Из неопубликованной еще книги "Странная формула или Русский язык навыворот"


На каком языке думает украинец? На каком языке думает француз? Или англичанин? Проще всего довериться принципу, что мы думаем при помощи слов.

Но тогда получается, что новорожденные вовсе не думают, пока не овладеют в достаточной степени языком. Выходит, что они бессмысленно обозревают мир, и он становится им понятным лишь с усвоением слов, какие вводят в их память родители. То есть для него абсолютно безразличны как погремушка, так и материнская грудь. В таком случае верной может быть такая абсурдная мысль, что и самую обычную муху можно научить думать и говорить, если в результате успешных экспериментов наделить ее достаточным интеллектом.

Давайте попробуем подойти к этому вопросу с другой стороны.
Сравните два следующих описания:

1. Крепкий алкогольный напиток, не совсем приятный на вкус и запах, употребление которого в небольших дозах вызывает приятое опьянение, а в больших – неприятные ощущения на следующее утро после потребления. Изготавливается из пшеницы. Прозрачный.
2. То же самое. Изготавливается из кокосов и имеет молочный цвет.

Русский, даже не дожидаясь окончания первого описания, тут же воскликнет: «Водка!». А в отношении второго описания задумается надолго, призывая на помощь целую армию мыслей. Ответа, он, конечно же, не найдет.
Но если он услышит «Русские пьют водку, а индусы пьют бумбу», мозг его мгновенно создаст ассоциацию, неясную, но устойчивую, какая тут же отправится в ряд ассоциаций, связанных с алкогольными напитками. Этот ряд, между прочим, делится на две группы: определенные ассоциации (то, что опробовано органами чувств) и потенциальные (то, что тем же органам недоступно). Бумба, естественно, отправится во второй ряд, какой не имеет такой яркой эмоциональной ассоциативной окраски, как водка, самогон, коньяк и т.п., до тех пор, пока органы чувств нашего участника эксперимента не оценят прелестей сего напитка.

Но весь парадокс в том, что индусы никогда не пили этой самой бумбы. Они даже и не знают, что это такое, потому что это слово просто-напросто выдумано мною. А напиток, о котором шла речь, в Индии называется арак!

Что же будет? Да ничего особенного! Русский, поворчав на меня за эту мистификацию, произведет (и достаточно безболезненно) замену слов, но ассоциация от этого не изменится. И не будет изменяться, сколько я бы не вводил в заблуждение нашего беднягу.

То же самое будет и в том случае, если я дам ему на пробу сей напиток при той же игре словами, разве что ассоциация позиционируется в ряду определенных.

Возьмем другой пример. На сей раз мистификаций. И возвратимся в ту же Индию.

Говорит ли вам что-либо слово ситафол?

Давайте попробуем узнать, что это такое, при помощи последовательного ввода информации.

1. Зеленого цвета с пупырчатой кожицей размером со средний помидор
(Не правда ли, трудно даже предположить, что это такое?) Но пойдем дальше:
2. Синеет после того, как некоторое время полежит в холодильнике.
(Информации больше, но определенного ответа мы все же не дадим.)
3. Разрезав его, вы обнаружите сочную белую мякоть с чрезвычайно твердыми косточками.
(Похоже то ли на плод, то ли на овощ, то ли на ягоду.)
4. Мякоть эта сладкая на вкус и словно бы тает во рту.
(Все же более похоже на плод или ягоду, нежели на овощ.)
5. Ситафолы растут на деревьях.
(Вроде бы плод, но вишни тоже растут на деревьях…)

Как видите, нам потребовалось целых пять операций, чтобы попытаться определить, что же это такое. Но даже при подробном описании мы не можем иной раз дать точно определить некоторые предметы, пока не увидим своими глазами, не пощупаем, не попробуем на вкус…

В данном случае мы отправляем это понятие в ряд неопределенных ассоциаций, и оно останется в этом ряду до тех пор, пока этот ситафол не попадет нам в руки.

