Одна история....

"Тьма.

Темно, тепло, сыро... одиноко...

Мерные удары где-то вдали: "бом-бом-бом"...
Сумрак.

Малыш не мог пошевелиться, но, тем не менее, он, будто пробуждающееся от зимней спячки дерево, медленно приходил в себя.

Он не торопился действовать: чувствуя себя крайне беззащитным и ранимым, он решил немного отлежаться...
После чего крепко уснул...

Такие моменты забытья повторялись довольно часто, пока через некоторое время Малыш не почувствовал себя более окрепшим и смог осмотреться.
Помещение, в котором он находился, не имело окон, было небольшим, чистым, но со следами пребывания в нем людей...
Эти следы почему-то рождали не умиротворение и покой, а тревогу. Малыш понимал, что так не должно быть, он инстинктивно чувствовал, что ему должно здесь нравится, но ощущение опасности не проходило: сидело где-то в душе и скреблось: тихонько, но неотступно...

Постепенно к Малышу пришла ясность мысли и он смог более внимательно оглядеть свое жилище.
Результаты его не обрадовали, а опасения подтвердились.
Место лишь на первый взгляд казалось чистым и убранным. На поверку выяснилось, что тот, кто здесь бывал до него, вряд ли радовался жизни: мусор, царапины на стенах, частички крови на полу...
Малышу стало зябко...
Ему хотелось кого-то позвать на помощь, он отчего-то знал, что помощь должна прийти... но кричать он не мог...
Осталось только забиться в угол и тихонько ронять слезы...

Иногда его каморку наполнял дым и странный, едкий запах. От него резало глаза, стучало в висках и тошнило...
Случалось, что к запаху добавлялась какая-то странная жидкость: она текла по стенам, капала с потолка, и если попадала на кожу, то разъедала ее как кислота...

В такие моменты Малышу было так плохо, что он только и мог, что лежать на холодном полу, скрючившись от боли...

Через некоторое время он начал слышать голоса за дверью.
Особенно выделялся среди них один: резкий, злой...
Малыш сам не понимал, почему, но он стремился к этому голосу, как путник, страдающий от зноя и жажды в пустыне, тянется к фляге с водой...
Он тянулся к этому голосу, но одновременно страшился его...

Что было делать, как выбираться, Малыш не знал. Он чувствовал, что не готов еще преодолеть преграды, но верил, что настанет его час и он выйдет за стены этой темницы, и никогда больше не вспомнит о ней.

Наш Малыш был крепкий орешек.
Он успокаивал себя тем, что и до него здесь кто-то бывал, и, раз сейчас он тут один, то, стало быть, предшественникам удалось-таки покинуть это мрачное место.
Малыш верил, что есть жизнь и за стенами этого сырого, мрачного мирка, и решил бороться за эту жизнь...

Первым делом он решил проблему с отвратительным дымом, рвущимся сквозь щели в двери и в полу: подоткнул каким-то тряпьем, что валялось в углу. Дышать стало легче...

От кислотной жидкости, текущей с потолка Малыш тоже кое-как избавился, замазав трещины какой-то вязкой грязюкой, собранной по углам...

Еда.
То, что он находил на полу проснувшись, его совсем не устраивало: мало кто согласится есть протухшие объедки. Поэтому чаще всего он швырял предложенные кем-то харчи об стену... Так сильно, что она иногда чуть содрагалась... После чего откуда-то извне слышался то ли вой, то ли раздраженный, злой голос...
Малыш пугался, но был так голоден и зол, что продолжал швырять объедки...

Но однажды, проснувшись, он увидел рядом с собой вполе сносную еду. Он обрадовался этим скромным вещам как сребролюбец золотой монетке и радостно поглотил всю предложенную снедь...

С тех пор мерзкие запахи стали беспокоить гораздо реже, а съедобная пища стала встречаться все чаще.

"Неужели помощь близка?" - в надежде на скорое спасение думал Малыш...
Впрочем, настроение его не сильно улучшилось: мрачная, давящая атмосфера комнатушки не давала взохнуть спокойно.
И с каждым днем тьма все сгущалась вокруг него, а что-то, что скреблось в душе, начало ощущаться все сильнее...

Малыш считал дни, коротая время в изучении следов тех, что были здесь раньше. Находки рождали все большую тревогу за будущее и с каждым следущим становилось все страшнее...

Еще через какое-то время начались необоснованные приступы паники. Малыш, как мог, пытался держать себя в руках и успокоиться.

Он чувствовал себя гораздо более сильным и не таким беззащитным, как в момент первого своего пробуждения от... чего? Что это было? Обморок?... Малыш думал над этим и иногда ему начинало казаться, что - вот ведь странная мысль - его раньше вообще не было...

Тот день не предвещал ничего необычного: начинался он так же, как и все беспросветные дни в жизни Малыша.
Однако, к середине дня Малыш почувствовал, что что-то не так: в воздухе ощущалось волнение, где-то за стенами слышались, более громкие и быстрые, чем обычно, удары "бом-бом" и звучали на разные лады чьи-то голоса... Слов Малыш разобрать не мог, но чувствовал, что дело касается его...

Малыш подобрался весь, сжался в самом дальнем от двери углу и приготовился ждать.
Страх чередовался с радостной надеждой: а вдруг эти перемены - предвестники долгожданного спасения?

К середине дня шум за стенами, всё более и более усиливающийся, внезапно прекратился.
Стало так тихо, что Малыш даже услышал тихие, но быстрые удары своего сердечка "тук-тук-тук"...

