Игорь Недюха. Правда о 2-ом Прибалтийском фронте. Ч. 3
- 28.11.12, 15:53
Игорь Недюха.
Правда о 2-ом прибалтийском фронте. Прибалтийский финал Отечественной войны. Продолжение. Часть 3
Так что же тогда говорить о психологическом состоянии личного состава Курляндской группировки, снабженной всем необходимым для продолжения сопротивления и к тому же под защитой глубоко эшелонированной оборонительной системы. В подобных условиях командование Курляндской группировки вряд ли могло пойти на капитуляцию, по крайней мере, ранее вышеуказанных «привисленских» коллег хотя бы для сохранения своей воинской чести. Исходя из вышеизложенного, Акт о капитуляции Курляндской группировки вермахта наиболее вероятно был подписан в промежутке времени между вечером 9 мая и утром 10 мая 1945 года. У самого автора нет достаточной степени уверенности, какую именно датировку упоминал подполковник Михаил Недюха в связи с Актом о капитуляции Курляндской группировки вермахта, но при конкретной информации о подписании данного Акта лишь вслед за Берлинским актом о капитуляции Германии и её вооруженных сил.
Поэтому точку над «і» в этом вопросе может поставить лишь датировка самого Прибалтийского Акта о капитуляции Курляндской группировки. Для этого представляется целесообразным ознакомление общественности хотя бы с его ксерокопией, естественно, при наличии доброй воли у сотрудников архивов и в первую очередь Центрального Архива Министерства Обороны российской Федерации и упомянутого в письме директора Федерального Военного Архива Германии, Российского Центра сохранения историко-документальных коллекций. В той же мере это касается Приказа Верховного Главнокомандующего за №087 от 13 мая 1945 года и предшествующей ему Директивы Ставки Верховного Командования от 1 апреля 1945 года о преобразовании 2-го Прибалтийского фронта в Ленинградский.
Российский журналист Юрий Москаленко очевидно целенаправленно создал для читателей отнюдь не лестный «художественный образ» командующего Курляндской группировки вермахта Карла августа Гильперта. Ведь Карл Гильперт после присвоения ему высокого звания (генерал-полковника) оказывается, не оправдал возлагавшихся на него надежд по части «решимости к сопротивлению», чтобы «доставить большие неприятности русским». Более того по Москаленко командующий Курляндской группировки и его штаб чуть ли ни первыми сдались в советский плен, выходит, бросив на произвол судьбы многие десятки тысяч солдат и офицеров данной группировки. Именно для усиления негативного читательского восприятия также сообщалось, что возглавляемые Карлом Гильпертом «две боеспособные армии могли сопротивляться сколь угодно долго. Последний фрагмент наверняка является результатом обращения журналиста Юрия Москаленко, занимавшегося лишь гуманитарной тематикой, к экспертам на уровне специалистов системы Министерства Обороны Российской Федерации. После опубликования в интернете данной информации, по существу, официального характера уже затруднительно дать более унизительную версию относительно «художественного образа» германского кадрового военнослужащего, который начал свою военную карьеру в октябре 1907 года, то есть до 1-й Мировой войны и стал генералом в апреле 1939 года ещё до начала 2-й Мировой войны. Но вместе с тем остается открытым вопрос, что же всё-таки побудило, а (не заставило) командование Курляндской группировки капитулировать при отсутствии реальной относительности для своего функционирования. А тем более на контрастном фоне того, что даже после подписания Берлинского Акта о капитуляции Германии и её вооруженных сил отказались капитулировать не только группировка, противостоявшая 3-му Белорусскому фронту, но и дислоцированные в западной Чехословакии Германские войска. Последние так же находились в несравненно более худшем положении, чем полностью снабженная всем необходимым для обороны боеспособная почти 300-тысячная (по маршалу Ивану Баграмяну) Курляндская группировка вермахта. Однако, основной парадокс Курляндской ситуации (на который не может дать логический ответ официальная историография) состоит в том, что при наличии возможности, по крайней мере, для командного состава данной группировки покинуть морским путем Курляндию, предпочтение было отдано варианту советского плена. Это выглядит уже более чем «экзотичным» для генералов, участвовавших в осаде «голодного Ленинграда».
