Игорь Недюха. Правда о 2-ом Прибалтийском фронте. Ч. 4
- 28.11.12, 15:43
Правда о 2-ом Прибалтийском фронте. Прибалтийскийфинал Отечественной войны. Часть 4. Окончание.
Явно негативное отношение к Карлу Гильперту со стороны И. Сталина в принципе можно было бы связать с его участием в блокаде Ленинграда. Но дело в том, что в данный период времени Карл Гильперт был лишь «рядовым» командиром Армейского корпуса и, следовательно, не определял военную политику в отношении осажденного Ленинграда. Командующим 16-й Армией он стал лишь в сентябре 1944 года, то есть после полного снятия блокады Ленинграда. «Алиби» для Карла Гильперта состоит также в том, что командующий 18-й Армией, несущей основную ответственность за страдания осажденного Ленинграда, генерал-лейтенант Беге после «благополучного» пребывания в советском плену в 1955 году вернулся на Родину. Единственное логическое объяснение «персонального» отношения к Карлу Гильперту в том, что И. Сталин посчитал необходимым любым путём нейтрализовать подпись Командующего Курляндской группировки генерал-полковника вермахта Карла Гильперта под Прибалтийским Актом и его возможные возмущения нарушениями условий последнего, но можно представить степень возмущения бывшего командующего Курляндской группировки Карла Гильперта, когда в мае 1945 года ему объяснили, что он находится в плену 2-го Прибалтийского, а не Ленинградского фронта и, что никакой он не генерал-полковник, а, следовательно, подписанный им Прибалтийский Акт уже «яйца выеденного не стоит» при фиксации в тексте документа названия, не существующего 2-го Прибалтийского фронта. Тогдашние «волнения» Карла Гильперта вышеотмеченный Павел Лухницкий объяснил его элементарным перепугом. Но куда более достоверной причиной могло быть понимание Гильпертом, что он стал, как и предполагал обергруппенфюрер СС Карл Крюгер жертвой «советских шулеров» и не смог реально обеспечить выполнение указание рейхсканцлера Германии Дённица относительно правовой защиты германских военнопленных. Пребывая в московской тюрьме Карл Гильперт наверняка размышлял над тем, что не стоило бы последовать рекомендациям обергруппенфюрера СС Карла Крюгера не верить «большевикам» и как подобает солдату погибнуть в бою, чем «гнить» в тюремной камере. Но, судя по всему, даже в последней перспективе Карлу Гильперту было отказано.
Из других источников известно, что официальной причиной смерти бывшего командующего группой Армий «Курляндия» стал инфаркт миокарда. По нынешней официальной информации в июне 1947 года во внутренней тюрьме МГБ на Лубянке в Москве также от инфаркта миокарда скончался известный шведский дипломат Рауль Валленберг, арестованный в Будапеште еще в январе 1945 года и содержавшийся в тюрьме МГБ наряду с германскими военнопленными.
«Инфарктный» исход для Рауля Валленберга произошёл после неоднократных запросов шведских властей относительно его судьбы и официального ответа советской стороны об отсутствии у неё информации на этот счет. Ведь основанием наиболее вероятной версии кончины Карла Гильперта, как и вышеупомянутого Рауля Валленберга может служить информация украинского телеканала «НТН», что уже в послевоенные годы министр Госбезопасности Абакумов организовал при тюрьме МГБ лабораторию по изготовлению специальных ядов.
Действие этих ядов полностью имитировало признаки естественного инфаркта миокарда и «успешно» использовалось в случае необходимости реализации сталинского постулата: «нет человека, нет проблем». По этому поводу заслуживает особого внимания оценка подполковника Михаила Недюха, что его удивляла физическая выносливость на много более старшего по возрасту командующего Курляндской группировки на протяжении всего периода непрерывных и сверхнапряженных переговоров. Это означает, что каких-либо внешних проявлений сердечной недостаточности у Карла Гильперта подполковник Михаил Недюха не наблюдал.