И все же это плод. Но попробуйте теперь представить англичанина и русского, волей судьбы заброшенных на почти необитаемый остров в тех широтах, где растут преимущественно упомянутые ситафолы. Каждый из них назовет сей плод по-своему. Русский, например, наречет это сладкой пупыркой или костяником, а англичанин, скажем, pimplone или custard apple. И будут спорить о его названии, пока не появится местный абориген и не разъяснит, что к чему. Будьте уверены, и русский, и англичанин забудут свои толкования и станут пользоваться местным термином.
Самое интересное, что в языках Индии этот плод называется по-разному. Поэтому, если вы пошлете за ситафолами слугу из отеля, в Хайдарабаде он справится с заданием, а в Нью-Дели будет долго и непонимающе смотреть на вас, пытаясь сообразить, чего же от него все-таки хотят…

В том же Хайдарабаде со мной приключилась забавная история в супермаркете, куда я отправился купить банку томатной пасты. Продавец несколько минут пытался сообразить, что же я от него хочу, пока я пытался в разных вариациях английского произношения объяснить, что мне нужно tomato puree. Когда весь запас вариантов иссяк, я перешел к такому же, как выше, последовательному вводу информации. И где-то на седьмой минуте такого вот общения продавец радостно хлопнул себя по лбу: «А-а! ТамАта пУри!».

Или еще один прелюбопытнейший пример. Как вы себя будет чувствовать в абсолютно затемненной незнакомой вам комнате, натыкаясь на разнообразные предметы? Сможете ли назвать, например, механическим карандашом найденную авторучку или определить, что находится на стене в раме под стеклом, полотно художника или обычная репродукция?

Выходит, что наши ассоциации все же прежде всего базируются на понятиях, и лишь потом мы облекаем их в форму слова. То есть, мыслим мы все-таки не словами.

Скорее всего, мы создаем в нашей памяти соответствующие предметам, явлениям, процессам определенные и неопределенные образы. А слова – это всего лишь знаковая система, необходимая для общения. Как азбука Морзе для радистов в море. Было бы смешно предположить, что радисты думают при общении друг с другом группами точек и тире в самых разных комбинациях…

Люди думают отнюдь не словами. Каждая мысль – это образ, подкрепленный сотнями ассоциаций и собственным опытом мироощущения. А слова – это всего лишь знаки, при помощи которых мы можем объяснить себе подобным свои мысли. И если у этих мыслей есть единство, тогда и рождаются слова.

реальная история для киносценария


Лет эдак 25 назад поехала в тогдашнюю Югославию туристическая группа из Новосибирска.

Во время автобусной экскурсии по Белграду автобус остановился на красный свет на перекрестке, и цепкие ко всему необычному взгляды туристов углядели в витрине уличного кафе надпись огромными буквами НИКИТА. Естественно, любопытствующий народ, встретив в почти капиталистической, как тода считалось, стране родное русское имя, обратился за комментариями к гиду.

Тот важно покачал головой и сказал, что это такой алкогольный напиток, который лучше не пить, поскольку сразу же валит с ног, и что он убедительно рекомендует русским туристам туда не ходить...

Автобус поехал дальше, и, казалось бы, на этом историю можно было бы и закончить, но...

Это у нас человек может быть пьяным вдрызг или в стельку, а в сербы говорят "пиjан као рус", что переводится "пьяный, как русский". Знают сербы о любимой русской привычке заложить за воротник и побольше. А тут, друзья, вся ситуация усугублялась тем, что этими русским в Белграде оказались сибиряки, народ крепкий и знающий толк в высокоградусных возлияниях...

Самолюбие сибиряков было не на шутку задето, и вечером того же дня один из них, прихватив для поддержки товарища, отправился в то самое кафе на дегустацию таинственного НИКИТЫ.

Парочка отважных сибиряков важно вошла в кафе, приблизилась к стойке, и наш герой без всякого волнения в голосе, будто он это пьет каждый день, заявил бармену: "Никиту, плиз!"

Бармен поднял на сияющего безмятежной улыбкой сибиряка испытующий взгляд, чуточку посверлил им туриста, но коктейль сделал и выставил перед ним здоровенный бокал с жидкостью солнечного цвета...

Надо сказать, что зычное НИКИТА в устах могучего сибиряка было услышано всеми посетителями кафе, и их внимание моментально сосредоточилось на нашем герое, который, не теряя взятой важности большими глотками и не отрываясь на вдох, опустошал бокал...