Ведь на какие в таком случае «поблажки» они могли в принципе рассчитывать?
В какой-то мере очевидная абсурдность ситуации получает своё логическое объяснение в воспоминаниях всё того же подполковника Михаила Недюхи. Ведь представитель 2-го Прибалтийского фронта Михаил Недюха на переговорах в Штабе Курляндской группировки сам был озабочен информацией о присвоении Командующему Карлу Гильперту звания генерал-полковника вермахта. Ведь по тогдашнему мнению Михаила Недюхи это могло означать лишь поощрение Командующего Курляндской группировки к продолжению сопротивления.
Это ставило под угрозу срыв возложенной на него миссии обеспечить капитуляцию Курляндской группировки. Под «дипломатическим» предлогом поздравления подполковник Михаил Недюха одновременно призвал уже генерал-полковника Карла Гильперта взять пример с Командующего 6-ой Армией Фридриха Паулюса, который после присвоения ему воинского звания фельдмаршала вместе со своей армией сдался в советский плен в районе Сталинграда. На это Карл Гильперт достаточно иронично ответил, что они именно потому настаивают на своих условиях капитуляции, чтобы не повторить «пример» 6-й Армии Фридриха Паулюса. Действительно, из 92 000 солдат и офицеров 6-ой Армии вермахта, взятых в советский плен под Сталинградом, уцелели лишь немногие. Остальные погибли от голода, холода и болезней. Неудивительно, что в процессе переговоров в Штабе Курляндской группировки основной ажиотаж вызвал предложенный германской стороной пункт о соблюдении Женевской конвенции 1929 года об обращении с военнопленными, не без оснований рассматриваемый командованием Курляндской группировки как вопрос жизни или смерти в случае её капитуляции. Но сложность состояла в том, что данная конвенция не была подписана Советским Союзом, не говоря уже о её ратификации. Именно этим обстоятельством объясняется де-факто негативное отношение к военнопленным, как с германской, так и с советской сторон. В этом плане показательно достаточно цивилизованное германское отношение к английским и американским военнопленным. Уже с самого начала переговоров стало очевидным, что намерение германской стороны внести пункт о соблюдении Женевской конвенции в текст предполагаемого Акта о капитуляции было вызвано стремлением де-юре закрепить распространение действия данной конвенции не только на личный состав курляндской группировки, но и на остальных, взятых в советский плен солдат и офицеров вермахта.
Так, что командующий Курляндской группировкой генерал-полковник Карл Гильперт на переговорах отстаивал не свои личные соображения, а прежде всего стратегические интересы Германии на фоне уже свершившегося её военного разгрома. В этой связи представляется необходимым упомянуть о факте, когда 1 мая 1945 года, то есть уже на следующий день после назначения на пост рейхсканцлера Германии (по завещанию Гитлера от 30 апреля 1945 года), гросс-адмирал Дённиц присвоил генералу от инфантерии Карлу Августу Гильперту воинское звание – генерал-полковника вермахта. Решение рейхсканцлера Германии Дённица данного «карьерного» вопроса выглядело, по меньшей мере, уникальным в условиях приближающейся катастрофы для Германии в целом. В хронологическом порядке затем последовало предложение командования Курляндской группировки направить представителя 2-го Прибалтийского фронта для проведения переговоров непосредственно в Штабе данной группировки. Насколько понятно для обеспечения наиболее благоприятных условий в плане достижения нужных результатов. Лишь после получения информации о начавшихся 6 мая 1945 года переговорах, из штаб-квартиры рейхсканцлера Германии гросс-адмирала Дённица 7 мая 1945 года в штаб Курляндской группировки поступила упомянутая журналистом Юрием Москаленко шифровка о присвоении командующему Курляндской группировки Карлу Гильперту звания генерал-полковника вермахта на основании Приказа от 1 мая 1945 года. Столь длительная задержка с поступлением данной шифровки может получить логическое объяснение лишь при её связи с начавшимися переговорами. Замысел рейхсканцлера Германии гросс-адмирала Дённица еще от 1 мая 1945 года очевиден: для поднятия авторитетности запланированного заключительного Акта (с результатами предстоящих переговоров) под ним должна стоять подпись не «рядового» генерала от инфантерии, а именно генерал-полковника вермахта Карла Августа Гильперта. Лишь в таком ракурсе получает логическое объяснение фактическое начало деятельности Дённица на посту рейхсканцлера Германии с издания 1 мая 1945 года вышеотмеченного «сверхактуального» Приказа. В том же контексте не могло быть и речи о какой-либо Директиве рейхсканцлера Германии Дённица командующему группы Армий «Курляндия» генерал-полковнику Карлу Гильперту типа «продолжать доставлять большие неприятности русским» (по Юрию Москаленко).
