Февральские окна

Они манят и после наказывают неисполнением обещаний. 
Посреди стылого ветра, рвущего, казалось, наглухо застегнутый воротник, посреди ледяных дней, похожих на похоронную процессию в Японии, там где траур белого цвета, - вдруг сваливается неизвестно из какого рая - теплый день, весь из солнца и синего неба. Так тепл, так мягок, и обещает, смеясь - всё, всё позади, вот дай растопить это надоевшее старое мороженое и я из ладони вам - пчел и бабочек! Десятками! Сотнями!
Один... От яркого утра до теплейшего вечера поворачивается, красуясь бликами на воде пролива. А после уходит спать, махнув на все горячей рукой, розовой на просвет от солнечной крови.
Утром - снова зима, злее и унылее, как уныло бывает только крымское предвесенье, что тянется резиной, хорошая такая резина, эластичная, длинн-но тянется, пока не щелкнет, порвавшись, к апрелю, чтоб уж всё сразу, ворохами - и бабочки, и пчелы, и купы ласкового снега миндальных и абрикосовых дерев. 
С января до апреля окна откроются не раз и не два. Смеются.
Хорошо - каждый год, и можно уже покивать, зная. 
И посмотреть с другой стороны: посреди стылого ветра, рвущего наглухо застегнутый воротник, посреди ледяных дней - из какого-то рая нам - февральское окно! Чтоб учились радоваться, не откладывая на завтра...