Дело журналиста Вадима Бойко – «Европейский тест для ГПУ»

Игорь Недюха

Дело журналиста Вадима Бойко – «Европейский тест для ГПУ»

Украинские журналисты использовали своеобразную форму протеста – «Марш против безнаказанности», принеся на улицу Банковая для вручения Президенту список «неопознанных» гибелей за период независимости уже трех своих коллег. Воистину зловещий конвейер журналистских смертей имеет конкретную дату своего «запуска» - 14 февраля 1992 года. В этот день погиб первый по «конвейерному» счету  после Референдума 1 декабря 1991 года журналист  Вадим Бойко – заместитель председателя Парламентской комиссии по вопросам гласности и средств массовой информации.

Вадим Бойко известен прежде всего как руководитель популярной в то время телестудии «Гарт» - украинского аналога российского «Взгляда» Влада Листьева, погибшего 1 марта 1995 года, по типичному для журналистов постсоветского периода диагнозу  - излишнее любопытство.

Согласно информации ближайшего окружения журналиста, незадолго до своей гибели, после приезда из Москвы Вадим Бойко сообщил, что ему удалось «раскопать настоящую бомбу» - достоверные сведения о «золоте партии», которым как известно занимались специально выделенные сотрудники КГБ СССР.

7 августа 1992 года в информационном сообщении  «Следствие закончено. Забудьте?» газета «Независимость» привела основные положения коммюнике Прокуратуры г. Киева в связи с гибелью Вадима Бойко:

«Гражданин Бойко  В. Л. 14 февраля 1992года  решал вопросы, связанные с предстоящей поездкой в составе делегации Кабинета Министров Украины в Иран. В этот день он находился в помещении телерадиокомпании и примерно в 17.00 – 17.10 уехал домой.

Примерно в 17.45 в квартире № 28 дома № 14б по улице А. Довженко в г. Киеве произошел пожар.

По заключению пожарно-технической экспертизы пожар в квартире возник в результате взрыва смеси паров бензина с воздухом, сопровождавшегося вспышкой и воспламенением бензина. Взрыв горючей паровоздушной смеси происходит мгновенно, т .е. посторонний человек, который находился бы в квартире, не успел бы покинуть ее до начала пожара, так как был бы поражен воздействием пламени.

Следствием установлено, что Бойко В.Л. хранил дома бензин, при этом использовал полиэтиленовую канистру для непищевых и негорючих продуктов, что подтверждается выводом экспертизы. По заключению судебно-медицинской экспертизы смерть Бойко В.Л. наступила в результате ожогов тела и верхних дыхательных путей пламенем, сопровождавшихся шоком, и каких либо повреждений, кроме воздействия  высокой температуры не обнаружено. Смерть наступила между 17 и 18 часами 14.02.1992 года.

В ходе расследования не было установлено, что Бойко В. Л. располагал сведениями или материалами, наличие которых могло угрожать его жизни. Допрошенные по уголовному делу свидетели Маркевич О.Н., Омельченко Г.Е., Гончаренко О.В., Хмара С.И., Зорка А.Г., показали, что в публикациях или были высказаны личные предположения  о причинах пожара и гибели Бойко В.Л. , конкретными фактами произошедшего они не располагают.

Таким образом, пожар в квартире № 28 дома № 14б по ул. А. Довженко в г. Киеве и смерть гражданина Бойко В.Л. имеющая место 14 февраля 1992 года явились результатом неосторожного обращения  с нефтепродуктами – бензином. Лиц, причастных к пожару и смерти Бойко В.Л., не имеется»

Таким образом, по официальной версии, смерть Вадима Бойко – достаточно банальное дело, особенно типичное для аналогичных смертей пенсионеров или лиц в нетрезвом состоянии. Эту официальную версию как совершенно безосновательную, отвергла мать В. Бойко, выступавшая в телепрограмме «Гарт» 19 ноября 1992 года.

В большей мере доверяя ее конкретно высказанным альтернативным соображениям и вообще материнскому инстинкту, чем, например, точке зрения официальных органов по этому делу, я решил провести его автономный основательный анализ, но опираясь, прежде всего, на официальный фактический материал, включая выводы судебно-медицинской экспертизы.