Ведь ещё до отправки данной шифровки в штаб группы Армий «Курляндия» тот же Дённиц направляет своего представителя генерал-полковника Йодля в Штаб-квартиру союзников в Реймсе для проведения переговоров о капитуляции Германии. Главной задачей генерал-полковника Йодля было добиться согласия, командующего союзными экспедиционными силами в Европе генерала армии Дуайта Эйзенхауэра на то, чтобы предложенный германской стороной Акт о капитуляции Германии вступил в силу не ранее 10 мая 1945 года. Но генерал армии Дуайт Эйзенхауэр отказался выполнить это германское условие и 6 мая 1945 года сообщил генерал-полковнику Йодлю о своей готовности подписать лишь Акт о безоговорочной капитуляции Германии. Союзники разгадали замысел рейхсканцлера Германии Дённица обеспечить временные условия для полного завершения вывода германских войск из западной Чехословакии с последующей их сдачей именно в американский, а не в советский плен. Генерал-полковнику Йодлю пришлось подчиниться требованию командующего войсками союзников генерала армии Дуайта Эйзенхауэра. В 02:41 ночи 7 мая 1945 года по центральноевропейскому времени в Реймсе был подписан первый по счету Акт о безоговорочной капитуляции Германии и её вооруженных сил, который вступил в силу 8 мая 1945 года в 23:01 по центральноевропейскому времени. Так, что у рейхсканцлера Германии гросс-адмирала Денница уже не оставалось другой возможности изменить столь нежелательный «безоговорочный» статус Акта о капитуляции Германии, как в тот же день 7 мая 1945 года ввести в действие запасной вариант, направив соответствующую шифровку в Штаб группы армий «Курляндия». Ведь в потенциале остались лишь её «эксклюзивные» возможности для подписания Акта хотя бы регионального значения, но с принципиальным внесением в его текст германских условий. Действительно, при внесении в текст предполагаемого Прибалтийского Акта, например, пункта о соблюдении Женевской конвенции 1929 года об обращении с военнопленными был бы снивелирован «безоговорочный» характер не только Реймского, но и любых других подобных ему Актов о капитуляции Германии и её вооруженных сил. Именно по этой причине командование Курляндской группировки наотрез отказывалось подписывать какой-либо Акт о капитуляции без внесения в его текст данного «правового» пункта. В конкретном плане по очевидному замыслу рейхсканцлера Германии Дённица это позволило бы распространить действие Женевской конвенции 1929 года об обращении с военнопленными не только на личный состав группы армий «Курляндия», но и на германские войска, находившиеся в западной Чехословакии. Ведь после вышеотмеченной реакции командующего союзными экспедиционными силами в Европе генерал армии Дуайта Эйзенхауэра эта группировка германских войск уже имела все шансы оказаться не в американском, а именно в советском плену. Как и «догадливый» обергруппенфюрер СС Карл Крюгер, рейхсканцлер Германии Денниц уже вечером 5 мая 1945 года наверняка должен был задуматься над фактом направления в Штаб группы армий «Курляндия» советского представителя лишь в чине подполковника, что могло свидетельствовать о соответствующем отношении советского командования к предстоящим переговорам. Поэтому неудивительно, что шифровка о присвоении Карлу Гильперту звания генерал-полковника вермахта поступила не в начале переговоров 6 мая 1945 года, а 7 мая 1945 года лишь после подписания генерал-полковником Йозлем Реймского Акта о безоговорочной капитуляции Германии и её вооруженных сил.
