Философский взгляд на собачью жизнь
- 17.08.20, 15:22


О, как тяжел собачий век,
и в дождь, и в снег, и в слякоть
из дома гонит человек
и заставляет какать


О, как тяжел собачий век,
и в дождь, и в снег, и в слякоть
из дома гонит человек
и заставляет какать

Виктор Вайер
Оставалось минут пять до конца рабочего дня. Тётя Нюра печально сидела, уперев пухлую ладошку в подбородок, и старалась не глядеть на своё отражение в окошке хлебного ларька, притворённом из-за мороза. Нюре почудилось, будто на ночной улице стало ещё чуточку темнее, словно кто фонари прикрутил. Отняв руку от подбородка, она попыталась разглядеть ближайший фонарь через заставленную печеньем и булками витрину.
Неожиданно на тарелочку звякнули монеты. Нюра вздрогнула, уставилась на распахнутое окошко, но за ним никого не было. Только истоптанный снег, да чёрная полоса дороги.
— Здравствуйте! — прозвучал с улицы вкрадчивый бархатный голос. — Можно, пожалуйста, печенье клубничное?
Нюра моргнула и поёжилась, раньше это всегда помогало. Однако, на тарелке всё также лежали монеты и купюра, а в окошке было пусто.
— Драсьте, — пробормотала Нюра. Приподнялась чтобы выглянуть в окошко ларька. Вдруг это ребёнок просто маленький ещё, не дотягивается. Хотя, этот голос…
На улице никого не было видно.
Нюра пересчитала деньги. Положила печенье. Случайно моргнула и печенье исчезло. Нюра снова пересчитала деньги. Вытерла лицо платком — что-то обогреватель в ларьке раскочегарился. Пересчитала ещё раз.
И успокоилась. Это не обман, не розыгрыш, а то самое, из-за чего в этом проклятом ларьке регулярно менялись продавщицы.
Весь следующий день Нюра себя настраивала на нужный лад. Так что к закрытию сердце уже колотилось и нестерпимо хотелось запечатать ларёк и сбежать домой пораньше.
Но дома Тётя Нюра была никому не нужна: дочь выросла и жила с компьютером, а муж уставал на любимой работе. Готовить Нюра толком не умела, а сидеть без дела не могла, вот и бегала по всяким работам, где можно было обменять отпущенные годы на мелкие деньги, да почувствовать хоть какую-то нужность.
— Здравствуйте! Можно, пожалуйста, печенье клубничное? — снова прозвучал бархатный голос.
Нюра, держа пачку дрожащими руками, решилась:
— Сейчас, вы только погодите минуточку.
— Хорошо, — ответил голос.
Нюра притворила окно, чуть не сшибив полки, выскочила на улицу и огляделась.
Прямоугольники высоток с горящими электричеством прямоугольниками окон.
— Вот… печенье… — пробормотала Нюра в пустоту улицы.
— Спасибо, — раздался голос сверху.
Нюра задрала голову. Над ларьком, над домами в тёмном небе стояла огромная тень, волчья или скорее лисья, глаза её весело горели будто окна, только настоящим огнём.
Всё начало заваливаться, куда то вбок. Нюра поняла, что падает.
Очнулась она в ларьке на стуле. Дверь была закрыта, окошко — тоже. Словно кто-то заботливо принёс её внутрь и бережно усадил.
Через день, когда темнота явилась снова, Нюра осмелела:
— А вы в одиночестве чай пьете?
— Да, — заинтересованно ответила темнота.
— Не желаете, ко мне… ой у меня девятнадцатый этаж… — запнулась Нюра.
— Это всё мелочи. Во сколько мне прибыть?
— Ну… часа, в два. Когда мои все лягут, а то они испугаются, наверное.
— Наверное, — задумчивым эхом повторила темнота. — Чтож, приду, коль не шутите.
Когда все легли, Нюра оделась потеплее, вышла на остеклённый балкон, примыкавший к кухне. Потом принесла столик, электрический чайник, пару чашек. Нюра задумалась. Интересно, какой чай предпочитает темнота? Скорее всего чёрный. Но на всякий случай Нюра прихватила и зелёный, и с чабрецом. Потушила свет на кухне и стала ждать.
