Под теплым одеялом
Горячая, как печка,
Заснула ты устало
В упавшей тишине.
И сонным опахалом
Влюбленные словечки,
Как ангелы, порхали
В твоем уютном сне.

А я шептал их сердцем,
Целуя твои плечи,
Тобой такой родною
И нежною дыша.
И, открывая дверцы
В любви волшебной вечность,
Серебряной струною
Пропела жизнь душа.

В окно царапается ночь,
За ним беззвучно что-то шепчет.
Огни пытаются помочь
Раскрасить в звезды лунный вечер.

Ты смотришь в темное окно
Спиной ко мне, моя родная.
Я знаю, ты уже давно
Моих объятий ожидаешь.

Но я томительно тяну
Тот миг, когда прижмусь щекою
И в ушко ласково шепну,
Как звездно мне всегда с тобою.

И небо унесется прочь,
Летя в ничто напропалую.
В окно царапается ночь.
И я тебя в ночи целую...

Только солнышко засветит,
Умываются коты.
Рано утром на планете
Чистым должен быть и ты.

Утром чистят мех еноты
И купаются бобры.
У кого-то день работы,
У кого-то час игры.

Умываются лисицы,
Умываются слоны.
Все на свете этом лица
Быть чисты с утра должны.

И макаки, и гориллы,
И зеленый крокодил
Нос намыливают мылом,
Чтобы самым чистым был.

Птички чистят перья утром,
Умываются кроты.
Поступают звери мудро.
Будь же умницей и ты.

Все умылись, папы, мамы,
Детки с раннего утра.
А теперь - на кухню прямо!
Детям завтракать пора.

Эй, страна, кричи "ура",
Все - за экскременты.
Снова их метать пора
В наших претендентов.

Не хватает нам ума,
Чтоб мозгами мыслить,
Вот в метании дерьма
Потому закисли.

Что нам завтра, что нам жизнь...
Глупости все это.
Нам бы всем, а-ну держись,
Харкнуть по портретам.

И живем в дерьме роясь
В нищенском сюжете,
Позабыв, что в эту грязь
Вступят наши дети.

Что нам небо их судьбы,
Будущее счастье?
Мы разбить готовы лбы,
Рвя друг другу пасти.

Снова выберем хмыря
В "суперпрезиденты",
Чтоб потом копить не зря
Наши экскременты.

Ах, уж эти мечты сексуальные...
Сколько страсти в сюжетах мысленных.
Сколько раз улыбался печально я.
Сколько раз расставался с жизнью я.

Расписав небосвод оргазмами,
Разукрасив тела поцелуями,
Вновь задумывал песни страстные,
Свою душу нещадно волнуя, я.

И пытаясь от мук избавиться,
В ангелочков метал я дротики.
Но им, видимо, очень нравится
Окунать меня в мир эротики.

Запах женских духов впивается
В мой покой самой цепкой хваткою,
Дрожь бежит чуть заметно пальцами.
На коленки смотрю украдкою.

Но метро - не постель уютная.
Я глотаю слюну усиленно,
И кляну эту кучу людную,
Что телами оргазм заслонила нам.

Рядом лица, тоскою сытые,
Заморочены одиночеством
И толпою уже убитый я.
Да и секса совсем не хочется.

Взяли бесстрастно историю,
Закутали в нафталин.
О чем бы теперь не спорили,
Ответ все равно один.

А рядом писцы матерые
Читают наоборот.
С горящими страстью взорами
Тревожат слепой народ.

И вот, заиграв свирелями,
Махнут для тупых с плеча.
И толпы бегут за трелями,
Кудахтая и мыча.

А там в голубых сияниях
И с брызгами искр в глазах
Готовят им благодеяния
На тысячах старых плах.

Смешные, тупые, голые,
Со мнением выше гор,
Кладут эти люди головы
С улыбкою под топор.

Ведь все же не зря поспорили,
Ругаясь в безличье спин.
Взяли бесстрастно историю
И сдунули нафталин.

Затерянные в морозах,
Засыпанные в снегах.
Банальная суть вопросов
И без мотиваций страх.

Какие-то перевороты
Уставшей в снегах судьбы.
Одетое в иней "что-то"
И это чужое "бы".

Бегут по челу морщины,
Фигура в изломах поз.
И женщину, и мужчину
Бросает на лед мороз.

И даже лучи светила
Бесстрастны и холодны.
И лишь за тобой уныло
Плетутся чужие сны.

Вморожена в лед мимоза,
Ресниц отрешенный взмах.
Затерянные в морозах,
Засыпанные в снегах.

Человек-сосулька городом бежит.
От нещадной стужи яростно дрожит.
В раскорячку ноги по крутому льду.
Подскользнешься где-то, тут же жди беду.
Злой, колючий ветер хлещет по щекам.
Что сейчас отмерзнет - догадайся сам.
По сугробам злобным, по полоскам льда
Человек-сосулька мчится в никуда
Беспощадный холод свел его с ума.
Вот что с человеком делает зима.

Он пропил свою любовь.

Что-то жалкое было в его стремлении вернуть ее.

В хмельных парах быстро теряется мужская сила. Не та, что скрывается в мускулах, даже железные мускулы далеко не всегда делают мужчину сильным, а именно та твердость духа и уверенность в победе, к которой он так упорно стремился.

Все это алкоголь разъедает, как кислота. И мужчина быстро превращается или в подобие тряпки, или в потерявшего контроль над собой зверя. Он словно отключает то, что в первую очередь составляет богатство мужчины: ум и благородство.

Она ушла, оставив за собой бесформенную груду мышц, водочные слезы и похмельную вонь.

Она боролась за него и проиграла ему же.

Точнее, не ему, а его слабости.

Потому что на заре отношений влюбилась в его иллюзию жизенной силы.

Он прорыдал все утро, а потом пошел покупать новую бутылку...

Это зеркало просто обожало, когда в ванной комнате включали свет.

Это значило, что к нему сейчас подойдет хозяйка дома, и тогда можно будет любоваться ею.

Перед зеркалом человек совершенно иной, чем перед другими людьми. Там он играет совсем другую игру, там у человека театральная сцена. А тут, в ванной, человек совсем иной. У него иные эмоции: от заспанно-недовольных по утрам и скоротечно-обычных днем до эротично-взволнованных после вечернего поцелуя и подготовкой к мистерии любви... Эти эмоции могут быть предельно честными, а могут превращаться в удивительную красоту мечтаний и улетать за полетом фантазии. И даже очень строгая и неприступная за пределами своего дома хозяйка тут, в ванной, превращается в сияющую в совете софитов поп-диву или в принцессу из далеких детских путешествий в мечту...

Зеркало может многое...

Человек перед зеркалом прекрасен в своей наготе. Нагота эта совсем иная, даже в одежде человек перед зеркалом в ванной прекрасно обнажен. Потому что тут, перед этой стеклянной поверхностью, он не играет свою жизнь, а просто живет ею...

Зеркало любило свою хозяйку. Оно увидело первые ее морщинки, оно помогало ей наносить на лицо кремы, и всегда старалось подарить хозяйке улыбку. И было таким счастливым, когда ему это удавалось...

А вы замечали, что люди никогда не плачут перед зеркалами?

Потому что зеркала никогда не унижают людей ложью...