То есть, когда германская сторона уже была вынуждена руководствоваться принципом типа «на безрыбье и рак – рыба», относительно статуса официального представителя 2-го Прибалтийского фронта подполковника Михаила Недюхи на переговорах в Штабе группы армий «Курляндия».
Вопрос в том, было ли согласие представителя 2-го Прибалтийского фронта подполковника Михаила Недюхи на включение «правового» Пункта в текст, подписанного им Акта о капитуляции чисто «волевым» или санкционировалось «свыше». Например, во время периодических сеансов радиосвязи, которую «по контракту» обеспечивала германская сторона. Последняя версия так же имеет право, на существование, судя хотя бы потому, что в текст Берлинского Акта о капитуляции был включен совершенно неестественный для советской стороны (с её приверженностью к идеологическому принципу безальтернативности) Пункт 4. Действительно, данный Пункт имеет явно «либеральное» содержание о правовой возможности проведения дальнейших, а следовательно, альтернативных переговоров по тому же капитуляционному вопросу: «Этот Акт не будет являться препятствием к замене его другим генеральным документом о капитуляции, заключенным объединенными нациями или от их имени, применимым к Германии и германским вооруженным силам в целом». В правовом плане по Пункту 4 Берлинского акта победителя фактически обязывались признать другие «перспективные» Акты, касающиеся капитуляции Германии и её вооруженных сил. И что особенно важно, без фиксации в тексте данного Пункта каких-либо оговорок относительно их характера, а, следовательно, не обязательно «безоговорочного», то есть согласно известному правовому принципу: что не запрещено, то разрешено.
Этот вывод тем более правомочен в отношении условия выполнения Женевской конвенции 1929 года об обращении с военнопленными, принятой с участием Лиги Наций и признанной её правонаследницей – Организацией Объединенных Наций. Уже при составлении текста Берлинского акта, начиная с 7 мая 1945 году, советскому командованию были известны основная формальная («Женевская») и неформальная (статусно-представительская) причины непринятия командованием Курляндской группировки вермахта ультиматума от 5 мая 1945 года командующего 2-го Прибалтийского фронта маршала Леонида Говорова. Для гарантии оперативного и безэксцессного подписания Акта о капитуляции Курляндской группировки вермахта необходимо было создать у её командования уверенность в том, что в случае подписания им капитуляционного Акта (с включением в его текст предложенного германской стороной Пункта о соблюдении Женевской конвенции 1929 года об обращении с военнопленными) этот документ будет признан юридически правомочным, а, следовательно, обязательным для выполнения. В принципе данный правовой момент должен был полностью скомпенсировать «неавторитетный» статус советского официального представителя подполковника Михаила Недюхи на переговорах в Штабе Курляндской группировки.
Введение 4 Пункта в текст Берлинского Акта о безоговорочной капитуляции Германии и её вооруженных сил не могло иметь место без соответствующей санкции Верховного Главнокомандующего И. Сталина. Сталин постоянно держал Курляндскую ситуацию под личным контролем. Особенно с того момента, когда в начале февраля 1945 года, он пошёл на беспрецедентный шаг одновременного смещения с постов аж двух командующих фронтов (1-го и 2-го Прибалтийских) с последующим назначением маршала Леонида Говорова на пост командующего объединенным 2-ым Прибалтийским фронтом.