Можно констатировать, что жизненные линии обоих подписантов Прибалтийского Акта о капитуляции группы Армий «Курляндия» достигли своего пика при подписании данного Акта. Но «жизнь» в лице И. Сталина внесла свои коррективы: подписанты предполагали, а Сталин «располагал».
А еще вечером 9 (или утром 10) мая 1945 года ситуация была совершенно иной. Командование группы Армий «Курляндия» выступало в качестве фактически равноправной стороны на переговорах с официальным представителем 2-го Прибалтийского фронта, когда у советской стороны не было каких-либо реальных возможностей военным путем разрешить курляндскую ситуацию. После подписания Прибалтийского акта оба подписанта полагали, что они выполнили возложенные на них ответственные миссии. Оснований для их оптимизма было вполне достаточно на фоне перспектив от достигнутого благодаря их усилиям мира в регионе. Поэтому неудивительно, что подписание Прибалтийского Акта в Штабе Курляндской группировки проходило в торжественной обстановке. Подписанты – командующий группы Армий «Курляндия» генерал-полковник Карл Август Гильперт и официальный представитель 2-го Прибалтийского фронта, комендант его Штаба подполковник Михаил Недюха – после постановки своих подписей под документом с чувством выполненного долга даже обменялись рукопожатиями. В современном стиле это может быть проинтерпретировано, что именно представитель Украины из казацкого рода на Черниговщине (город Корюковка), выпускник 1932 года Харьковской школы Червонных старшин, а в мае 1945 года представитель 2-го Прибалтийского фронта фактически первым из официальных представителей тогдашней антигитлеровской коалиции подал руку взаимопонимания побежденной Германии. А ведь именно с установления атмосферы доверия с послевоенной Германией начался процесс объединения Европы, организационно завершившийся образованием нынешнего Европейского Союза.
«Взаимопонимание» по-Сталински нашло конкретное выражение в тюремной изоляции германского подписанта Прибалтийского Акта Карла Гильперта с последующим «инфарктным» исходом для свидетеля реальных событий мая 1945 года в Курляндии с далеко не «безоговорочным» финалом Отечественной войны 1941-1945 годов. После выхода 24 мая 1945 года вышеотмеченного Приказа И. Сталина, исключившего 2-ой Прибалтийский фронт из списка «заключительных» фронтов, возвращений Карла Гильперта на Родину уже тогда априори стало проблематичным. А тем более на фоне отказа Сталина от выполнения «Женевского» условия Прибалтийского Акта при де-юре продолжении войны с Германией вплоть до октября 1955 года, то есть до момента заключения официального мирного договора с Германией.
В свете вышеизложенного считаю необходимым высказать свою личную точку зрения, что Карл Гильперт был удостоен лучшей судьбы, чем та, которая была уготовлена ему И. Сталиным, а соответственно, его могила в подмосковном г. Красногорске заслуживает, по меньшей мере, надлежащего ухода. В отношении же советского подписанта – «курляндского мавра» - подполковника Михаила Недюхи ограничились «консервацией» его военной карьеры. И за это «спасибо». Ведь в принципе могло быть и хуже. Но судя по всему, подполковник Михаил Недюха не был проинформирован о реальной сути, порученной ему официальной миссии. А тем более о том, что ему предстоит стать своеобразной «подсадной уткой» в сталинской игре «шулерского» характера с фактической имитацией переговоров об условиях капитуляции группы Армий «Курляндия».
Коменданта штаба 2-го Прибалтийского фронта подполковника Михаила Недюху, начиная с 5 мая 1945 года, использовали аналогично тому, как это практически одновременно произошло 6 мая 1945 года с постоянным представителем И. Сталина при Верховном Командовании Союзных экспедиционных сил в Европе генералом Иваном Суслопаровым. Дело в том, что 6 мая 1945 года командующий союзными экспедиционными силами в Европе генерал-армии Дуайт Эйзенхауэр вызвал в свой штаб в Реймсе постоянного представителя Сталина при союзниках генерала Ивана Суслопарова.
