В той стороне, где был рождён,

С годами всё грустней закаты,

И над родительскою хатой

Всё громче погребальный звон.

Я вспомнил маму молодой,

 Как, горемычная, бывало,

С утра до ночи колдовала

Над беспросветною нуждой.

Но всё равно и дом, и сад,

И даже снежные метели

О чём-то радостном нам пели

Всего лишь тридцать лет назад.

Та жизнь водою истекла,

Полынь-травой позарастала,

Давно уже отца не стало,

И мама в мир иной ушла.

Ушла и лет тех нищета,

Но я, к ним память возвращая,

Сегодня ясно понимаю –

То были лучшие года,

Когда и отчий дом, и сад,

И даже снежные метели

О чём-то радостном нам пели

Всего лишь тридцать лет назад.

* * *

Не снятся ни горы из злата,

Ни чей-то невиданный рай,

А снится отцовская хата

И бедный родительский край.

Устав от ничтожества жизни,

Где нищий ты, как ни потей,

Всё чаще ловлю укоризну

В глазах повзрослевших детей.

Уехать, умчаться б куда-то

В заморские чудо-края,

Да кличет родимая хата,

И край, где родился когда-то

 С печальными песнями я …

Это лето совсем обалдело,

И решил я, коль нет здесь житья,

То своё драгоценное тело

Я отправлю в родные края.

Укачу я на поезде скором

В те когда-то блаженные дни,

Где за каждым почти косогором

 Мир степей мне дарили они.

Там, в жару и осеннюю слякоть,

Я мальчишкой, с мечтой в облаках,

С каждой тварью дружил и калякать

Всё пытался на их языках.

Эта быль стала самою близкой,

Сердце трепетно помнит о ней.

Не оттуда ли мой и английский,

Так чудесно явившийся мне?

Не оттуда ли, что бы ни делал,

И судьба, и вся доля моя?

Решено! Увожу своё тело,

Да и душу в родные края!

* * *

Кружатся осенние листья,

Как будто сентябрьской порой

Из давнего прошлого письма 

Рассыпались вдруг надо мной.

Вот весточка из Магадана,

А вот и из Гольмы моей

Усердно, по буковкам, мама

Мне пишет о жизни своей.

Открытки друзей, поздравленья, 

Сомнения и болтовня,

Советы, стихи, наставленья,

И фотки, любивших меня.

Все живы, о чём-то мечтают,

Вверяют мне тайны свои,

Все живы ... О ком же рыдают,

 Печальной строкой пролетая,

Над памятью лет журавли?

Когда сердцу в годину лихую

За неможется, хоть пропадай, —

Тороплюсь я в обитель святую,

Что зовётся — отеческий край

Нет милее мне этой сторонки,

Где над далью небес голубых

Никакой тебе, блин, перестройки,

И оракулов нет никаких.

Здесь всё так же, как было и прежде,

Тишина, разум ясен и чист,

И, как встарь, про любовь и надежды

 Вам споёт мой сосед-гармонист.

Только нивы совсем оскудели,

И покрылися тиной ставки, —

Это всё — та страна, где сумели

Оболванить народ  вожаки.

Под зарёю, в пол-неба обхватом,

 Я стою средь сиротских полей,

Как под знаменем красным заката

«Животворных» марксистских идей.

Удалось им наивные души,

Будто сорной травой, одолеть...

Эх ты, песнь моя, — горестно слушать,

Эх ты, жизнь моя, — горестно петь

Пробудись ото сна, божий странник, 

Отряхни прах с натруженных ног,

Ты спешил этой зорькою ранней

Вновь увидеть родимый порог.

Вот они, перелески степные,

Ширь без края, что ты воспевал,

Вот они, небеса голубые,

О которых ты так тосковал.

Всё давно здесь до боли знакомо-

То, чем жил ты когда-то, любя,

Только нынче из отчего дома

 Выйти некому встретить тебя.

Не обронит никто и слезинки

С глаз печальных, любимых тобой,

Ты пришёл сюда, как на поминки,

Чтобы встретиться с прошлой судьбой.

И она говорит: привыкай, мол,

Здесь не только твой дом опустел, 

Говорит и разводит руками, 

Но тебе не постелит постель.

Не расскажет и новые вести

Обо всех, кто уже не с тобой,

Не споёт позабытые песни,

Про былую не вспомнит любовь.

На заре проводив утром ранним,

Вслед не скажет: «Храни тебя Бог!..»

Что ж ты так пригорюнился, странник,

Не спешишь на родимый порог?