В конечном итоге, как и предполагалось, Пункт 4 Берлинского капитуляционного Акта стал одним из главных моментов, обеспечивших успешное завершение переговоров о капитуляции группы армий «Курляндия» с заключительным подписанием Прибалтийского Акта с зафиксированными в его тексте условиями капитуляции последней крупной боеспособной 300-тысячной группировки германских вооруженных сил на Европейском театре военных действий. Однако, события, последовавшие за подписанием вышеотмеченного Прибалтийского Акта, свидетельствуют, что И. Сталин уже изначально и не помышлял о реализации «альтернативного» 4 Пункта Берлинского Акта. И. Сталин лишь использовал его для камуфляжа своего истинного замысла нейтрализовать любые правовые последствия капитуляционного Прибалтийского Акта, не вписывающиеся в рамки «безоговорочных». Но сталинская «игра» стоила «свеч». Действительно, о какой реальной безоговорочной капитуляции Германии и её вооруженных сил вообще могла идти речь при продолжении функционирования мощной Курляндской группировки вермахта, снабженной на многие месяцы вперед всем необходимым для продолжения сопротивления. К тому же при наличии разветвленной глубокоэшелонированной системы обороны, безуспешные попытки, преодоления которой лишь с февраля по май 1945 года обошлись 2-му Прибалтийскому фронту потерями более чем в 160 тысяч убитых и раненных. Но всё же главным моментом являлось отсутствие в ближайшей перспективе возможности накопления достаточных сил необходимых для военного разгрома Курляндской группировки вермахта. Ведь согласно обязательствам, взятым И. Сталиным на Ялтинской конференции ещё в феврале 1945 года, Советский Союз после окончания войны в Европе должен был вступить в войну с Японией для поддержки союзников. Поэтому все потенциально возможные «резервы» направлялись исключительно на Дальний Восток и в Забайкалье, где были сформированы несколько фронтов под общим командованием маршала Александра Василевского. Общая численность сформированной группировки советских войск составила 1 740 000 человек при 5300 танках, 26 тысяч орудия и миномётов, 5200 самолётов и 92 боевых корабля.
Советский Союз объявил войну Японии 8 августа 1945 года, то есть практически сразу после атомной бомбардировки японских городов 6 августа 1945 года. Помимо наличия у СССР и Японии договорных обязательств о ненападении (как и в 1939 году между СССР и Польшей, которую затем «по-братски» поделили с Германией) пикантность «японской» ситуации состояла та же в том, что если бы Япония в 1941 году выполнила свои аналогичные обязательства по отношению к союзной Германии, то само существование Советского Союза, как такового стало бы боле чем проблематичным. Ведь лишь благодаря информации из Токио разведчика Рихарда Зорге об отсутствии у Японии планов нападения (по крайней мере, на ближайшее будущее) на Советский Союз появилась возможность использовать все боеспособные воинские соединения, ранее дислоцированные на советском Дальнем Востоке и Сибири, для спасения столицы государства – Москвы, а вместе с ней и всего Советского Союза в декабре 1941 года.
Можно лишь представить гипотетическую степень катастрофы, если бы в том же декабре 1941 года Япония своей мощью навалилась бы на восточную часть Советского Союза. Но это только дополнительно подчеркивает, что в принципе для И. Сталина не существовало каких-либо договорных обязательств, которых нельзя было бы нарушать в зависимости от конъюнктуры момента. При неизбежности капитуляции Японии (после её атомной бомбардировки) вступление Советского Союза в войну с ней формально ради выполнения союзнических обязательств теряло практически смысл. Зато во всю мощь появился реальный сталинский стимул – расширения своей империи не только на запад, но и на восток. Нужен был лишь очередной повод для реализации имперских амбиций И. Сталина. Кроме территориальных приобретений непосредственно у Японии это в конечном итоге результировалось в образовании коммунистической – Китайской Народной Республики (КНР) и Корейской Народно-Демократической республики (КНДР). Этот «идеологический» процесс по заведенной схеме начался с элементарной передачи трофейного японского и советского оружия местным коммунистическим силам, традиционно поддерживавшихся И. Сталиным. На подобном глобальном фоне какое-либо существенное отвлечение сил на региональное «Курляндское» направление вряд ли вообще могло быть реализовано, по крайней мере, до капитуляции Японии 2 сентября 1945 года.