Результаты проведенного расследования, опубликованные в газете «Вечерний Киев» от 16 апреля 1993 года («После взрыва») привели к альтернативному мнению автора: смерть журналиста и народного депутата Украины Вадима Бойко – результат преднамеренного убийства, лишь заботливо закамуфлированного под вид несчастного случая.

Характерно то, что помимо матери Вадима Бойко официальной версии не поверили и его тогдашние соседи. Согласно публикации  Александра Гриневского «Тайна Вадима Бойко» («Независимость» от 11.02.2000 г.) соседи начисто опровергли распространявшиеся сведения о якобы «слабости» Вадима Бойко к алкоголю и о наличии в его квартире канистр с бензином при отсутствии у него какого либо автомобиля.  «Такого парня убили… Убили за то, что знал правду и хотел ее рассказать. А киллеров вряд ли когда-нибудь отыщут – их самих уже наверняка закатали под асфальт»

Хорошо понимая, что традиционная честь мундира не позволит прокуратуре города Киева достаточно объективно и непредвзято подойти к оценке любой альтернативной аргументации по данному делу, я обратился с заявлением от 13 апреля 1993 года непосредственно к Генеральному Прокурору Украины, предлагая провести уже под эгидой ГПУ дополнительный следственный эксперимент, суть которого приведена и в вышеотмеченной публикации «После взрыва» от 16 апреля 1993 года.

Данный эксперимент давал возможность наиболее объективно подтвердить или опровергнуть как официальную так и альтернативную точки зрения на характер гибели журналиста и народного депутата Украины В. Бойко: несчастный случай или преднамеренное убийство.

Но только впоследствии я понял, что допустил тактическую ошибку, сопровождая свое тогдашнее обращение к Генеральному прокурору Украины дополнительной информацией и аргументацией, которые фактически ставили «крест» на официальной версии, априори гарантируя негативный для официальных органов результат в случае реализации предложенного мною следственного эксперимента. Естественно, при параллельном контроле независимых экспертов. Дело в том, что фактически он уже был продемонстрирован, причем в натуральном исполнении в ходе развития сюжетной линии, показанного в тот период по телеканалу «Останкино» французского кинодетектива «Кровь на банкнотах» (уже после направления рукописи «После взрыва» в печать)

Поэтому я имел все основания дополнительно проинформировать Генерального прокурора Украины, что предполагаемая версия техники сокрытия  преднамеренного убийства журналиста  и народного депутата В. Бойко уже давно входит в стандартный арсенал преступных методов. Ведь согласно фильму, для аналогичного утаивания факта убийства «клиента» был использован именно взрыв той же бензино-воздушной смеси.

Это стало прямым следствием срабатывания стартового теплового источника при искусственной разгерметизации емкости с бензином, оставленных  преступником непосредственно перед выходом из помещения рядом с телом уже нейтрализованной жертвы.

Во-первых, о существовании такой «методики» сокрытия преднамеренного убийства не могли не знать коллегиальные органы, что, однако, не помешало появлению вышеприведенного главного официального аргумента о якобы абсолютной невозможности участия в смерти Вадима Бойко посторонних лиц.

Во-вторых, в отличие от официального следствия по делу гибели Вадима Бойко, представленные в фильме преступники куда более компетентно знали, что результатом  организованного или «дистанционного» взрыва бензино-воздушной среды должно было стать «профилактическое» разметание на кусочки тела «клиента», предварительно опрокинутого на стол, то есть в полувертикальном положении.

Вместе с тем, согласно судебно-медицинской экспертизы, смерть Бойко В.Л. наступила вследствие ожогов тела и верхних дыхательных путей огнем, что сопровождалось шоком.

Каких-либо повреждений тела, кроме воздействия высокой температуры не обнаружено.

И все это в условиях повреждения даже перекрытий помещения и разлете осколков оконных стекол на десятки метров от самого здания в результате воздействия взрывной волны преимущественно вертикальной направленности.

