Как самому себе стать злобным Буратиной. Инструкция.

Была совсем недавно вылазка на природу. Ну, дорогие товарищи, я существо исключительно автомобильное и всем видам передвижения предпочитаю передвижение на водительском сидении, с включенным климатом и ненавязчиво мурлыкающей музыкой.

Но тут Остапа понесло(с). Провокативные заявления некоторых всколыхнули в моей испитой душе что-то сродни ностальгии и… В общем, я повелся.

Задача заключалась в чем: доехать до пункта А на апсчественном транспорте, оттель ноженьками докочумать до пункта «Бэ», где разместиться лагерем. Из означенного пункта «Бэ» после ночевки следовало сгонять в пункты «Вэ», «Гэ» и «эН», опосля чего возвратиться, переночевать и двинуть взад в пункт «А».

Оборву свою привычку растекаться мыслею по древу и возвернусь к сабжу. Отвлекусь на преамбулу – весь первый день лил мерзкий и пакостный дождь, Мои хваленые ботинки промокли от голенищ до последнего кантика на подошве. В рюкзаке в качестве сменной обуви остались то ли полутуфли, то ли полукеды.

Естественно, на следующий день, талантливо симулируя слабоумие и изображая из себя крайне полезную зверушку, я предложил сотоварищам покараулить лагерь и натурально сгоношить к их возвращению чего-то на предмет пожрать. Ну ясен пень, любезнейшие, ощущать у себя в ботинках вотчину Дуремара (разве что не квакает никто) мне было лениво.

И остались мы с Шельмачькой в лагере. Хоботились как могли, солнышко вылезло, опять же. Решили мы вещи наши насквозь промокшие высушить подле огня. Вспомнив за ботиночки, вывернул я из наизнанку, стельки рядом положил, дабы качественно просохли. Носочки шерстяные развесил недалече, под дымком. И просохло всё единомоментно, и отодвинул я свои ботиночки от животворящего пламени, дабы сготовить еду оголодавшим путешественникам. Накрыл ботиночки стельками, а сверху сухие шерстяные носочки определил, предвкушая завтрашний выход в сухой обуви.

И пришли ходоки. И стали мы есть суп и шашлыки, и вискарем с коньяком злоупотреблять. И добрался я до нужного состояния, песен опять же попел, и спать уполз в наш турдомик.

Первый раз очи продрал я еще в темноте. Благодать – снаружи дождь натурально барабанит, а в палатке хорошо – тепло, сухо и комфортно. С такими мыслями я снова заснул. Проснулся опять – уже сереет, дождь барабанит, а в палатке всё так же, сухо и тепло. Возрадовавшись, я опять погрузился в царствие Морфея.

Настало злобное время суток – утро. Умом (и мочевым пузырем) понимая, что уже пора наружу, на свет Божий, организм всё сопротивлялся и считал, что рановато-с, поспать бы еще. А снаружи ТеКомуНеСпится радостно обещали сюрприз.

Пора. Пора вставать. Выпроставшись из спальника и почесав Шельмачьку за ухом, я всунул конечности в бруки и приоткрыл полог палатки.

Тут прошу всех умолкнуть. Трагедии Эсхила по степени драматичности меркнут. Шекспир с Булгаковым нервно курят в углу, я же ощущаю всю свою экзистенциальную несостоятельность.

Моему взору предстают мои тщательно высушенные ботиночки, на которых возлежат стельки и шерстяные носки. Они молча стоят в трех метрах от палатки и с укоризной взирают на меня сквозь струи дождя. Они мокры, как жабы. Внутри ботинок плещется озеро Байкал, а носками, если их выжать, можно оросить пустыню Кызылкум.

Ибо нефиг!

(с) 15.11.2008