Командование Курляндской группировки вермахта понимало все преимущества своего стратегического положения и соответственно вступало на переговорах фактически в качестве равноправной стороны. В свою очередь это позволило уже после отстранения Дённица от власти выполнить его ещё рейхсканцлерское указание о включении «Женевского» Пункта в текст Прибалтийского Акта, что в принципе должно было бы обеспечить правовую защиту германским военнопленным в советском плену. Но сам рейхсканцлер Германии Дённиц лишь продолжил прежнюю линию по использованию группы Армий «Курляндия» в общем спектре германских военных усилий, когда уже стало очевидным поражение Германии в войне и речь могла идти лишь об условиях её капитуляции с минимально возможными для Германии негативными последствиями. В этом контексте уже изначально группе Армий «Курляндия» отводилась роль стать одним из главных «козырей» на «торгах» по поводу условий неизбежной капитуляции Германии. Об этом, в частности, свидетельствует приводимое маршалом Иваном Баграмяном высказывание генерал-фельдмаршала Кейтеля (на Нюрнбергском процессе) по вопросу эвакуации в Германию группы Армий «Курляндия»: «Фюрер решил продолжить вывоз техники, материальной части, конского состава и небольшого количества войск, оставляя главные силы для сковывания русских».
По этому, постоянные опасения И. Сталина по поводу перспективы эвакуации в Германию группы Армий «Курляндия» априори были напрасными. Более того согласно данным, приведенным в главе 9 книги маршала Ивана Баграмяна «Так или мы к Победе» - «В октябре 587 кораблей перебросили в Курляндию 881 000 тонн грузов, в ноябре эти цифры повысились — 764 корабля и 1 577 000 тонн, а в декабре у Курляндского побережья бросили якорь 575 кораблей с 1 112 000 тонн груза.
Стало быть, фашистские войска в Курляндии не испытывали, как армия Паулюса под Сталинградом, недостатка ни в боеприпасах, ни в горючем, ни в продовольствии».
Между тем, в тот же период 1944 года проходила подготовка к масштабному контрнаступлению германских войск в Арденнах, начавшегося 16 декабря 1944 года. Однако, Арденнское наступление, широко разрекламированное, как германский шанс изменить в свою пользу характер войны, как известно уже к 25 декабря 1944 года фактически захлебнулось из-за элементарного дефицита у наступающих германских войск горючего и боеприпасов. В этой связи весьма показательно, что германские войска не смогли по этой причине преодолеть сопротивление даже одного американского полка, занимавшего круговую оборону в районе важного транспортного узла (город Бастонь). Но именно с овладением этим пунктом открывался широкий оперативный простор для дальнейшего наступления германских войск. Упорное многодневное сопротивление данного полка позволило командованию союзных экспедиционных сил сосредоточить в этом районе достаточные силы 1-ой и 3-ей американских армий и заставить германские войска с большими потерями для себя ретироваться обратно в Германию. В контексте этих событий не должно вводить в заблуждение известное обращение премьер-министра Англии Уинстона Черчилля от 6 января 1945 года с просьбой к И. Сталину оказать помощь союзным войскам, начав наступление на западном направлении. Но Уинстон Черчилль, по видимому, не был в достаточной степени информирован, что к этому времени 1-ая и 3-ая американские Армии не только полностью контролировали ситуацию, но и создали реальную угрозу окружения всей вторгшейся германской группировки. Вместе с тем, не исключено, что премьер-министр Англии Уинстон Черчилль лишь использовал арденнское наступление, как повод для инициирования советского наступления на западном направлении, чтобы за счет переброски германских сил на восток облегчить продвижение союзных экспедиционных сил к центру Германии. На этом фоне, приоритетное (даже по сравнению с войсками арденнского направления) снабжение группы Армий «Курляндия» материальными ресурсами служит дополнительным подтверждением её стратегической роли в планах тогдашнего германского руководства.
Подписание прибалтийского Акта о капитуляции Курляндской группировки вермахта стало результатом компромисса договаривающихся сторон, как и подобает для правовых отношений. Данный Прибалтийский Акт стал результатом практической реализации 4 пункта Берлинского Акта, в принципе не исключившего правовую возможность появления капитуляционного Акта, касающегося Германии и её вооруженных сил. С альтернативным содержанием. Де-юре это означает, что командование последней крупной боеспособной 300-тысячной группировки германских вооруженных сил отказалось признать Реймский и Берлинский «безоговорочные» акты и согласилось капитулировать на определённых условиях. В плане де-факто значение Прибалтийского Акта трудно переоценить. Ведь альтернативой данному Акту могло быть длительное противостояние с наиболее вероятным финальным кровопролитием. В конкретном плане были спасены жизни сотен тысяч солдат и офицеров противоборствующих сторон, местного гражданского населения, предотвращено тотальное разрушение всего «курляндского» региона.