Следовательно, при отсутствии каких либо механических повреждений на теле погибшего, что зафиксировала судебно-медицинская экспертиза, тело Вадима Бойко перед взрывом могло находится  лишь в горизонтальном положении на полу в помещении. Последнее в свою очередь свидетельствует о предварительном «отключении» Вадима Бойко (или согласно терминологии судебно-медицинской экспертизы – приведении в шоковое состояние»). Как отмечалось в публикации «После взрыва» 16 апреля 1993 года, в в рамки приведенных в коммюнике результатов вполне вписывается даже вариант облития бензином и последующего поджога тела, предварительно «нейтрализованного» Вадима Бойко, а тем более при обнаружении следов бензина по всему полу помещения.

При отсутствии реакции самой Генеральной прокуратуры Украины на свое обращение от 13 апреля 1993 года, я оперативно получил ответ за № 150/59-93 от 10 мая 1993 года из объекта моей критики – прокуратуры города Киева. Заместитель  прокурора города официально сообщил, что мое «заявление, адресованное в Генеральную прокуратуру  Украины, рассмотрено прокуратурой города Киева и оставлено без удовлетворения!

Таким образом на мое мотивированное заявление от 12 апреля 1993 года органы Прокуратуры солидарно отреагировал как на банальную очередную жалобу чисто личного характера с трафаретным для себя выводом «без удовлетворения» («Вечерний Киев» от 22 февраля 1995 года).

В декабре 1998 года коллега Вадима Бойко по депутатству в Верховной Раде ХII созыва Валерий Ивасюк, выступая по радиостанции «Киевские ведомости», сообщил о ранее неизвестном  широкой общественности факте отсутствия в крови погибшего бензиноподобных составляющих – неизбежных продуктов вдыхания человеком паров бензина. «Бензиноотсутствующий» вариант, по мнению Валерия Ивасюка, медика по профессии, однозначно свидетельствует о том, что жертву злоумышленники «отключили» еще до начала пожара.

Не менее симптоматично, что следствие по делу о смерти Вадима Бойко как будто полностью забыло и о существовании такого апробированного  следственной практикой метода познания истины, как хронометраж, когда не часы, а даже минуты и секунды позволяют объективно определять степень достоверности той или иной из рабочих версий.

В газете «Независимость» от 11 февраля 2000 года опубликованы результаты проведенного автором «хронометражного» эксперимента. Ведь, судя по данным того же коммюнике, прокуратуры города Киева, последний (или последние) из свидетелей видел  Вадима Бойко в или около знания  постоянных комиссий Верховной Рады на улице Банковой в 17 часов 10 минут. Это может служить отправной точной хронометражного отсчета времени до момента зафиксированного взрыва 17 часов 45 минут.

Чтобы преодолеть последний проделанный Вадмом Бойко путь (при ближайшем входе в метро на улице Институтской и с выходом на станции метро «Шулявская» до дома № 14б по улице А. Довженко), необходимо по крайней мере 29 минут 20 секунд «чистого» времени в режиме спортивной ходьбы без ожидания на перроне поезда метрополитена. Если же передвигаться в обычном деловом темпе, то при полуминутном (среднестатистическом) ожидании на перроне поезда и даже подстраховочном самостоятельном передвижении по лестнице движущегося эскалатора данный временной интервал составляет ровно 35 минут.

Проведенный мною в январе 2000 года хронометражный эксперимент позволяет с абсолютной определенностью констатировать, что Вадим Бойко действительно был нейтрализован сразу же после того, как вошел в свою квартиру, возвратившись с работы 14 февраля 1992 года.

8 февраля 2000 года автором было направлено заявление в парламентский комитет по вопросам борьбы с организованной преступностью и коррупцией с новой информацией  относительно реальных обстоятельств трагической гибели журналиста и народного депутата Украины, заместителя председателя парламентской комиссии Вадима Бойко.  2 марта  2000 года автор получил по этому поводу сообщение Генеральной прокуратуры Украины от 24 февраля 2000 года. Вот его содержание:

«Генеральною прокуратурою України розглянуто Вашу заяву, яка надійшла з Верховної Ради України про необґрунтоване закриття  кримінальної  справи за фактом смерті народного депутата України Бойка В.Л.

Як Вам раніше повідомлялося, за фактом смерті Бойка В.Л. 15 лютого 1992 року прокуратурою Радянського району міста Києва порушено кримінальну справу за ознаками злочину, передбаченого ч. 3 ст. 220-1 КК України – порушення пожежної безпеки.

