновение на верху.
- Ух ты! – Воскликнул я.
Там было всё, что доставали прыгунки, и даже гораздо больше. Я решил прыгнуть повыше. Оказалось, что всякие предметы только внизу, дальше была Музыка, Любовь, а ещё выше мудрость. С непривычки я не смог прыгнуть ещё выше, и узнать что там лежит, но с меня хватило и этого.
Не долго думая, я подошёл к ближайшей толпе и сказал им: А что вы сами не прыгаете? Это ведь так просто. И не надо никому поклоняться! Там есть всё, о чём вы мечтаете. А они ответили. – Ну что ты, это дано только Великим. Таким надо родиться. Мы никогда не сможем этого сделать.
- Ерунда, - говорю, - я пробовал, и у меня получилось. Нет ничего сложного. Прыгайте.
В ответ они отрицательно покачали головами. И немного разозлившись, потребовали показать, как прыгаю я.

Я прыгнул и достал им этот рассказ. Но они всё равно ничего не поняли и стали мне поклоняться.

   Однажды к Хинг Ши пришёл крестьянин и, смущаясь, поведал мудрецу о своей беде: 
    Учитель, мне стыдно признаться, но я страшно ревнив. Ведь зная о том, что жена моя верна мне, что она любящая и честная женщина, я ежедневно терзаюсь муками ревности. Даже во сне мне снятся возможные соперники и их козни. Я измучен своими терзаниями. Скажи, как мне избавиться от этой напасти?
   
   Хинг Ши немного подумал и сказал: 
    Я слышал, что жил на юге один человек, которому в наследство достался прекрасный вишнёвый сад. Раскидистые ветви деревьев цвели по весне так, что всю округу тонким ковром устилали нежно-розовые лепестки. Человек этот бережно ухаживал за своим садом, поливал и окучивал деревья, выстроил прочную ограду и каждый раз собирал богатый урожай. И так продолжалось до тех пор, пока не пришёл к нему однажды недобрый человек и не сказал: "Какой у тебя прекрасный сад, жаль только, что наверняка в него по ночам частенько заглядывают воры". Потом злой человек ушёл, а слова его остались, запав в душу садовника. С той поры потерял бедняга покой и сон. Ночами сидел он в саду, поджидая воров, а днём, измождённый ночными бдениями, спал. Спустя какое-то время, деревья, за которыми больше никто не ухаживал и не поливал, стали чахнуть, да и ограда постепенно прохудилась. Ну а в саду по-прежнему по ночам сидел безумный садовник, давно забывший о вкусе вишнёвых ягод.

-Сегодня ужасный день, все, как будто сговорившись, заставляют меня нервничать, злиться и раздражаться, - сказал один человек другому.
-И не говори, - ответил его знакомый музыкант, –У меня подобные проблемы. Сегодня все, как назло, без разрешения хватают  мою скрипку, играют что им вздумается, из-за этого она расстраивается, после чего на ней не возможно играть.
-Так почему же ты не настроишь её как надо и не спрячешь в футляр, чтобы неумелые руки не расстраивали её и не издавали диссонирующих звуков, режущих твой чувствительный слух? Тебе не кажется, что в этом виноват только ты сам? Почему ты позволяешь, всем кому не лень играть на твоём инструменте? И раз тебе не нравится то, что они играют,  играй сам то, что тебе нравится?
-Я вижу, дорогой друг, что ты хорошо разбираешься в музыке, так почему же ты сам не применишь эти знания к своему «инструменту»? Почему  не настроишь свое сознание, не возьмёшь его в свои руки и не начнёшь «играть» то, что нравится тебе самому, вместо того чтобы позволять кому не попадя «играть» на чувствительных струнах твоей души то, что им вздумается? Почему,  вместо того чтобы научиться играть песнь любви, терпения и милосердия, ты играешь траурный марш обиды и похоронный марш злобы и гнева? Тебе не кажется, что в этом виноваты не люди, действующие тебе на нервы, а ты сам?

Ты можешь выбирать играть ли самому или позволять играть другим. Выбор за тобой!

Однажды царь спросил у монаха: - Скажи от чего так выходит, что нет у тебя ничего: ни власти, ни денег, ни слуг, ни почёта, но ты светел и радостен. У меня же есть всё, но тяжко мне и трудно?
Это с того, царь, - ответил монах, - что я счастлив, а ты нет.
Так и я хочу быть  счастливым ! Научи.
Нет такой науки, царь, счастье само приходит.
Так как же приходит оно?
- Оно приходит когда его место свободно.
- А где его место и как его освободить?
- Его место в сердце. Убери главный груз с сердца и придёт твоё счастье.
- А как понять, что это и есть тот самый главный груз?
- Твоя главная забота и есть тот самый груз.
Сказав эти слова, монах ушёл прочь.
Прошло некоторое время. Царь снова повстречал того самого монаха и опять стал искать у него ответа.
- Монах, - немного сердито начал говорить царь, - перебрал я все свои заботы. С соседями царями разобрался — тихо сидят в своих государствах; в семье покой и тишина теперь; слуги, народ подчинены и послушны, нет врагов мне никто не смеет перечить— все меня уважают и боятся. Но нет счастья, не пришло оно ко мне, как ты обещал.
- И не придёт, царь! - смело ответил монах. - Ты вместо того, чтобы стряхнуть груз с сердца, ещё большую тяжесть на него взвалил.
- Почему - удивился царь.
- Ты сказал, что все тебе покорны. - Царь утвердительно кивнул головой. - А говоришь груз снял. Каждая согнутая принуждением спина однажды розогнётся. Каждое униженное сердце однажды захочет мести. Каждая подчинённая воля однажды захочет свободы. Сколько их у тебя царь? Хватит ли тебе на всех силы? Отпусти их всех. Тогда и сам будешь свободен. Станешь, как и я, светел и радостен, поскольку придёт к тебе счастье.
- Но я не могу – я же царь. Кем я тогда буду править?!
- Собой и целым миром, поскольку тобой будет править Бог. А пока тобой правит страх, будешь тащить груз своих скорбей и забот не зная ни радости, ни счастья.