Вышеизложенное позволяет выделить основные моменты, ставшие мотивационной базой издания Приказа И. Сталина от 24 мая 1945 года, фактически лишившего 2-ой Прибалтийский фронт даже права на историческое существование путём искусственного исключения его из списка фронтов, принимавших участие в заключительном этапе Отечественной войны 1941-1945 гг.
Во-первых, Прибалтийский Акт о капитуляции группы Армий «Курляндия» , де-юре являясь альтернативой Берлинскому Акту фактически снивелировал значение последнего, как советского символа окончания Отечественной войны и Второй мировой войны на территории Европы. Как это ни парадоксально, но на самом деле «безоговорочному» Берлинскому Акту не подчинилось ни одно серьезное воинское формирование противника на советско-германском фронте. Более того после подписания Берлинского Акта командование германских войск в западной Чехословакии даже намеревалось разрушить Прагу. Как известно осуществлению подобного акта вандализма помешали подразделения российской оборонительной армии под командованием небезызвестного генерала Власова. Ведь, спешившие на помощь Праге советские танки вошли в город лишь днём 9 мая 1945 года. Противник продолжал оказывать упорное сопротивление и лишь благодаря проведению 10-11 мая 1945 года Остраво-Оломоуцкой операции силой оружия удалось заставить капитулировать некоторые его соединения. Остальные части, отказываясь сдаваться в советский плен, продолжали отступление в направлении германской границы.
Именно в процессе этого отступления 13 мая 1945 года был взят в плен вышеупомянутый генерал Власов.
Вместе с тем на западном фронте все подразделения германской армии беспрекословно выполнили временные параметры Реймского Акта и 8 мая 1945 года к 23:01 по центральноевропейскому времени полностью капитулировали перед союзниками. Так что из всего Берлинского Акта о безоговорочной капитуляции Германии и её вооруженных сил на реальную капитуляцию сработал лишь его «альтернативный» 4 Пункт, обеспечивший возможность «оговорочной» капитуляции группы Армий «Курляндия».
Во-вторых, зафиксированное в тексте Прибалтийского акта условии выполнения Женевской конвенции 1929 года об обращении с военнопленными ставило под сомнение «безоговорочный» характер капитуляции Германии и её вооруженных сил.
В-третьих, «Женевский» Пункт Прибалтийского Акта вступал в противоречие с планами И. Сталина использовать даровую рабочую силу из германских военнопленных уже в послевоенный период, чем, собственно, может быть объяснён отказ Советского Союза заключить мирный договор с побежденной Германией. Официальное прекращение войны с Германией произошло лишь 25 января 1955 года согласно соответствующего решения Президиума Верховного Совета СССР.
«Адекватное» игнорирование Сталиным «заключительного» исторического существования 2-го Прибалтийского фронта и подписанного его представителем Прибалтийского Акта стало «объективной» базой для всей совокупности вышеотмеченных гибридных «капитуляционных» версий. Их всех объединяет общая сталинская «идея», что, мол, единственная в своем роде «дисциплинированная» Курляндская группировка незамедлительно подчинилась Берлинскому Акту, оправдав хотя бы этим практическую необходимость его подписания. Соответственно, если исходить из данной сталинской «идеи» и порожденных ею версий, то командование Курляндской группировки из всех возможных альтернативных вариантов приняло для себя, выходит, наиболее правильный путь «познания истины» в московских тюрьмах МГБ.
Но для этого Сталину пришлось, по существу, денонсировать де-юре оформленный (не без его ведома) договор с германской стороной. Вместе с тем лишь на условиях выполнения «оговорочных» правовых статей, подписанного Прибалтийского Акта согласилась добровольно капитулировать и сложить оружие Курляндская группировка вермахта.