Ровно в два стало темнее, и на уровне окон вдруг распахнулась пара огромных тёплых глаз. Нюра открыла окно и шепнула:
— Чёрный?
— Да, и без сахара, пожалуйста.
Чашку Нюра поставила на подоконник, рядом — вазочку с печеньем. Темнота маленькой лапкой накрыла одно печенье и то исчезло. Чашка с чаем бесшумно поднялась и скрылась в темноте, потом возникла снова, и уже початая плавно опустилась на блюдце.
— С вами совсем никто чай не пьёт? — спросила Нюра. Пар её дыхания светился в огне глаз темноты.
— Вот так, на балконе, пока все спят — почти никто. Некоторые в ночи потягивают чай и разговаривают вроде бы ни с кем. А я всегда стою рядом зажмурившись, иногда просто слушаю, иногда нашёптываю. Очень-очень редко я открываю глаза при людях.
— Тяжело, наверное, с закрытыми глазами всё время, — сказала Нюра, потягивая чай.
Два огня за окном довольно прищурились.
— Да нет, я нюхаю, ощупываю. Глаза в темноте не очень то и нужны.
С тех пор Нюра стала пить чай с темнотой почти каждую ночь. Иногда они болтали чуть ли не до рассвета, иногда Нюра приходила уставшей. Темнота это как-то ощущала, тогда беседы были коротки.
Однажды, за чашкой чая, Нюре показалось, будто что-то мигнуло белой вспышкой в окне соседней комнаты, где спала дочь. Ни приглядеться, ни спросить у темноты Нюра не успела — на балкон ворвался муж с охотничьим ружьём и пальнул в открытую створку окна.
Затих грохот выстрела, унялся звон в ушах.
— Что это было?! — кричал муж.
— Чай пью, — дрожащим голосом ответила Нюра. Она лихорадочно соображала, говорить про темноту или нет.
— Огни за окном, как огромные глаза! Это что?!
— Какие огни? Я не видела. Может то фонари отражались.
— Пап, погоди. У меня тут фотка есть… ща… — на балкон неуклюже прошла дочка, глядя в телефон. — Ой, сорян, нету. Отбой. На окне блик, а остальное всё мрак.
Нюра облегчённо выдохнула. Муж грозно зыркнул на неё:
— Спать ложись! Ишь!
Спать никто не лёг — пришёл участковый, до утра разбирались, что за шум. Не выстрел ли? Кое-как отвертелись. Участковый не особо то и поверил, но решил оставить как есть. Примерная семья, всё же.
Вечером в ларьке Нюра ждала темноты. Та снова пришла.
— Извините, они испугались, — начала Нюра.
— Это моя вина. Не стоило мне глаза открывать.
— Вы придёте сегодня? — с надеждой спросила Нюра.
— Увы. Ваши родные всё же будут нервничать.
— А вы зажмурьтесь и чашку не поднимайте. Вам ведь не тяжело? Никто и не заметит.
— Не тяжело, — задумчиво ответила темнота. — Но они ведь будут следить, решат, что у вас странные причуды.
— Не страшно. В моём возрасте можно иметь свои причуды.
Нюра и надеялась, что муж будет следить, что решит, будто прошлой ночью ему показалось, да на том и успокоится. Так и вышло. Несколько недель всё было тихо и хорошо, а потом муж с дочкой предложили Нюре пожить в пансионате, где хороший доктор поможет разобраться с этими ночными чаепитиями. Тётя Нюра подумала, вздохнула и не стала противиться.
— Ну хорошо, — сказал пожилой доктор в очках, — чайный сервиз на две персоны и всё?
— Ещё вазочку с печеньем клубничным, — ответила Нюра.
В два часа ночи беспросветная чернота мелькнула у зарешеченного окна и пробралась густой тенью в палату к Нюре.
— Здравствуйте. Вы знаете, что за нами наблюдают? — спросила темнота.
— Да. Я думаю, хоть здесь то народ привыкший и глаза можно раскрыть.
Напротив маленького столика вспыхнули два огромных глаза, в их тёплом свете блестели чашки, поднимался пар от чая.
За дверью кто-то упал.
— И где же нам чай пить? — невесело вздохнула Нюра.
Глаза темноты озорно улыбнулись:
— А давайте пойдём ко мне?
И они пошли.