Каждое движение его кадыка заставляло вздрагивать присутствующих... Дух у зрителей начало захватывать по-настоящему...

Наконец, сибиряк допил коктейль, поставил важно бокал на стойку и к восхищению всех посетителей шумно занюхал рукавом. Кафе единошумно выдохнуло.

- Еще! - вдруг потребовал вдохновленный успехом сибиряк.

- Рус? - удивленно и восторженно округлил глаза бармен.

- Ага! - жизнерадостно подмигнул ему сибиряк и принялся за вторую порцию коктейля.

И второй массовый выдох чуть погодя прокатился по залу кафе...

- Что это? Что это такое? - теребил сибиряка его товарищ, глотая слюну от желания присоединиться к дегустации (он, увы, не мог этого сделать, ибо уговор товарищей предполагал вынос бесчувственного тела, если НИКИТА победит-таки отважного представителя страны Советов)...

- Еще! - набычился наш герой на бармена.

- Не, не! - заволновался тот. - То jе страшно пиче... (Это страшный напиток)

- Еще! - налил глаза сталью сибиряк и в третий раз опорожнил выданный-таки ему бокал.

А потом занюхал мануфактурой в третий раз и широко улыбнулся публике: "Вот и весь НИКИТА..."

Зал взорвался овациями. Сибиряк дождался, пока товарищ расплатится, а потом так же важно, как и появился в кафе, покинул его.

И уже на улице, когда его ноги подкосились, успел сказать товарищу: "А теперь неси меня в госсинисууу..."

И отрубился.

Проснулся он уже утром. Когда его ресницы жесточайшим усилием воли разодрались, глазам его предстала чуть ли не вся мужская часть тургруппы.

- Так что же это было? - этим вопросом светился каждый из вонзившихся в него взглядов.

- Пиво со спиртом. Фифти-фифти, - пробормотал сибиряк и сквозь похмельную муть улыбнулся, - Боже, как же хочется рассола...

Индийский базар ошеломляюще вкусно пахнет кинзой.

Кинзы тут очень много, она целыми горами лежит на прилавках, и ее постоянно сбрызгивают водой, чтобы не теряла на жаре свежий вид. Есть на рынке и другая зелень, но ее все же не так много. А кинза - тут царица, победительница, владычица.

Точно так же как и на наших рынках, самые лучшие места там заняты перекупщиками с очень высокими ценами. Крестьяне со своим товаром мостятся либо прямо на земле, либо на самодельных на ладан дышащих прилавках.

В Хайдерабаде были практически все знакомые нам овощи, и только красный редис весьма пожухлого вида мы видели там всего один раз за два года нашего пребывания там. Зато там были удивительно вкусные дамские пальчики, напоминающие по вкусу спаржевую фасоль, но куда более вкусные и сытные.

А вот фруктов, нам незнакомых, там было море... Все то, к чему мы привыкли в наших широтах, тут было безвкусным и пресным: даже мандарины были слаще апельсинов, которые мы сейчас в больших количествах потребляем в Украине. Такими же сладкими были и гранаты. Но нас манила экзотика, как например, гуава или сливочное яблоко, какое в нашем городе именовалось ситафолом.



Этот похожий на гранату-лимонку плод покупается зеленым. На ночь нужно положить его в холодильник, и когда плод станет нежно сиреневым, разрезайте его на половинки и ешьте ложечкой. По вкусу ситафол напоминает сливочный пломбир, разве что в мороженом не встречаются крупные черные и очень твердые косточки.

Супруга моя объедалась гуавой и папайей, а я все же приседал на местные мандарины и гранаты.

Как-то не рискнули мы попробовать джекфрут, такой себе пупырчатый огромный плод. но его в сыром виде не употребляют и используют точно так же, как мы - тыквы.



Зато манго мы наелись от пуза. Хайдерабад считается манго-столицей Индии, поэтому тут было так много сортов этого плода, что глаза разбегались. А под моим окном росло манговое дерево, с которого я пару раз срывал зрелые плоды, разогнав с веток огромных дико орущих почему-то именно в шесть часов утра попугаев. Больше всего мне нравился сорт манго, предназначенный для сока. Эти плоды были огромные, очень темные, перезрелые. Надо было проколоть их ножом в 2-3 местах и просто выжать руками, как мы выжимаем белье. Вкуснее этого сока манго я никогда больше не пробовал...