З огляду на те, що у ході розслідування не встановлено осіб, причетних до його смерті, прокуратурою м. Києва 26 червня 1997 року  кримінальну справу закрили за відсутністю складу злочину.

Генеральна прокуратура з прийнятим рішенням погодилася.

Заступник начальника Головного управління нагляду Генеральної прокуратури України В.Ю. Черніков.»

Данное сообщение практически представляет собой адаптированный вариант аналогичного письма ГПУ от 30 марта 1998 года, текст которого приведен в авторской статье «Кто убил Вадима Бойко и  уголовное дело о его смерти?» («Украина молода» 19 марта 1999 года). И это отклик Генеральной прокуратуры Украины на опубликование  дополнительных (по сравнению с 1998 годом) доказательств преднамеренного убийства Вадима Бойко.

Но из вышеприведенной информации самой ГПУ вытекают по крайней мере два принципиально важных вывода.

Во-первых, Генеральная прокуратуры Украины официально подтвердила, что уголовное дело было открыто уже на следующий день после гибели Вадима Бойко, но лишь в рамках статьи о нарушении правил пожарной безопасности, т.е. с априори определение Вадима Бойко  как якобы единственного возможного виновника трагедии 14 февраля 1992 года. Неудивительно, что все выявленные факты, которые не вписывались в эту установочную версию далее откровенно, а,  главное, противоправно игнорировались следствием.

Во-вторых, что особенно характерно, дело о гибели народного депутата Украины Вадима Бойко повторно закрыто 26 июня 1997 года не потому, что отсутствовали объективные основания для продолжения расследования, а оказывается, лишь из за того, что «в ходе расследования не установлено лиц, причастных к его смерти». Как это не парадоксально с процессуально-правовой точки зрения, но по мнению Генеральной прокуратуры выходит, что если по делу о гибели Вадима Бойко не удалось установить преступников, то не было и самого преступления.

Таким образом, в качестве ответа заявителю ГПУ фактически ограничилась констатацией, что в плане общего надзора правоохранительное ведомство руководствуется известным «правовым» постулатом «не пойман – не вор». Оставалось предположить, что подобная прокурорская «откровенность» конъюнктурно – избирательно касалась только рассматриваемого дела о гибели журналиста, народного депутата Вадима Бойко.

Не помогло и дополнительно обращение  в Генеральную прокуратуру Украины 3 апреля 2000 года Комитета Верховной Рады по вопросам борьбы с организованной преступностью и коррупцией с просьбой к первому заместителю генерального прокурора Гарпику М.В. «ретельно вивчити доводи і аргументи, наведені в листі гр.. Недюхи І.М., та прийняти рішення щодо законності та обґрунтованості закриття кримінальної справи по факту гибелі народного депутата України Вадима Бойко».

В качестве ответа ГПУ после вышеотмеченного обращения парламентского комитета автор получил сообщение от 19 апреля 2000 года заместителя генерального прокурора С. Винокурова стереотипного содержания и снова без какого-либо конкретного  опровержения представленных автором объективных доказательств преднамеренного убийства Вадима Бойко.  Насколько тщательно рассматривались доводы заявителя, видно хотя бы из сроков практически незамедлительных отписок прокуратуры (8-24 февраля 2000 года, 3-19 февраля 2000 года)

Между тем, при своих контактах со СМИ уже в 2001 году, в частности, в интервью газете «Украины молода» от 19 января 2001 года сам генеральный прокурор Украины Михаил Потебенько не только подтвердил насильственный (а, следовательно, криминальный) характер гибели  14 февраля 1992 года  журналиста и народного депутата Украины Вадима Бойко, но даже выразил удивление, почему тогдашняя Генеральная прокуратура не приняла дело о гибели В. Бойка к своему непосредственному рассмотрению, а общественность не отреагировала надлежащим образом, по словам Михаила Потебенько, «на смерть человека, если она насильственная»

Как сообщалось в авторской публикации «Дело Бойко: лучше позже чем никогда!» («Вечерние Вести» от 20 февраля 2001 года), что учитывая  явное противоречие в информации по делу о гибели  Вадима Бойко Генерального прокурора Украины М. Потебенька от 19 января 2001 года и его заметителя  С. Винокурова от 19 апреля 2000 года, автор обратился с заявлением от 7 февраля 2001 года к и.о. Генерального прокурора Украины Гарнику М.В. с просьбой дать официальное разъяснение тогдашней позиции Генеральной прокуратуры Украины по делу о трагической гибели журналиста, народного депутата Украины , заместителя председателя парламентской  «гласной» комиссии Вадима Бойко.

