Слова или мысли?

Из неопубликованной еще книги "Странная формула или Русский язык навыворот"


На каком языке думает украинец? На каком языке думает француз? Или англичанин? Проще всего довериться принципу, что мы думаем при помощи слов.

Но тогда получается, что новорожденные вовсе не думают, пока не овладеют в достаточной степени языком. Выходит, что они бессмысленно обозревают мир, и он становится им понятным лишь с усвоением слов, какие вводят в их память родители. То есть для него абсолютно безразличны как погремушка, так и материнская грудь. В таком случае верной может быть такая абсурдная мысль, что и самую обычную муху можно научить думать и говорить, если в результате успешных экспериментов наделить ее достаточным интеллектом.

Давайте попробуем подойти к этому вопросу с другой стороны.
Сравните два следующих описания:

1. Крепкий алкогольный напиток, не совсем приятный на вкус и запах, употребление которого в небольших дозах вызывает приятое опьянение, а в больших – неприятные ощущения на следующее утро после потребления. Изготавливается из пшеницы. Прозрачный.
2. То же самое. Изготавливается из кокосов и имеет молочный цвет.

Русский, даже не дожидаясь окончания первого описания, тут же воскликнет: «Водка!». А в отношении второго описания задумается надолго, призывая на помощь целую армию мыслей. Ответа, он, конечно же, не найдет.
Но если он услышит «Русские пьют водку, а индусы пьют бумбу», мозг его мгновенно создаст ассоциацию, неясную, но устойчивую, какая тут же отправится в ряд ассоциаций, связанных с алкогольными напитками. Этот ряд, между прочим, делится на две группы: определенные ассоциации (то, что опробовано органами чувств) и потенциальные (то, что тем же органам недоступно). Бумба, естественно, отправится во второй ряд, какой не имеет такой яркой эмоциональной ассоциативной окраски, как водка, самогон, коньяк и т.п., до тех пор, пока органы чувств нашего участника эксперимента не оценят прелестей сего напитка.

Но весь парадокс в том, что индусы никогда не пили этой самой бумбы. Они даже и не знают, что это такое, потому что это слово просто-напросто выдумано мною. А напиток, о котором шла речь, в Индии называется арак!

Что же будет? Да ничего особенного! Русский, поворчав на меня за эту мистификацию, произведет (и достаточно безболезненно) замену слов, но ассоциация от этого не изменится. И не будет изменяться, сколько я бы не вводил в заблуждение нашего беднягу.

То же самое будет и в том случае, если я дам ему на пробу сей напиток при той же игре словами, разве что ассоциация позиционируется в ряду определенных.

Возьмем другой пример. На сей раз мистификаций. И возвратимся в ту же Индию.

Говорит ли вам что-либо слово ситафол?

Давайте попробуем узнать, что это такое, при помощи последовательного ввода информации.

1. Зеленого цвета с пупырчатой кожицей размером со средний помидор
(Не правда ли, трудно даже предположить, что это такое?) Но пойдем дальше:
2. Синеет после того, как некоторое время полежит в холодильнике.
(Информации больше, но определенного ответа мы все же не дадим.)
3. Разрезав его, вы обнаружите сочную белую мякоть с чрезвычайно твердыми косточками.
(Похоже то ли на плод, то ли на овощ, то ли на ягоду.)
4. Мякоть эта сладкая на вкус и словно бы тает во рту.
(Все же более похоже на плод или ягоду, нежели на овощ.)
5. Ситафолы растут на деревьях.
(Вроде бы плод, но вишни тоже растут на деревьях…)

Как видите, нам потребовалось целых пять операций, чтобы попытаться определить, что же это такое. Но даже при подробном описании мы не можем иной раз дать точно определить некоторые предметы, пока не увидим своими глазами, не пощупаем, не попробуем на вкус…

В данном случае мы отправляем это понятие в ряд неопределенных ассоциаций, и оно останется в этом ряду до тех пор, пока этот ситафол не попадет нам в руки.

И все же это плод. Но попробуйте теперь представить англичанина и русского, волей судьбы заброшенных на почти необитаемый остров в тех широтах, где растут преимущественно упомянутые ситафолы. Каждый из них назовет сей плод по-своему. Русский, например, наречет это сладкой пупыркой или костяником, а англичанин, скажем, pimplone или custard apple. И будут спорить о его названии, пока не появится местный абориген и не разъяснит, что к чему. Будьте уверены, и русский, и англичанин забудут свои толкования и станут пользоваться местным термином.
Самое интересное, что в языках Индии этот плод называется по-разному. Поэтому, если вы пошлете за ситафолами слугу из отеля, в Хайдарабаде он справится с заданием, а в Нью-Дели будет долго и непонимающе смотреть на вас, пытаясь сообразить, чего же от него все-таки хотят…

В том же Хайдарабаде со мной приключилась забавная история в супермаркете, куда я отправился купить банку томатной пасты. Продавец несколько минут пытался сообразить, что же я от него хочу, пока я пытался в разных вариациях английского произношения объяснить, что мне нужно tomato puree. Когда весь запас вариантов иссяк, я перешел к такому же, как выше, последовательному вводу информации. И где-то на седьмой минуте такого вот общения продавец радостно хлопнул себя по лбу: «А-а! ТамАта пУри!».

Или еще один прелюбопытнейший пример. Как вы себя будет чувствовать в абсолютно затемненной незнакомой вам комнате, натыкаясь на разнообразные предметы? Сможете ли назвать, например, механическим карандашом найденную авторучку или определить, что находится на стене в раме под стеклом, полотно художника или обычная репродукция?

Выходит, что наши ассоциации все же прежде всего базируются на понятиях, и лишь потом мы облекаем их в форму слова. То есть, мыслим мы все-таки не словами.

Скорее всего, мы создаем в нашей памяти соответствующие предметам, явлениям, процессам определенные и неопределенные образы. А слова – это всего лишь знаковая система, необходимая для общения. Как азбука Морзе для радистов в море. Было бы смешно предположить, что радисты думают при общении друг с другом группами точек и тире в самых разных комбинациях…

Люди думают отнюдь не словами. Каждая мысль – это образ, подкрепленный сотнями ассоциаций и собственным опытом мироощущения. А слова – это всего лишь знаки, при помощи которых мы можем объяснить себе подобным свои мысли. И если у этих мыслей есть единство, тогда и рождаются слова.