К счастью базар наш находился в христианской части города, так что тут были и мясные ряды. В первый же наш поход сюда случилась весьма веселая ситуация...

Дело в том, что всех нас в советские времена учили какому-то официозно коммунистическому английскому языку, а таким элементарным словам, как лопатка, вырезка, язык внимание совсем не уделялось. Поэтому частенько перед выездом в магазины или на базар в первые месяцы нашего индийского путешествия нам приходилось забираться в словарь в поисках необходимых слов.

Так мы нашли английский эквивалент слову язык, знанием которого блеснули в мясных рядах. Слово tongue на мясника не произвело никакого впечатления. После долгого размахивания руками и взаимного непонимания, я не выдержал, высунул свой язык изо рта и демонстративно потянул его куда-то в сторону.

- А, изык! - вдруг обрадовался мясник, и тут же перед нами появился искомый и желанный кусок мясной продукции...

Как мы выяснили позднее, слово изык ввели здесь в обиход задолго до нашего прибытия советские специалисты, которые работали на местом вертолетном заводе и жили колонией при нем. Знанием языков они не особо себя отягощали, поэтому и в магазинах, и на базаре общались с продавцами исключительно по-русски. При этом не стесняясь называть их оскорбительными словами.

- I am doorak! - как-то сказал мне гордо продавец одного из магазинов в городе. После чего сказал пару грязных матерных слов, наивно полагая, что этим завоевывает доверие покупателя из Советского Союза.

Остается только радоваться, что мяснику сказали слово язык, а не какое-то слово из тех трех букв...

Рынок всегда полон народа. Причем покупки на базаре совершают в подавляющем большинстве мужчины. Здесь в порядке вещей нанять мальчика с огромной корзиной, который будет загружать ее по мере совершения покупок и таскать за работодателем за пару рупий. Здесь особенно многолюдно в предпраздничные дни, когда довольно большой по территории базар напоминает наш вагон метро в часы пик практически в любой точке.

Сказка


В одном тридевятом королевстве жили только воры.

И статус их в обществе зависел исключительно от их внутреннего зуда.

Одному достаточно было унести домой с работы пачку скрепок или пачку бумаги, и на этом зуд внутри его успокаивался. А другие не могли успокоиться и ночью, поэтому не обкрадывали они страну и себе подобных разве что только во сне. Хотя при наличии верных воров-помощников это можно было делать и не прикладывая рук к этому грязному делу.

Поэтому высшие воры считали себя чистыми людьми и в силу этой веры в свою чистоту стремились к власти. Они не понимали, что власть есть высшая форма воровства. Они просто думали, что так устроен мир, обязанный снабжать их благами, а тех, кто мешал им жить по такому алгоритму, они называли козлами и презирали их со своего высока...

В стране воров н может быть иного главенствующего чувства у людей, кроме зависти. Именно зависть объединяла и больших, и маленьких воров в борьбе с подобными себе.

И вот однажды тем, кого называли козлами, не захотели больше так жить. Они вышли на городские площади и потребовали изменить жизнь. Они даже привели с собой человека, чьи руки никогда не крали, чтобы тот возглавил это королевство зависти...

Но вся беда была в том, что и те, кто хотел жить иначе, мыслили воровскими категориями. Они-то думали, что теперь их не будут называть козлами и что они теперь заживут наравне с теми, кому так завидовали.

И ничего не изменилось...

Пришел новый король, пришла новая свита, а воровство так и оатлось главным содержанием королевста.

В такой стране с такой идеологие руки, которые не крали, обязательно украдут...

Мораль:
Выходя на городские площади, убей в себе не раба, а вора. Избавься навек от этого зуда...

Индийские коровы намного интеллектуальнее наших.