Неудивительно, что в связи с вышеотмеченной публикацией в газете «Вечерние Вести» от 20 февраля 2001 года автор получил ответ самого Генерального прокурора Михаила Потебенько от 13 марта 2001 года № 04/1-6364-92. Согласно выступлению Валерия Ивасюка в декабре 1998 года по радиостанции «Киевские ведомости» последний лично проинформировал тогдашнего Генерального прокурора Украины Михаила Потебенько о своем объективно обоснованном выводе относительно насильственного характера гибели журналиста, народного депутата Украины Вадима Бойко. Но даже на последующем фоне вышеотмеченного альтернативного интервью газете «Вечерние Вести» от 19 января 2001 года Генеральный прокурор Украины (и последний прокурор УССР) Михаил Потебенько в своем ответе заявителю от 13 марта 2001 года лишь повторил официальную версию гибели Вадима Бойко, никоим образом не отреагировав на объективные контраргументы заявителя в юридическом плане являющиеся новыми обстоятельствами по делу.

Напрасно начиная с апреля 1993 года автор на основании объективных физико-технических, биохимических и хронометражных параметров доказывал, что Вадим Бойко стал жертвой тщательно спланированного преступления с использованием типовых «газовых» технологий криминального характера.

В целом, вся вышеотмеченная сессия авторских публикаций и обращений в Генеральную прокуратуру Украины (вплоть до обвинений в преднамеренном сокрытии состава преступления по делу о гибели журналиста, народного депутата Украины Вадима Бойко) были проигнорированы.

Лишь неукротимым пылом правоохранительной фантазии, а точнее, откровенным блефом можно объяснить появление и разработку фактически единственной рабочей версии о смерти Вадима Бойко якобы в результате несчастного случая. Ведь тогда получается, что Вадим Бойко, решив  вопросы, связанные с его предстоящей поездкой в составе делегации  Кабмина Украины  в Иран, пришел с работы домой, затаил дыхание (чтобы не вдохнуть перед смертью паров бензина), молниеносно залил свою квартиру бензином (следы его выявлены по всему помещению), поджег его и лег на пол, дожидаясь своей кончины. Подобный гипотетический вариант фактически «правоохранительного» происхождения равносилен версии о самоубийстве Вадима Бойко.

Вместе с тем, в рамки уже опубликованной альтернативной версии автора о трагической гибели Вадима Бойко органично вписываются нынешние дополнительные соображения автора по поводу данного преступления. Ведь оно могло иметь место в условиях постоянной слежки за журналистом и народным депутатом Украины Вадимом Бойко вплоть до сопровождения во время его возвращения домой 14 февраля 1992 года.

Ведь недаром для совершения преступления был выбран День Святого Валентина – официально рабочий, но фактически повсеместно отмечаемый со всеми праздничными атрибутами. Последнее уже априори давало возможность связать планируемую гибель Вадима Бойко с его якобы праздничным состоянием. Действительно, в данном контексте преступники, воспользовавшись отсутствием В. Бойко, наверняка проникли в квартиру и дожидались (например, по радиосвязи) информации о его возвращении домой, т.е. без риска непредвиденных обстоятельств в случае нападения на Вадима Бойко еще до его вхождения в квартиру. А главное, чтобы иметь возможность прочесать все закоулки помещения в поисках крамольного материала, о существовании которого сообщил сам Вадим Бойко после приезда из Москвы. Неудивительно, что, как констатировала Прокуратура города Киева, не нашлось никаких материалов Вадима Бойко, позволяющих связать его гибель с профессиональной деятельностью. Более того, в результате подобной профилактики, указанные в прокурорском коммюнике конкретные свидетели, уже не имели возможность объективно подтвердить полученную информацию, что в свою очередь было фактически использовано прокуратурой для полного игнорирования их показаний.

