Игорь Губерман ИЗ ПЯТОГО ИЕРУСАЛИМСКОГО ДНЕВНИКА

Не я нарушил рабское молчание,
однако был мой вклад весьма заметным:
я в ханжеской стране вернул звучание
народным выражениям заветным.


* * *

Не я нарушил рабское молчание,
однако был мой вклад весьма заметным:
я в ханжеской стране вернул звучание
народным выражениям заветным.


* * *

В пыльных рукописьменных просторах
где-то есть хоть лист из манускрипта
с текстом о еврейских бурных спорах,
как им обустроить жизнь Египта.


* * *

Битвы и баталии мои
спутаны концами и началами,
самые жестокие бои
были у меня с однополчанами.


* * *

С душой у нас не всё в порядке,
подобны мы слепым и нищим,
а Бог играет с нами в прятки,
грустя, что мы Его не ищем.


* * *

Так жаждем веры мы, что благо —
любая искра в поле мглистом,
и тяжела душе отвага
оставить разум атеистом.


* * *

Прости мне, Боже, мой цинизм,
но я закон постиг природный:
каков народный организм,
таков, увы, и дух народный.


* * *

Всюду плачется загнанный муж
на супружества тяжкий обет,
но любовь — это свет наших душ,
а семья — это плата за свет.


* * *

В истории нельзя не удивиться,
как дивны все начала и истоки,
идеи хороши, пока девицы,
потом они бездушны и жестоки.


* * *

Наше время ступает, ползёт и идёт
по утратам, потерям, пропажам,
в молодые годится любой идиот,
а для старости — нужен со стажем.


* * *

Идея найдена не мной,
но это ценное напутствие:
чтоб жить в согласии с женой,
я спорю с ней в её отсутствие.


* * *

Бутылка без повода круче всего
калечит и губит мужчину,
дурак может пить ни с того, ни с сего,
а умный — находит причину.


* * *

Я душу с разумением гублю,
надеясь до конца не погубить,
поскольку вожделею не к рублю,
а к радости его употребить.


* * *

Еврей тоскует не о прозе
болот с унылыми осинами,
еврей мечтает о берёзе,
несущей ветки с апельсинами.


* * *

Реки крови мы пролили на планете,
восторгаясь, озаряясь и балдея;
ничего не знаю гибельней на свете,
чем высокая и светлая идея.


* * *

Я научность не нарушу,
повторив несчётный раз:
если можно плюнуть в душу -
значит, есть она у нас.


* * *

Нечто я изложу бессердечное,
но среди лихолетия шумного
даже доброе сеять и вечное
надо только в пределах разумного.


* * *

На то, что вышел из тюрьмы,
на то, что пью не по годам -
у Бога я беру взаймы,
и оба знаем, что отдам.


* * *

Не зря на склоне лет
я пить люблю и есть:
на свете счастья нет,
но вместе с тем и есть.


* * *

Насмешливость лелея и храня,
я в жизни стал ей пользоваться реже:
ирония — прекрасная броня,
но хуже проникает воздух свежий.


* * *

Одна загадка в нас таится,
душевной тьмой вокруг облита,
в ней зыбко стелется граница
еврея и антисемита.


* * *

В узоре ткущихся событий
не всё предвидеть нам дано:
в руках евреев столько нитей,
что нити спутались давно.


* * *

При папах выросшие дети
в конце палаческой утопии
за пап нисколько не в ответе,
хотя отцов — живые копии.


* * *

Я мыслю без надрыва и труда,
немалого достиг я в этом деле,
поскольку, если целишь в никуда,
никак не промахнёшься мимо цели.


* * *

В судьбе бывают мёртвые сезоны -
застой и тишина, тоска и муть,
и рвёмся мы тогда, как вор из зоны,
а нам давалось время отдохнуть.


* * *

К любым неприятностям холодно стоек,
я силы души берегу про запас;
на старости лет огорчаться не стоит:
ведь самое худшее ждёт ещё нас.


* * *

В года весны мы все грешили,
но интересен ход явления:
те, кто продолжил — дольше жили:
Бог ожидал их исправления.