Они имеют больше свобод, и это дает им пользоваться благами человечества. Эту корову я застал за разглядыванием аппарата, печатающего фотографии в фотомагазине. Работа аппарата, видимо, ей очень нравилась, и она стояла у витрины очень долго. Потом посмотрела на меня, быстро потеряла интерес и вновь вернулась к созерцанию фотопроцесса.

Другая картинка: коровы сообразили, что старые газеты намного вкуснее травы. Я не раз наблюдал в Индии драки коров за обрывки газет, причем рядышком зеленела вполне съедобная, на мой взгляд, трава...

Все дело в том, что индусы, как только буренка перестает давать молоко, не убивают ее, а выставляют на улицу. Вот и ходит она по улицам в поисках сьестного, то прибиваясь к себе подобным, то действуя в одиночку. А в мире выживания поневоле наберешься интеллекта, которого вовсе и не надо в привычном домашнем стойле...

И только буйволы непредсказуемы. Я как-то ошеломил одного бегущего, красноглазого, брызгающего слюной, спокойно руливши на своем мопеде в двух метрах от громадной его туши. Индусы по пути разбегались в стороны, показывали на быка и крутили пальцами у виска. Видимо, с буйволом было что-то не так. Бык повернул свою морду ко мне и, видимо, задумался на бегу. А потом и вовсе остановился. Видать, моя наглость по неведению, сбила напрочь весь его боевой пыл...

А наши коровы - это просто ходячее мясо...

Когда-то ученые вывели любопытные факты: для комфортного общения жителям севера достатчно расстояния в 120 см., жителям наших с вами широт удобнее общаться в метре от собеседника, а вот южане приближаются друг к другу на 80 сантиметров. И если собеседники хотя бы на пару сантиметров отодвинутся от оптимального расстояния, беседа становится вялой и неинтересной, а если вы нарушите заветную границу и начнете приближаться, ваш визави начнет испытвать дискомфорт и волнение.

Этими сантиметрами можно очень неплохо управлять, переводя разговор с собеседником в разные плоскости эмоциональности. Сколько бы чувств вы ни вкладывали в фразу Я хочу тебя, лишь та, сказанная вблизи, способна не на шутку всколыхнуть ваши эмоции и ставит перед вами неотвратимость выбора: либо принимать ее как долгожданную и отключить тормоза самоконтроля, либо отодвинуться на то расстояние, какое кажется вам наиболее безопасным в этот момент.

Потому-то и кажутся нашим женщинам более темпераментными уроженцы южных стран, что начинают свою атаку с 80 сантиметров, а не с привычного метра: куда сложнее оборонять крепость, когда неприятель находится уже внутри ее, а не только начинает приступ... На деле же они такие же по темпераменту, как и финны, просто последние могут начать с метра десяти, а нашей женщине это покажется снежным началом...

Между этой дистанцией комфорта и вами находится еще одна - на расстоянии вытянутой женской руки, и эту зону можно назвать зоной безопасности. Но у женщин, кроме защиты есть и наступательное оружие, 30-сантиметровая зона, сооблазняющая и вскруживащая головы мужчинам.

Как вы думаете, в чем интрига того, что женщина наносит духи на запястья рук, за ушками и в милую ложбинку между восхитительными холмиками грудей?

Именно потому, чтобы раз и навсегда опутать загадкой своего аромата того избранника, которому она позволит преодолеть зону вытянутой руки.

Запах духов на запястьях, его шлейфы при жестикуляции - это нечто многообещающее для того, кто будет допущен к зоне соблазнения и для того, кто будет отвергнут. Но кто-то все же будет пропущен через эту благоухающую таможню, а там счастливца уже ожидает запах волос, вобравший в себя нюансы аромата духов, и вот избранник уже доведен почти до умопомрачения... Именно в этой зоне происходит подготовка к удивительно сладкому празднеству поцелуя, а аромат от груди - это уже интрига на будущее, фантазия на тему восхищенного взгляда избранника, когда кружевная ткань медленно сползет с этих наполненных трепетом ожидания изысканной ласки чудес природы...

Знали бы мужчины, что сыграй они по сценарию, выписанному женскими ароматами, и его, и ее ошушения усилились бы в несколько раз. Этот сценарий требует неторопливости, нарастающего восхищения и, следовательно, большего диапазна чувств, какие разжигают человеческие объятия.