Потом послышались чьи-то шаги... Все ближе и ближе к двери...
Малыш сглотнул нервно и вжался в стену. Сердце билось так сильно, будто хотело вырваться из груди, упорхнув куда подальше алой птицей... Малыш прижал к нему руки, желая хоть немного замедлить стук...

Послышался скрежет ключа в замке, дверь со скрипом, тяжело и медленно открылась...
В комнатку ворвался чистый воздух с легким запахом каких-то лекарств, после чего ударил яркий свет, ненадолго ослепив Малыша...

В проеме показались темные очертания женской фигуры.
Малыш радостно вскочил: эта фигура не могла принадлежать врагу!
Малыш спасен!
Он радостно рванул в сторону двери, но тут фигура повернулась, и ему стали видны не только ее очертания, но и лицо.
Малыш будто врезался в стену: с той же силой, с которой он бежал к темному силуэту, Малыш от него отшатнулся. Настолько злобно пылали глаза этой женщины, настолько гримаса презрительной брезгливости исказила это, в общем-то симпатичное, лицо, что Малыш затрясся от ужаса и отпрянул в панике обратно в свой дальний угол.

"Почему она так смотрит на меня? Я ведь так сильно ждал нашей встречи... А она глядит так, будто я не человек, а бездушное пятно грязи, от которого надо поскорее избавиться... Но ведь я всегда чувствовал, что люблю ее, что готов на все ради нее... Мне казалось, что и она так же ценит меня... А она смотрит сквозь меня, словно меня нет... Почему?... Как же страшно смотреть в эти пустые глаза... Не подходи ко мне, ма..."

Женщина и не думала приближаться. Она отступила назад, дав пройти в комнату другому человеку.
Человек оказался безупречно одетым мужчиной, подпоясанным передником, будто повар. Лицо его не выражало ничего, кроме некоторой озабоченности.

Малыш, замерев, ждал.

Мужчина осторожно, чуть ли не на цыпочках, прошел к Малышу.
Он ступал так аккуратно, что Малыш даже решил, что пол комнаты, к которому он успел даже привыкнуть и который, тем не менее, не любил, был для мужчины очень дорог. Малыш даже всмотрелся, чтобы проверить, не из золота ли состоит его комната, но при свете она выглядел еще гаже, чем в привычной темноте.

Мужчина осторожно продвигался к Малышу, а тот ждал, ничего не предпринимая, пока не понял, что оказался в ловушке: мужчина подошел так близко , что бежать ровным счетом было некуда.
Малыш встрепенулся.
Мужина вытащил руки из карманов халата и Малыш с ужасом увидел, что в руках мужчины какие-то инструменты наподобие то ли кусачек, то ли ножей...

Малыш зажмурился, в голове пронеслось "не повар, а мясник", после чего нервы не выдержали напряжения и Малыш закричал...

Голоса у Малыша не было, но он кричал... Как мог - беззвучно, зажмуря глаза, сипя и трепыхаясь...
Как загнанный зверь, как раненая волчица, Малыш рванулся что есть мочи, крича и не думая ни о чем, кроме спасения...

Мужчина не суетился. Он был гораздо сильнее своей беззащитной жертвы.
Совершенно спокойно мужчина взял Малыша одной рукой за шею, прижав к стене. Малыш захрипел, продолжая вырываться.
Мужчина невозмутимо щелкнул кусачками чуть выше локтя Малыша. Послышался хруст косточки. Из того места, где когда-то была крохотная ручка, хлынула кровь...

Малыш бился, прижатый к стене, но скорее от нестерпимой боли, чем желания убежать. Он уже понял, что все потеряно и мечтал теперь только об одном: чтоб рассудок поскорее покинул его, чтоб побыстрее наступило спасительное забытье.
Но, как на зло, обморок все не приходил...

Мужчина невозмутимо отрЕзал кусачками другую руку Малыша, потом - поочередно - ноги.
Малыш не мог больше даже кричать... он перестал быть человеком, превратившись в пульсирующую нестерпимую боль...

Потом мужчина вынул инструмент наподобие тисков и надел их на голову ребенка. За мгновение до того, как тиски сдавили череп, от чего тот лопнул как спелый арбуз, Малыш был даже счастлив: потому что кончилась Боль и пришла освободительная Тьма.

Завершив расчленение детского тельца, Мужчина сложил его в специальный пакет, захваченный с собой и, распихав инструменты по карманам, вышел.

Тут же зашла женщина в белом халате - с тряпкой в руках и ведром с какой-то жидкостью.
Тщательно все перемыв, со вздохом покачала головой и скрылась в дверях...

Пьяный мужик в грязном рабочем халате выкинул мешок с телом Малыша на помойку.
Вскоре этот мешок разрыли крысы, радуясь лакомой трапезе.

------------------------------------------

Вот уже три недели 24-летняя В. чувствовала, что что-то не так. От сигарет и алкоголя начинало воротить... хотелось есть пищу скорее полезную, чем вкусную...
"Неужели, снова какой-нибудь мерзкий гаденыш желает превратить меня в инкубатор?" - раздраженно думала она.
Еще через неделю тест на беременность подтвердился.

Деньги на аборт было нелегко собрать... В. очень волновалась, что не успеет к 3х месячному сроку... но она успела.
На 10-ой неделе пошла в клинику...

Физически она чувствовала себя отвратительно, но на душе была радость: она все-таки избавилась от того, что считала пока лишь "сгустком крови" и "кучкой клеток", и теперь вновь свободна!

В. подмигнула проходящему мимо парню, радостно осознавая, что она все еще "в форме".

В. не считала, но это был 17-й аборт в ее жизни..."(с).