«Денонсация» началась с издания вышеотмеченного Приказа Верховного Главнокомандующего за №087 от 13 мая 1945 года, то есть тогда когда капитулировала основная часть Курляндской группировки и практически весь её генералитет, а соответственно И. Сталин стал монопольным хозяином положения. «Деловая» логика сталинской «денонсации» достаточно понятна: германская сторона проводила переговоры с «банкротом» - несуществующим 2-ым Прибалтийским фронтом, а, следовательно, подписанный с его официальным представителем «документ» - лишь пустая бумажка. Именно для этого и понадобился по деловой терминологии процесс искусственного «банкротства» 2-го Прибалтийского фронта с 1 апреля 1945 года. Но даже искусственное «банкротство» 2-го Прибалтийского фронта могло вступить в правовую силу лишь после выхода соответствующего Указа Верховного Главнокомандующего Сталина за №087 от 13 мая 1945 года, то есть уже после подписания «пустого» (по Сталину) прибалтийского Акта. В конечном итоге, проведенной Сталиным данной «денонсации» 2-ой Прибалтийский фронт был обречен на историческое забвение по традиционной для И. Сталина схеме: нет фронта – нет проблем с ним связанных.
В реальном же плане именно по требованию официального представителя 2-го Прибалтийского фронта подполковника Михаила Недюхи Прибалтийский Акт вступал в правовую силу сразу после его подписания, что отвечало содержанию ультиматума командующего 2-ым Прибалтийским фронтом маршала Леонида Говорова от 5 мая 1945 года о немедленной капитуляции группы Армий «Курляндия».
Чтобы не ставить под вопрос соблюдение германской стороной уже подписанного Прибалтийского Акта, генерал-полковник Карл Гильперт был вынужден подчиниться этому требованию и стать не только де-юре, но и де-факто военнопленным, уповаясь лишь на то, что он сам и его бывшие подчиненные будут находиться под правовой защитой Женевской конвенции 1929 года об обращении с военнопленными согласно условию, подписанного им Акта о капитуляции группы Армий «Курляндия». Помимо этого генерал-полковник Карл Гильперт был просто обязан своим личным примером продемонстрировать подчинённым, что, несмотря на их полную боеспособность, все они отныне де-юре становятся военнопленными с последующим переходом в стадию де-юре и де-факто. Так что, вышеприведенную интерпретацию российского журналиста Юрия Москаленко поведения Карла Гильперта, (как и фактически трусливую сдачу в плен с опережением армейской массы) в свою очередь есть основания рассматривать, как попытку преднамеренной дискредитации бывшего командующего группы Армий «Курляндия». Уже персонально по отношению к Карлу Гильперту целесообразно повторить, что если следовать логике Юрия Москаленко, то командующий группы Армий «Курляндия», имея реальную возможность 9 мая 1945 года покинуть Курляндию с любым из отправленных по его указанию морских конвоев, выходит, только и ждал удобного момента, чтобы как можно скорее «сбежать» в советский плен, а не, например, в нейтральную Швецию. Преднамеренная дискредитация Карла Гильперта началась ещё в мае 1945 года. Об этом свидетельствует тот факт, что согласно информации журналиста Юрия Москаленко в советский плен попал не генерал-полковник, а генерал от инфантерии Карл Гильперт, это может лишь означать, что советское командование не признало присвоенное ему рейхсканцлером Германии гросс-адмиралом Дённицем очередного воинского звания генерал-полковника вермахта. На такой беспрецедентный шаг могли пойти лишь с санкции Верховного Главнокомандующего. Следует напомнить, что сдавшемуся в советский плен Фридриху Паулюсу тот же И. Сталин оставил все его регалии, включая звание фельдмаршала. Накануне капитуляции 6-ой Армии под Сталинградом звание фельдмаршала Гитлер присвоил с единственной целью стимулирования решимости генерал-полковника вермахта Фридриха Паулюса или геройски погибнуть в бою, или покончить жизнь самоубийством. Но только лишением воинского звания внимание И. Сталина к персоне командующего Курляндской группировки Карла Гильперта не ограничились.
Ведь по опубликованной информации Юрия Москаленко, даже не будучи в списках военных преступников, «последние годы своей жизни Гильперт провёл… в Москве, в одной из тюрем. Здесь же он и скончался 24 декабря 1948 года на 61-м году жизни. Похоронен в Красногорске».
0
Коментарі