И искренне жаль тех женщин, которые считают аромат своим имджем, с утра обливающихся духами так, что их благоухание распространяется за границы самой дальней из описанных тут зон. Они рискуют при этом, как минимум, дважды:учуявший сие либо предпочтет поскорее удалиться, либо подсознательно бует искать в источнике атакующего ароматного дискомфорта дополнительные несовершенства. И, увы, найдет, ибо идеального в этом мире нет.

Зато те женщины, кто интуитивно или осознанно пользуется стратегией зон и ароматов, загадочны, волшебны, трепетны и желанны...

Когда-то в университетские свои годы я активно участвовал в самодеятельности и даже в паре с одногруппником считался лучшим юмористом на университетской сцене, потому клуб нашего вуза неизменно отправлял нас на так называемые гастроли. И мы выступали в школах, техникумах, интернатах...

Один раз нас направили в школу, что находится в самом начале улицы Горького. На школьный вечер, кроме нас, был приглашен поэт, который сегодня считается чуть ли не классиком украинской поэзии. Вечер проводился в стиле "Голубого огонька", и все участники и приглашенные сидели в зале за столиками с минералкой и сладкой водой. Перед нашим столиком сидел и этот поэт...

Может быть, это было случайно, может - нет, не берусь судить, но рубашка его вылезла из брюк, и мне достаточно было всего одного взгляда, чтобы на всю жизнь в моем сознании сложился этот образ...

Он читал со сцены свои стихи, очень хорошие стихи, а у меня в глазах стояла эта мятая, уродливо выползшая на свет божий пола рубашки, та самая, которая не должна быть выставлена на всеобщее обозрение.

Лирика стихов умирала, не долетая до моего сознания...

И я сделал для себя очень важный вывод: поэт и внешне должен соответствовать своим мыслям.

Если ты не застегиваешь ширинку - то и поэзия должна быть шириночной.

Но матерные строчки читать в смокинге, или в бомжовском лике светлейшую лирику - нонсенс, отсутствие вкуса, примитив и ненастоящесть.

Тогда ты или выпендриваешься в стихах, или выпендриваешься в мыслях.

Твоя истинность - в соответствии...

Будь Поэтом, а не стихоплетом...

Сказка


Он никогда не жаловался на одиночество. Его любимые женщины всегда были рядом с ним. Это вовсе не требовало их обязательного присутствия, иной раз разговор с любимым человеком бывает куда значительным, когда он находится даже на другом краю света.

Он знал, о чем говорить с каждой из них, и посвящал этому не один час, прислушиваясь к таким знакомым интонациям и даже ощущая на себе взгляды тех, кого так любило его сердце.

Он знал, что он нужен им, кому-то больше, кому-то меньше, но без воспоминаний о нем они жить не могли... Потому что люди не могут жить без воспоминаний.

Он не думал о том, насколько добры эти воспоминания. Он просто любил всех тех, кто пробудил в нем самое лучшее...

Он собрал на ладони все богатство своих улыбок и дунул что есть силы, зная, что эта теплая волна воздушных поцелуев разнесет их точно по адресам...

Ночью его поцелуи неслышно коснулись их уст...

И его любимые проснулись с улыбками...

И вовсе было неважно, вспомнили ли они его с утра, главное - они улыбались. Они начинали свой день с той любовью, которую подарил именно он...

Теперь можно было заняться и иными обязанностями. Улыбнувшийся ангел расправил крылья и нырнул в небосвод, зная, что и сегодня у его любимых в их беспокойные сердца капнет жизнью теплый эликсир его любви...

***

Помните о всех, кого коснулась ваша любовь. И не дожидайтесь, пока станете ангелами.

Ведь на небеса принимают только тех, кто и при жизни создает волны воздушных поцелуев души...

Еще несколько лет после моего возвращения из Индии у меня, жены и дочери срабатывал рефлекс: на траву не заходить!

В Индии намного безопаснее на дорогах и тропках, чем на траве. И если скорпионы уходят из больших городов (я за два года не видел ни одного), то змеи в городах живут вполне успешно, а в период дождей и вообще выбираются на улицы.