* * *

Если бабы с евреями ночи и дни
дружно делят заботы и ложе,
столько выпили крови еврейской они,
что еврейками сделались тоже.


* * *

Нет, я на время не в обиде,
что источилась жизни ось,
я даже рад, что всё предвидел,
но горько мне, что всё сбылось.


* * *

Пускай расходятся в улёт
последние гроши:
Бог дал нам душу, Он пошлёт
и на пропой души.


* * *

Молчат и дремлют небеса,
внизу века идут;
никто не верит в чудеса,
но все их тихо ждут.


* * *

Ближе к ночи пью горький нектар
под неспешные мысли о том,
как изрядно сегодня я стар,
но моложе, чем буду потом.


* * *

Пока между землёй живу и небом,
хочу без сожаления признаться:
полезным членом общества я не был,
поскольку не хотел во всё соваться.


* * *

Здесь вечности запах томительный,
и свежие фрукты дешёвые,
а климат у нас — изумительный,
и только погоды хуёвые.


* * *

Числим напрасно мы важным и главным -
вызнать у Бога секрет и ответ:
если становится тайное явным,
то изменяется, выйдя на свет.


* * *

А в чём действительно я грешен,
и это мне припомнит Бог -
я в этой жизни баб утешил
намного менее, чем мог.


* * *

Вижу я за годом год
заново и снова,
что поживший идиот —
мягче молодого.


* * *

Сообразно пространству акустики
я без пафоса, лести и мистики
завываю свои наизустики,
приучая людей к похуистике.


* * *

Молодое забыв мельтешение,
очень тихо живу и умеренно,
но у дряхлости есть утешение:
я уже не умру преждевременно.


* * *

Терпя с утра зеркал соседство,
я бормочу себе под нос,
что время — сказочное средство
для выпадения волос.


* * *

Я огорчён печальной малостью,
что ближе к сумеркам видна:
ум не приходит к нам со старостью,
она приходит к нам одна.


* * *

Мы сколько ни едим совместной соли,
а в общую не мелемся муку,
у всех национальные мозоли
чувствительны к чужому башмаку.


* * *

Мне не надо считать до ста,
крепок сон и храплю кудряво;
то ли совесть моя чиста,
то ли память моя дырява.


* * *

Мужья по малейшей причине
к упрёкам должны быть готовы -
изъянов не видеть в мужчине
умеют одни только вдовы.


* * *

Живу я славно и безбедно,
поскольку мыслю государственно:
народу в целом — пьянство вредно,
а каждой личности — лекарственно.


* * *

В порядочности много неудобства,
что может огорчать и даже злить:
испытываешь приступ юдофобства,
а чувство это — некому излить.


* * *

Евреи не витают в эмпиреях,
наш ум по преимуществу — земной,
а мир земной нуждается в евреях,
но жаждет их отправить в мир иной.


* * *

Обилен опыт мой житейский,
я не нуждался в этом опыте,
но мой характер иудейский
толкал меня во что ни попадя.


* * *

Сам себе не являя загадки,
от себя не стремлюсь я укрыться:
если знаешь свои недостатки,
с ними легче и проще мириться.


* * *

В еврейской жизни театральность
живёт как духа естество,
и даже чёрную реальность
упрямо красит шутовство.


* * *

Пока торговля не в упадке,
еврей не думает о Боге,
Ему на всякий случай взятки
платя в районной синагоге.


* * *

Где жили поэты, и каждый писал
гораздо, чем каждый другой, —
я в этом квартале на угол поссал
и больше туда ни ногой.


* * *

С тех пор, как Бог небесной манной
кормил народ заблудший наш,
за нами вьётся шлейф туманный
не столько мифов, как параш.


* * *

Пока ещё в душе чадит огарок
печалей, интереса, наслаждения,
я жизнь воспринимаю как подарок,
мне посланный от Бога в день рождения.


* * *

Сегодня, выпив кофе поутру,
я дивный ощутил в себе покой;
забавно: я ведь знаю, что умру,
а веры в это нету никакой.


* * *

Я писал, как думал, а в итоге
то же, что в начале ясно мне:
лучше легкомысленно — о Боге,
чем высокопарно — о хуйне.