Дуайт Эйзенхауэр сообщил генералу Ивану Суслопарову о пребывании в Реймсе генерал-полковника вермахта Йодля – полномочного представителя рейхсканцлера Германии гросс-адмирала Денница. Генералу Ивану Суслопарову было предложено подписать в Реймсе Акт о безоговорочной капитуляции Германии и её вооруженных сил. И. Сталин, несомненно, разгадал альтернативную его собственным планам цель предложения генерала-армии Дуайта Эйзенхауэра. По официальной советской версии генерал Иван Суслопаров не смог тогда связаться с Москвой и самостоятельно завизировал вместе с американским генералом Уолтером Смитом известный Реймский «капитуляционный» акт, подписанный с германской стороны генерал-полковником вермахта Йодлем 7 мая 1945 года в 2:41 ночи при вступлении его в силу 8 мая 1945 года в 23:01 по центральноевропейскому времени. Но судя по тому, что генерал Суслопаров не понёс наказания за свою, более чем смелую самостоятельность, его действия не были экспромтными. Ведь именно благодаря подобной «самостоятельности» Ивана Суслопарова И. Сталин получил возможность заявить что он не санкционировал подпись своего постоянного представителя под Реймским Актом, поставив под сомнение де-юре правомочность данного Акта. По этой причине И. Сталин потребовал от союзников повторения процедуры подписания «капитуляционного» акта именно во взятой советскими войсками столице Германии – Берлине. Чтобы как-то задобрить «разгневанного» И. Сталина и вместе с тем сохранить приоритетное значение Реймского Акта, союзники по антигитлеровской коалиции направили в Берлин для участия в подписании уже второго «капитуляционного» акта своих далеко не первого ранга представителей. В последствии И. Сталин не простил союзникам подобную «обиду». В отместку он направил для подписания 2 сентября 1945 года Акта о капитуляции Японии лишь «рядового» начальника штаба одной из армий Берлинского направления генерал-лейтенанта Кузьму Деревянко. И это при наличии таких потенциальных подписантов, как Главнокомандующий советской Дальневосточной группировкой маршал А.М. Василевский или хотя бы командующих фронтов маршалов К.А. Мерецкова и Р.Я. Малиновского.
Но именно, генерал-лейтенант Кузьма Деревянко от имени Советского Союза поставил свою подпись на Акте о капитуляции Японии от 2 сентября 1945 года рядом с подписью лица такой степени значимости как Верховного Командующего союзными силами на тихоокеанской театре военных действий генерала-армии Дугласа Макартура. В этом и заключался адекватный ответный жест И. Сталина на реакцию союзников в мае 1945 года: ни командующий союзными экспедиционными силами в Европе генерал-армии Дуайт Эйзенхауэр, ни командующий английской армии фельдмаршал Бернард Монтгомери не сочли необходимым лично приехать для участия в церемонии подписания Берлинского Акта о капитуляции Германии, а направили своих подчиненных.
8 мая 1945 года в 22:43 по центральноевропейскому времени (9 мая в 00:43 по московскому времени) генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель, а также представитель люфтваффе генерал-полковник Штумпф и адмирал фон Фридебург, имевшие соответствующие полномочия от рейхсканцлера Германии гросс-адмирала Дённица, подписали еще один Акт о безоговорочной капитуляции Германии и её вооруженных сил, который вступил в силу одновременно с Реймским Актом.
Маршал Георгий Жуков и представители союзников поставили свои подписи лишь в качестве официальных свидетелей самого факта подписания Германской стороной 8 мая 1945 года в Берлине Акта о капитуляции Германии.
На самом Акте стоит дата 8 мая 1945 года, с отметкой в тексте документа центрально-европейского времени вступления его в правовую силу – в 23:01 8 мая 1945 года.
При объективной интерпретации событий мая 1945 года следует учитывать тот несомненный факт, что Берлинский Акт как таковой был подписан лишь германской стороной с фиксацией именно берлинского (центрально-европейского), а не московского времени. Если исходить даже из одного лишь фундаментального принципа единства времени и пространства (при фиксации времени по месту совершения «капитуляционного» события именно в Берлине, а не в Москве), подписание Берлинского Акта о капитуляции никак не может ассоциироваться с московским временем, а только с центрально-европейским. Тем более при его вышеотмеченном одновременном вхождении в силу с Реймским Актом, датируемым именно по центрально-европейскому времени.