В первый наш год в Индии я не встретил ни одной живой змеи, и довольствовался лишь рассказами коллег и созерцанием делийских укротителей змей, которые от настоящих змей и отличаются тем, что ядовитые зубы им выламывают их хозяева. Что, кстати, позволяет им пугать несведущих туристов-европейцев, когда прямо перед их лицами укротитель распахивает свою корзинку, и одуревшая змея шарахается от хлынувшего на нее потока света. Теперь укротитель может храбро "спасти" евролохов и требовать с них рупии за дешевое шоу под дудочку.

А вот в советской колонии при вертолетном заводе кобры жили прямо в палисаднике в норке под окнами первого этажа. Кобра - змея умная и не желающая ссориться с соседями. Она живет как бы в молчаливом согласии с людьми: днем - их время, а вот ночь, пожалуйста, отдайте змее.

А у одного нашего коллеги-преподавателя кобра жила прямо на кухне. Он сначала отказывался жить в этой квартире, увидев довольно крупный змеиный экземпляр прямо на кухонном столе, но индусы его успокоили и показали, как ее прогонять при помощи палки... В конце концов, змея даже выработала рефлекс: как только в кухне открывалась дверь или включался свет, она лениво уползала в свою норку. Через год наш коллега уже жил с ней в дружбе. Он на ночь наливал ей молоко в мисочку, а змея рьяно следила, чтобы в жилище ее соседа не проникали крысы и крупные насекомые...

Кобра не любит неприятностей. Она предпочитает уползти при встрече с человеком. И только когда ей уже некуда деваться, она раскрывает капюшон и шипит в ожидании, что человек уйдет. Не лезьте к кобре, и она не нападет.

Только одна кобра, черная (или королевская) может без предупреждения напасть на человека. И то этим занимается обычно самец в период, когда самка выгревает в гнезде яйца нового поколения змеенышей. Самец же весь этот период ползает по периметру своей территории и не щадит никого на своем пути.

Мне в Индии близко попадались на глаза всего три змеи. Первой была не ядовитая крысиная змея длиной метра в два и толщиной в человеческую руку. Змея переползала дорогу, по которой я вез пятилетнюю дочку показывать диких обезьян в университетском парке. Причем переползала с такой огромной скоростью, что пеший человек за ней не угнался бы. Кстати, дочь уже не так много помнит из своего путешествия в Индию, но змея эта, как она меня уверяет, до сих пор стоит у нее перед глазами...

Второй змеей была кобра, которая заползла к нам во двор. В метрах пяти от меня ее убил палкой университетский секьюрити. А вот третья змея была ближе всех. Мы откуда-то из центра ехали всей семьей, и у самого крыльца нашего дома я лихо затормозил свой мопед. И тут же нажал на газ: на каменном крыльце в солнечных лучах нежилась ярко-зеленая змейка, о которой в зоопарке я прочитал, что она поядовитее королевской кобры будет (а яд той убивает за 2-3 часа)... Отъехали мы метров на пять-семь и стали наблюдать за ней. Змея, поднявшая хищную голову при нашем приближении, где-то минуту смотрела на нас, а потом изящно соскользнула с крыльца в траву подальше от нас, словно освобождая нам путь к себе в дом...

С тех пор у меня совсем иное отношение к змеям.Они честнее людей. И не убивают друг друга умышленно, в отличие от нас, людей. 

Они только защищаются...

Случилось это на следующий день, когда в индийском городе Хадерабаде начались серьезные и кровавые столкновения индусов с мусульманами. Я уже тут в одном из постов описывал начало этих событий и о своем участии в качестве неудавшейся жертвы в нападении бунтовщиков на банк в университетском кампусе.

К вечеру того дня, что я уже описал, в город вошли войска и установили укрепленные посты на ключевых перекрестках города. Такой же блок-пост из мешков с песком и барьеров из колючей проволоки появился и неподалеку от нас на главном перекрестке района Тарнака.

Мы еще вечером сообразили, что в суматохе скоростных закупок на базаре и в магазинах вчерашнего дня забыли купить хлеб и яйца. И теперь надо было их искать в опустевшем городе.

