Сукин кот
- 05.11.10, 00:17
Дитя заигралось-- и вот уже мимолётный, с такими трудами доставшийся экстаз его выглядит остервенением. Дитя срывается в плач оступившись ли, больно ударившись, будучи одёрнуто родительницей, да мало что. Оно того и ждёт, правда-- и тотчас срывается в плач, в рёв, снова экстаз, прежний, но полярно противоположный бывшему, радостному.
Чегодыщеву приснились картинки из его ,вымышленного им же во сне, детства. Маленькие дети в прохладном бункере где-то на Севере Советского Союза. Новогодняя ёлка для младших школьников устроена добротно, с размахом. Чегодыщев чует (он душою взрослый), что старшие обманывают его, скрывают от него нечто важное. Дед Мороз в зелёном грубом свитере вовсю пляшет, громко топает сапогами. А Снегурочки не видать вовсе. Дружки и подружки Чегодыщева мизерны, они под стать мягким игрушкам, глупо и весело попискивая, толкутся под ногами, курыркаются себе-- только успевай увиливать, а то раздавишь ненароком кого. Тени на стенах траурны, они вот да и затмят унылостью своей ненаигранной казённую ёлку-палку, и фонарики на ней, китайские. Дед Мороз всё скачет, а музыка незаметно смолкла. И вот, тишь наступила. И ноги Деда куда-то подевались. Остался зелёный свитер, красное лицо и растрёпанная рыжеватая борода. Чегодыщев оборачивается: там, в глубине просторного, хорошо меблированного бункера-- лестница. Она, гнилая, грязная и шаткая на вид, упирается в водопроводный люк.
Вторая картинка. Берег Чёрного моря у Ялты. Дети в одинаковых фиолетовых купальных костюмах,-- штанишки и курточки, кепочки ,а девочек, кроме того-- длинные юбки,-- стоят по колени в солёной, зелёной от мелких водорослей воде. А волны мягко лижут пустой каменистый берег. И чайки, чайки тявкают, мельтешат там, тут ,рядом, взрослой рукий подать, поглядывая на маленьких. Чегодыщев видит и себя, и своих, но-- чайкиным взором. Он же стоит внизу-- и не соизволит поднять глаза, встретиться взглядом с собою же, с крылатым, тявкающим, голодым и драчливым птахом.
-- Чегодыщев, со стороны хорошо видать звериное остервенение дитяти, отчего становится не по себе, правда? Тебе шесть лет, ты только что осознал, что умрёшь, но ещё не знаешь, когда. Поздним летом за полночь ты выбрался из дому, когда родители и твой старший брат мирно спали, покинул смятую и только что не по-детски скупо проплаканную постель, чтоб побродить до изнеможения по опустевшей поселковой улице, не глядя в чёрные отворы окон, только под ноги себе, до рассвета загребать пыль домашними мягкими тапочками. Ты устал уже на третьем километре ходьбы--и повернул назад, тут же напугался, что родители тебя хватятся--и припустился бежать, на что уже не осталось сил твоих, было ведь, а? Признайся, сукин кот.
Он мотает головой.
Молчит.
-- Ты успел вернуться в постель до рассвета, наскоро сполоснул ноги--и бухнулся в механически, нет-- трусливо, оправленную тобой постель, чтоб проснуться в полдень.
Чегодыщев вздыхает.
-- Мог бы сесть на велик, погонять те же пару часов, может, упал бы, разбил себе до крови колено, проплакался бы-- гляди, и полегчало б тебе тогда.
Чегодыщев встаёт. Уходит молча.
Чегодыщеву приснились картинки из его ,вымышленного им же во сне, детства. Маленькие дети в прохладном бункере где-то на Севере Советского Союза. Новогодняя ёлка для младших школьников устроена добротно, с размахом. Чегодыщев чует (он душою взрослый), что старшие обманывают его, скрывают от него нечто важное. Дед Мороз в зелёном грубом свитере вовсю пляшет, громко топает сапогами. А Снегурочки не видать вовсе. Дружки и подружки Чегодыщева мизерны, они под стать мягким игрушкам, глупо и весело попискивая, толкутся под ногами, курыркаются себе-- только успевай увиливать, а то раздавишь ненароком кого. Тени на стенах траурны, они вот да и затмят унылостью своей ненаигранной казённую ёлку-палку, и фонарики на ней, китайские. Дед Мороз всё скачет, а музыка незаметно смолкла. И вот, тишь наступила. И ноги Деда куда-то подевались. Остался зелёный свитер, красное лицо и растрёпанная рыжеватая борода. Чегодыщев оборачивается: там, в глубине просторного, хорошо меблированного бункера-- лестница. Она, гнилая, грязная и шаткая на вид, упирается в водопроводный люк.
Вторая картинка. Берег Чёрного моря у Ялты. Дети в одинаковых фиолетовых купальных костюмах,-- штанишки и курточки, кепочки ,а девочек, кроме того-- длинные юбки,-- стоят по колени в солёной, зелёной от мелких водорослей воде. А волны мягко лижут пустой каменистый берег. И чайки, чайки тявкают, мельтешат там, тут ,рядом, взрослой рукий подать, поглядывая на маленьких. Чегодыщев видит и себя, и своих, но-- чайкиным взором. Он же стоит внизу-- и не соизволит поднять глаза, встретиться взглядом с собою же, с крылатым, тявкающим, голодым и драчливым птахом.
-- Чегодыщев, со стороны хорошо видать звериное остервенение дитяти, отчего становится не по себе, правда? Тебе шесть лет, ты только что осознал, что умрёшь, но ещё не знаешь, когда. Поздним летом за полночь ты выбрался из дому, когда родители и твой старший брат мирно спали, покинул смятую и только что не по-детски скупо проплаканную постель, чтоб побродить до изнеможения по опустевшей поселковой улице, не глядя в чёрные отворы окон, только под ноги себе, до рассвета загребать пыль домашними мягкими тапочками. Ты устал уже на третьем километре ходьбы--и повернул назад, тут же напугался, что родители тебя хватятся--и припустился бежать, на что уже не осталось сил твоих, было ведь, а? Признайся, сукин кот.
Он мотает головой.
Молчит.
-- Ты успел вернуться в постель до рассвета, наскоро сполоснул ноги--и бухнулся в механически, нет-- трусливо, оправленную тобой постель, чтоб проснуться в полдень.
Чегодыщев вздыхает.
-- Мог бы сесть на велик, погонять те же пару часов, может, упал бы, разбил себе до крови колено, проплакался бы-- гляди, и полегчало б тебе тогда.
Чегодыщев встаёт. Уходит молча.
1
Коментарі
Гість: Хозяин УШЁл
15.11.10, 01:02
А проза, у тебя тже забавная.
Превед и пока