Но экспроприируя в профилактических целях все без исключения «профессионально-опасные» материалы Вадима Бойко, включая и последние московские, его киллеры уж слишком перестарались, создав этим самым зафиксированный в августовском 1992 года коммюнике прокуратуры города Киева «аморфный» характер журналистского наследия клиента. Ведь последний момент более чем сомнителен в отношении популярного остросюжетного журналиста и руководителя наиболее радикальной в то время телестудии Гарт, впоследствии закономерно исчезнувшей из украинского эфира после «случайной» гибели своего шефа.

К сожалению, Вадим Бойко так и не успел через телестудию «Гарт» познакомить общественность со своей последней журналистской «золотой бомбой».

Судя по всему, именно наличие «московского» следа (о чем свидетельствует вышеотмеченная информация самого Вадима Бойко) объясняется и по ныне «сверхтвердая» позиция ГПУ по части безапелляционного игнорирования всех проведенных автором с 1993 года доказательств объективно подтверждающих насильственный характер смерти журналиста и народного депутата Вадима Бойко в День Святого Валентина 14 февраля 1992 года.

В свое время представители Европейского Союза объявили, что раскрытие обстоятельств гибели журналиста Георгия Гонгадзе должно стать « европейским тестом» для правоохранительной системы Украины. Исчезнувший 16 сентября 2000 года журналист Георгий Гонгадзе был руководителем малоизвестного тогда интернет-издания «Украинская правда», ставшего популярным уже после трагической гибели Георгия Гонгадзе. В силу широкой популярности телестудии «Гарт» и занимаемого высокого общественного положения журналист, народный депутат, заместитель председателя Парламентской Комиссии Вадим Бойко еще до своей не менее трагической гибели стал символом торжества украинской гласности, как одного из важнейших атрибутов реальной демократии на этапе становления Украины как независимого государства. Это не могло не стимулировать оппонентов в генетически иным (тоталитарным) подходом к принятию адекватных мер с целью предупреждения всех других, не в меру активных представителей СМИ.

В немалой степени благодаря усилиям автора на мемориальной доске здания Национального Союза журналистов Украины на Крещатике, вопреки вышеотмеченной официальной версии, имя Вадима Бойко возглавляет список журналистов, отдавших жизнь за правду, наряду с Борисом Деревянко, Петром Шевченко, Георгием Гонгадзе и другими погибшими украинскими журналистами.

Для объективности привожу выдержку из редакционной преамбулы к своей  статье «Кто убил Вадима Бойко и уголовное дело о его смерти» («Україна молода» 10.03.1999): «…Так случилось, что Вадим был фактически одиночкой, поэтому почти не нашлось заинтересованных общественных и политических организаций, способных держать расследование дела Бойко под контролем. Мотивация прокуратуры относительно этого не подвергалась каким-либо сомнениям. Но все же в Киеве есть человек, который поставил себе за цель добиться справедливости в расследовании обстоятельств первой резонансной смерти украинского журналиста. Это Игорь Михайлович Недюха, кандидат технических наук. Для кого-то просто надоедливый прохожий, но его аргументация и анализ заставляют серьезно сомневаться в обоснованности выводов прокурорских работников…»

На вышеотмеченном фоне реального отношения властьимущих  хотя бы к памяти Вадима Бойко все официально провозглашаемые  декларации о защите журналистов в Украине остаются пустым звоном, теряя какой-либо конкретный смысл. ведь что тогда говорить о правах и защите журналистов, не являющихся народными депутатами Украины. Это целиком подтверждается самой правдой жизни при продолжающемся росте числа преследований, избиений и даже убийств журналистов при явно «прохладном» отношении правоохранительных органов в происходящему беспределу, а тем более, если жертва противоправных посягательств в той или иной форме  проявляет свою оппозиционность или хотя бы нелояльность сильным мира сего.