Чуть позже я купила ему обновку потому как думала что ему холодно. А дрожал он от страха, это я уже потом поняла. Но одежда ему нужна, эта порода любит тепло.
фото с хештегом: #семки есть? А если найду....

Спит он, принимая очень красивые и живописные позы

А тут первый не удачный опыт груминга у "специалиста". На процедуру меня не пустили, поэтому "специалист" не так поняла мои пожелания по стрижке. В общем оболванили)) Но что самое интересное, Ониксу его новый образ очень понравился, он долго крутился у зеркала, разглядывая себя со всех сторон, потом облизал своё отражение и радостно начал гонять по дому. Ничего, не зубы - отрастёт)


В июне ему будет 11 месяцев, намереваюсь взять несколько уроков у кинолога.
Но в общем, эта порода собак мне подошла идеально!

Экстренное телевизионное обращение канцлера ФРГ Ангелы Меркель
Дорогие сограждане,
сейчас коронавирус серьезнейшим образом меняет жизнь в нашей стране. Наше представление об обыденности, об общественной жизни, о социальном взаимодействии — все это подвергается испытанию, как никогда раньше. Миллионы из вас не могут ходить на работу, ваши дети не ходят в школы и детские сады, театры, кино и магазины закрыты, и, что, наверное, тяжелее всего — всем нам не хватает личных встреч, воспринимаемых в иных обстоятельствах как данность.
Конечно, в такой ситуации каждый из нас озабочен, мы задаемся вопросом, что будет дальше. Сегодня я таким необычным образом обращаюсь к вам, потому что хочу рассказать, чем я как канцлер, а также мои коллеги в правительстве руководствуемся в этой ситуации. Это и есть открытая демократия: мы принимаем политические решения прозрачно и объясняем их. Мы стараемся объяснять наши действия максимально тщательно и информировать о них, чтобы внести ясность. Я твердо верю, что мы справимся с этой задачей, если действительно все граждане поймут ее как СВОЮ задачу.
Поэтому позволю себе выразиться так: все серьезно. И вы тоже отнеситесь к этому серьезно.
Со времен воссоединения Германии, нет, со времен Второй мировой войны не было большего вызова нашей стране, при котором так много зависело бы от наших совместных солидарных действий.
Я хочу объяснить вам, на каком этапе развития сейчас находится эпидемия в стране, рассказать, что делают федеральное правительство и государственные структуры, чтобы защитить всех в нашем обществе и уменьшить экономический, социальный и культурный ущерб. Но еще я хотела бы донести, почему для этого нам нужны вы и что может сделать каждый из вас.
Об эпидемии — все, что я скажу вам, основано на постоянных консультациях федерального правительства с экспертами института Роберта Коха и другими учеными и вирусологами: во всем мире ведутся интенсивные исследования, но до сих пор нет ни терапии против коронавируса, ни вакцины.
Пока это так, можно сделать только одно, и это главное во всех наших действиях: замедлить распространение вируса, растянуть его на месяцы и таким образом выиграть время. Время для того, чтобы ученые могли разработать лекарство и вакцину. Но прежде всего время для того, чтобы мы могли позаботиться наилучшим образом о заболевших.
В Германии великолепная система здравоохранения, возможно, одна из лучших в мире. На нее можно положиться. Но даже наши больницы будут полностью перегружены, если в кратчайшее время в них будет доставлено много пациентов, у которых коронавирусная инфекция протекает тяжело.
Это не просто абстрактные цифры статистики, это чьи-то отец или дед, мать или бабушка, чьи-то партнеры, это люди. Мы — общество, в котором важна каждая жизнь, каждый человек.
Прежде всего в этой ситуации я бы хотела обратиться к врачам, медсестрам и медбратьям, всем работникам наших больниц и системы здравоохранения в целом. В этой борьбе вы сражаетесь за нас на передовой. Вы первыми встречаетесь с больными, видите, как тяжело протекают некоторые случаи инфекции. И каждый день вы снова принимаетесь за работу и помогаете людям. Вы делаете великое дело, и я благодарю вас за это от всего сердца.
Итак: задача заключается в том, чтобы замедлить продвижение вируса на его пути через Германию. Выполняя эту задачу, мы должны — и это жизненно важно — сосредоточиться на следующем: по возможности ограничить общественную жизнь. Конечно, в разумных пределах, потому что государство должно функционировать и дальше, естественно, мы обеспечим снабжение населения и сохраним экономическую деятельность по мере возможностей.
Но все, что может угрожать людям, все, что может повредить человеку или обществу, мы должны сейчас ограничить.
Мы должны уменьшить риск заражения одного человека другим, как только можем.
Я знаю, насколько серьезными оказались эти ограничения уже сейчас: никаких мероприятий, никаких ярмарок, никаких концертов, прежде всего, никаких занятий в школах и университетах, никаких игр в детском саду и на детских площадках. Я знаю, как жестко вторгаются в нашу жизнь и в наше демократическое самосознание ограничения, о которых договорились федеральное и земельные правительства. Подобных ограничений никогда еще не было в республике.
Позвольте вас заверить: человек вроде меня, которому свобода передвижения досталась в тяжелой борьбе, может найти оправдание подобным ограничениям только в крайней необходимости. В демократической стране они могут быть введены только на очень серьезном основании и только временно — но сейчас они необходимы, чтобы сохранить жизни.