В целом, есть все объективные основания констатировать, что вся двухэтапная процедура принятия капитуляции Германии и её вооруженных сил проходила в единой системе временных координат с началом точки отсчёта 7 мая 1945 года в 02:41 ночи по центрально-европейскому времени – момента подписания первого Реймского Акта о капитуляции Германии. Естественно, последний к московскому времени не имеет никакого отношения. В свою очередь последующее подписание Берлинского Акта (8 мая в 22:43) уже изначально было привязано именно к центрально-европейскому времени, так как могла состояться лишь до вступления в силу капитуляционного Реймского Акта – 8 мая 1945 года в 23:01 по центрально-европейскому времени. Ведь с данного (центрально-европейского) момента согласно Реймскому Акту прекращались властные полномочия рейхсканцлера Германии Дённица, а соответственно и полномочия, направленных им представителей для подписания Берлинского Акта.
В этом контексте более чем символично, что выступая по московскому радио, уже в начале третьего ночи 9 мая 1945 года диктор Юрий Левитан передал в эфир экстренное (ещё не откорректированное) официальное сообщение: «8 мая 1945 года в Берлине подписан Акт о безоговорочной капитуляции Германии и её вооруженных сил. Лишь в последствии поступило указание «свыше» внести «отечественную» поправку – изменения даты Дня Победы с 8 на 9 мая. В западной историографии подписание капитуляции германских вооруженных сил связывают с процедурой в Реймсе, а подписание Акта о капитуляции в Берлине именуется его «ратификацией». Все страны западного мира отмечают День Победу 8 мая, ассоциируя его с одновременным вступлением в силу 8 мая 1945 года в 23:01 по центрально-европейскому времени как Реймского, так и Берлинского Актов о безоговорочной капитуляции Германии и её вооруженных сил. Ведь еще по первоначальному настоянию союзников время подписания Берлинского Акта 8 мая в 22:43 по центрально-европейскому времени было выбрано таким образом, чтобы синхронизировать вступление его в правовую силу одновременно с ранее подписанным Реймским Актом. 8 мая 1945 года в 23:01. Целью де-юре, оформленной синхронизации вступления в силу Реймского и Берлинского Актов являлось создание правовых предпосылок для празднования общего у стран антигитлеровской коалиции Дня Победы над гитлеровской Германией именно 8 мая 1945 года по центрально-европейскому времени, а не по «сепаратным» московскому или альтернативному ему, например, вашингтонскому времени.
Однако, ради удовлетворения амбиций Сталина усилиями советской пропагандисткой машины Берлинский Акт, подписание которого фактически искусственно было трансформировано с 8 (центрально-европейского) на 9 (московское) мая 1945 года стал советским «сепаратным» символом не только окончания Отечественной войны 1941-1945 годов, но и вообще Второй мировой войны на территории Европы.
Лишь Верховный Главнокомандующий И. Сталин мог перенести День Победы с 8 на 9 мая 1945 года фактически дезавуировав подпись представителя Советского Союза маршала Георгия Жукова при оформлении Берлинского Акта 8 мая 1945 года с официально зафиксированной привязкой его именно к центрально-европейскому времени. Более того данная позиция И. Сталина в принципе равносильна денонсации Советским Союзом самого Берлинского Акта.
Ведь при сохранении официальной привязки Дня Победы 9 мая 1945 года с подписанием Берлинского Акта возникает естественный парадокс. Дело в том, что при фиксации подписания Берлинского Акта в рамках московского времени, связанную с ним Отечественную войну 1941-1945 гг. пришлось фактически искусственно (по указанию «свыше») продлить до 9 мая 1945 года, то есть на один день по сравнению с вышеотмеченным и общепризнанным окончанием Второй мировой войны на территории Европы 8 мая 1945 года. А, следовательно, в рамках данной сталинской версии, даже после официального окончания 8 мая 1945 года Второй Мировой войны на Европейском театре военных действий еще продолжала «бушевать» Отечественная война 1941-1945 гг.