Позиция Генеральной прокуратуры Украины в отношении к делу о гибели журналиста  и народного депутата Вадима Бойко уже изначально создала у преступников иллюзию безнаказанности при корректном заметании ими следов преступления. Если бы Генеральная прокуратура Украины уже тогда проявила себя как настоящий правоохранительный орган, журналистам не пришлось бы в своем «марше против безнаказанности» в 2012 году накануне годовщины гибели журналиста Георгия Гонгадзе отмечать «неопознанные» гибели уже  63-х своих коллег. В случае гипотетического установления органами прокуратуры в 1992 году факта убийства журналиста и народного депутата Вадима Бойко, а тем более при соответствующем наказании его убийц известный начальник Департамента наружного наблюдения МВД Украины генерал Алексей Пукач в сентябре 2000 года вряд ли решился бы хладнокровно, как с цыпленком расправиться с журналистом Георгием Гонгадзе, наверняка,  уповая  тогда на полную безнаказанность при выполнении воли своих фактически до сих пор неопознанных заказчиков. В той же мере это касается, например, заказчиков убийства журналиста Игоря Александрова, погибшего в самый разгар имитации следствия по делу Георгия Гонгадзе под общим надзором Генерального прокурора Михаила Потебенько.  В целом есть все основания утверждать, что вышеотмеченный конвейер журналистских безнаказанных смертей был бы, по крайней мере, менее впечатляющим.

Ныне Генеральная прокуратура Украины продолжает использовать ставшую классической методики «избирательной доказательности», ведущую свою родословную еще с дела о гибели журналиста, народного депутата, заместителя председателя парламентской комиссии Вадима Бойко. На этот раз методика «избирательной доказательности» используется  в деле о гипотетической причастности Юлии Тимошенко к убийству 3 ноября 1996 года народного депутата Украины Евгения Щербаня. Как и в случае дела Вадима Бойко вся доказательная база следствия по делу Юлии Тимошенко – Евгения Щербаня формируется под одну заранее выбранную рабочую версию, если судить хотя бы по уже объявленной перспективе для Юлии Тимошенко на пожизненное заключение.

Действительно, если в 1992 году все ненужные ссылки свидетелей на устную информацию Вадима Бойко были избирательно проинтерпретированы прокуратурой как необоснованные предположения, то в настоящее время с той же избирательностью, все нужная устная информация  от вторых и даже третьих в информационной цепочке лиц автоматически зачисляется в доказательную базу обвинения для последующего использования по принципу перехода количества в нужно качество – пожизненное заключение Юлии Тимошенко.

На закономерность появления «пожизненной» версии в отношении Юлии Тимошенко автору указал еще в своей интернет-публикации «Национальная память: имитация или стерилизация» (http://blog.i.ua/user/5541869) в Блоге Игоря Недюхи. «Момент истины – Юлино освобождение или европейское лечение».

Такая позиция Генеральной прокуратуры достаточно понятна, так как делается все возможное, а главное, невозможное, чтобы оставить Юлию Тимошенко за решеткой даже в случае возможного решения Европейского суда по правам человека о ее оправдании по «газовому» делу согласно приговору Печерского суда города Киева от 11 октября 2011 года. Одним из основных требований Европейского суда перед подписанием договора об ассоциации Украины с ЕС на Саммите в Вильнюсе 22 ноября 2013 года является реформирование правоохранительной системы Украины. В качестве ответа на эти требования, разработан проект Закона Украины о Прокуратуре, уже переданный на экспертизу в Венецианскую комиссию ЕС для последующего рассмотрения Верховной Радой Украины. Со свой стороны считаю, что конструктивное, а не лишь декоративное реформирование системы прокуратуры Украины невозможно без учета вышеописанного вклада ГПУ в деле расследования обстоятельств гибели журналиста и народного депутата Вадима Бойко, а тем более при объективной приоритетности данного дела от 1992 года относительно первоочередности реального рассмотрения по сравнению с делом о гибели народного депутата Евгения Щербаня в 1996 году.

Остается надеятся, что будущая реформированная Генеральная прокуратура Украины наконец согласится с мнением журналистской общественности, зафиксированном на доске памяти об украинских журналистах отдавших жизнь за правду и официально признает  хотя бы сам факт насильственной смерти журналиста Вадима Бойко.

Это может стать хотя и запоздалым, но все же возвратом долга памяти журналисту Вадиму Бойко, до самого конца служившему своему профессиональному и гражданскому долгу и погибшего как настоящий солдат невидимого фронта противостояния сил добра и зла в нашем далеко не идеальном мире.