Поэтому с начала недели введены более жесткий пограничный контроль и ограничение на въезд из некоторых важнейших соседних с нами стран. Экономике, крупным и мелким предприятиям, магазинам, ресторанам, самозанятым уже сейчас очень трудно. Следующие недели будут еще труднее. Заверяю вас: федеральное правительство делает все, что может, чтобы смягчить экономические последствия, и, прежде всего, сохранить рабочие места.
Мы можем сделать все необходимое, чтобы помочь нашим предпринимателям и работодателям выдержать это тяжелое испытание, и мы сделаем это.
Каждый может быть уверен — снабжение продуктами будет обеспечено всегда. И если в какой-то момент полки опустели, значит, они будут заполнены снова. Каждому, кто сейчас идет в супермаркет, я бы хотела сказать: делать запасы имеет смысл, так было всегда. Но в меру. Лихорадочная скупка продуктов, как будто их больше не будет, бессмысленна и, в конце концов, говорит об отсутствии солидарности с другими людьми.
И позвольте мне сегодня высказать благодарность тем людям, которых слишком редко благодарят. Те люди, которые в эти дни сидят за кассой супермаркета или наполняют полки, делают одну из тяжелейших работ на сегодняшний день. Спасибо, что остаетесь на посту ради сограждан, работоспособность магазинов буквально держится на вас.
Теперь о самом необходимом: все государственные меры будут бессмысленны, если мы не будем использовать наиболее действенное средство против слишком быстрого распространения вируса: нас самих. Вирус затронул каждого из нас без разбора, и теперь точно так же без разбора мы должны помогать друг другу. Прежде всего тем, что воспримем проблему всерьез. Не впадать в панику, но также ни на минуту не допускать мысли, что от вас ничего не зависит. Каждый на счету. Нужны наши общие усилия.
Эпидемия показала нам, насколько мы все уязвимы и как зависимы от бережного поведения других. Но помимо этого — как совместными действиями мы можем защитить и поддержать друг друга.
Это зависит от каждого. Мы не обречены и не должны отстраненно наблюдать, как распространяется вирус. У нас есть против него средства: мы должны беречь друг друга и сохранять дистанцию. Советы вирусологов однозначны: больше никаких рукопожатий, основательно и часто мыть руки, соблюдать дистанцию к другим людям, по крайней мере, полтора метра, и лучше всего прекратить контакты с очень пожилыми людьми, потому что именно они находятся в наибольшей опасности.
Я знаю, как тяжело соблюдать эти требования. Как раз в тяжелые времена мы хотим быть ближе друг к другу. Забота для нас всегда проявлялась в тесном контакте и прикосновениях. Но, к сожалению, сейчас правильнее придерживаться обратного. И мы все должны понять: сейчас именно дистанция — проявление заботы.
Зайти к кому-то с добрыми намерениями, необязательное путешествие — все это может означать заражение, и от этого сейчас нужно отказаться. Эксперты обоснованно говорят: внуки не должны сейчас встречаться с бабушками и дедушками.
Те, кто избегают ненужных встреч, помогают всем, кто сейчас в больницах заботится о пациентах, число которых лишь растет. Так мы спасаем жизни. Это для многих будет тяжело, и поэтому сейчас мы никого не должны оставлять в одиночестве, мы должны заботиться о тех, кому нужны сочувствие и поддержка. Мы — семьи и общество — найдем другой способ поддержать друг друга.
Уже сейчас возникло множество креативных способов противостоять вирусу и его социальным последствиям. Уже сейчас внуки записывают подкасты для бабушек и дедушек, чтобы те не чувствовали себя одинокими.
Мы все должны найти способ показать дружественный жест и понимание: скайп, телефонные разговоры, имейлы а, может, вообще снова начать писать письма. Ведь почта работает. Мы слышим о прекрасных примерах помощи пожилым соседям, которые не могут сами ходить за покупками. Я уверена, возникнет еще много нового, и мы, как общество, покажем, что мы никого не оставляем в беде.
Я обращаюсь к вам: придерживайтесь правил, определенных на ближайшее время. Мы, как правительство, все время будем проверять, что можно исправить, что еще необходимо сделать. Ситуация развивается, и, оставаясь в ней, мы должны учиться, чтобы в любой момент изменить решение и реагировать другими способами. И все наши действия мы будем объяснять.
Поэтому я прошу вас: не верьте слухам. Верьте только официальным сообщениям, которые мы будем переводить также на многие другие языки.
Мы — демократия. Мы живем не принуждением, а общими знаниями и солидарностью. Это историческая задача, и с ней можно справиться только совместно.
Я абсолютно уверена, что мы преодолеем этот кризис, но как велики будут жертвы? Сколько любимых людей мы потеряем? Это во многом зависит от нас. Мы можем действовать решительно и солидарно. Мы можем принять ограничения и поддерживать друг друга.
Ситуация серьезна, ее финал открыт.
Это значит, он будет зависеть, в частности, от того, как дисциплинированно каждый из нас соблюдает правила и следует им.
Даже если мы еще никогда не переживали ничего подобного, мы должны показать, насколько искренне и разумно мы можем себя вести и этим спасать жизни. Это зависит от каждого из нас без исключения и, следовательно, от нас всех.
Берегите себя и своих любимых. Я благодарю вас.