Где-то в районе полудня я по каким-то кочка и подворотням выехал на главную улицу района. Обычно оживленная и шумная, сегодня она была пустынна и белела шторами опущенных жалюзей на магазинах и лавках. Только маленькая будочка торговца табаком и бетелем была на какие-то пару сантиметров приоткрыта. В это щели бодренько топорщились усы хозяина.

Я в те времена курил, поэтому подумал, что надо бы пополнить и табачные запасы. Поэтому я через безлюдную улицу направил свой мопед к нему.

Цены, естественно, взлетели вдвое.

- Bands days, - вздохнул торговец.

- Bands days, - понимающе вздохнул и я.

- Не боитесь, что сожгут? - кивнул я на его будку.

- А что тут сжигать? - философски произнес владелец шикарных усов. - Это же не супермаркет. Кроме того, им тоже хочется курить...

- А где тут можно сейчас купить хлеб и яйца? - поинтересовался я, закурив сигарету от его зажигалки.

- Тут выше по трассе около супермаркета один магазин открыт. Только громко кричите, хозяин глуховат...

Я рассчитался, поблагодарил табачника и отправился вверх по трасс мимо блок-поста, обитатели которого проявили ко мне особое внимание, рассмотрев со всех сторон и что-то обсудив на своем языке.

Действительно, в указанном месте жалюзи магазина были чуть приподняты от земли. Делать было нечего, и я, встав на четвереньки, заорал в черную щель: "Have you eggs and bread?"

И тут же я отшатнулся. Буквально сразу же из тьмы мне прямо в лицо сверкнули два глаза и ряд белоснежных зубов. Видимо, хозяин ждал тут покупателей и , скорее всего, тоже на четвереньках...

Яйца и хлеб я купил. Правда хозяин магазина сложил три дюжины яиц в полиэтиленовый кулек. И это, как оказалось, стало причиной моего конфликта с военными на блок-посте.

Ехать через буераки я не решился, все же на ручке мопеда болтался кулек с яйцами, а мне было посталено задание привезти именно яйца, а не полуфабрикат для омлета. Вот я и завернул на блок-пост...

- Пропуск! - наставил на меня винтовку переполненный важностью солдат.

- Понимаете, у меня нет пропуска. Я работаю тут препдавателем, живу в кампусе, вот, купил для семьи яйца, - заканючил я для пущей важности приподняв на уровень его глаз кулек.

Солдат смутился и пошел докладывать офицеру. Офицер будто ждал счастливого мгновения истребовать у случайного белого пропуск.

Я снова заканючил, потрясая яйцами...

- Я не могу пропустить Вас без пропуска, - мягко настаивал он.

- Послушайте, если бы я знал, что начнется комендантский час и волнения в городе, я бы заранее приобрел пропуск. Но тут моя семья, а я везу яйца... Я вообще не знаю, сколько времени это продлится, и где мне теперь покупать продукты...

Тут до офицера дошел смысл сказанного о пропуске, и он улыбнулся.

- Пропустите! - дал он команду солдатам и отдал мне честь.

Не мене радостно отдал ему честь и я, забыв, правда, что в этой руке у меня кулек со злополучными яйцами...

Отданная честь стоила четыре яйца. Все равно меньше, чем я мог укокошить на колдобинах задворков...

Кстати, знакомство с офицером оказалось мне полезным впоследствии. Дело в том, что у него был приказ открывать стрельбы вдоль университетской улицы в ночное время по любой движущейся цели. А я еще пару раз проезжал через блок-пост, раскланиваясь с его командиром, и он запомнил звук мотора моего мопеда. Именно этот звук раздавался каждый раз часа в четыр утра на университетской улице, когда я вез в соседний институт своего коллегу из Питера. Почти каждую ночь мы от ничегонеделания в эти вынужденные каникулы коротали за игрой в кинга и тысячу, а потом я отвозил его домой.

И пересекая ту самую улицу, вдоль которой должен был стрелять патруль, с которым я подружился...

Именно по знакомому звуку в меня не стреляли...

Это мне рассказал офицер в день, когда снимали блок-пост. Мы тогда уже в мирной обстановке выкурили с ним по сигарете, после чего я пожелал ему все же мира и никакой стрельбы по людям в наших странах...