Волевой перенос И. Сталиным Дня Победы над фашисткой Германией с 8 на 9 мая 1945 года также объясняется его желанием не делить с союзниками лавры победителя. Но это могло быть реализовано лишь при наличии Победы в «персональной» войне, каковой фактически и стала Отечественная война 1941-1945 гг. с «персональным» Днём Победы 9 мая 1945 года. Сталин действовал по принципу: победно смеётся тот, кто смеется последним. По настоящее время в странах СНГ не потеряла своих сторонников «волевая» версия И. Сталина, что в мае 1945 года Германия капитулировала дважды: сначала в Реймсе перед западными союзниками, а затем в Берлине настала «капитуляционная» очередь Советского Союза. Именно для этого и был спровоцирован вышеотмеченный инцидент с фактически преднамеренной дискредитацией И. Сталиным правомочности подписи своего постоянного представителя при союзниках генерала Ивана Суслопарова под Реймским «капитуляционным» актом.
Союзники наверняка разгадали истинный смысл сталинского манёвра. Этот вывод логически вытекает даже из текста Берлинского «капитуляционного» Акта, который союзники согласились завизировать. Ведь непосредственно подписавшая Берлинский Акт германская сторона согласно его Пункта 2 де-юре лишь подтвердила свою ранее зафиксированную еще в Реймском Акте готовность с точностью до минуты капитулировать именно в «реймское» время – 8 мая 1945 года в 23:01 по центрально-европейскому времени, что и завизировали представители антигитлеровской коалиции, в том числе и маршал Георгий Жуков.
Именно поэтому «сталинской» историографии пришлось выделить Отечественную войну из общих рамок Второй Мировой войны на территории Европы. До сих пор сохранилась официальная точка зрения о чисто российской (ранее сталинской) Победе, естественно не во Второй Мировой войне (при наличии «существенных» союзников), а в «сепаратной» Отечественной войне. Словно эти две войны проходили изолированно друг от друга и не против одного и того же «монстра» - гитлеровской Германии. Но согласно западной историографии события Отечественной войны интерпретируются как происходившие на Восточном фронте Второй Мировой войны на территории Европы. Именно последний момент стал для западной историографии надлежащим основанием для интерпретации подписания Берлинского Акта как заключительного этапа ратификации «первоисточника» - Реймского Акта о безоговорочной капитуляции Германии и её вооруженных сил.
Существуют методологические особенности при классификации Отечественных войн по сравнению с обычными. Согласно академическому толковому словарю «Отечественная война – справедливая война за свободу и независимость Отечества против иноземных захватчиков».
Классическим эталоном Отечественной войны как таковой является Отечественная война 1812 года. 24 июня 1812 года в 6 часов утра корпус наполеоновского маршала Мюрата первым без объявления войны вошёл в город Ковно (нынешний Каунас), переправившись через реку Неман, ставшую пограничной по условиям Тильзитского мира 1807 года. Так началась Отечественная война 1812 года. Характерно, что последняя колонна уже отступающих французских войск, численностью в 1800 человек, в декабре 1812 года также в районе города Ковно переправилась через реку Неман, спасаясь от русских войск в обратном западном направлении. Это позволило Главнокомандующему русской Армии Михаилу Кутузову 21 декабря 1812 года сообщить императору Александру I: «Война закончилась за полным истреблением неприятеля». 25 декабря 1812 года Александр I издал Манифест об окончании Отечественной войны 1812 года.
В январе 1813 года начался официальный Заграничный поход русской армии, который завершился штурмом Парижа с последующей капитуляцией его гарнизона 31 марта 1814 года и отречением императора Франции Наполеона Бонапарта от власти и престола 6 апреля 1814 года. Есть все основания рассматривать, подписанный Наполеоном 6 апреля 1814 года Акт об отречении как Акт о капитуляции Франции и её вооруженных сил. 20 апреля 1814 года Наполеон был отправлен в ссылку на остров Эльба в Средиземном море. Так закончился Заграничный поход русской армии.
По концепции, предложенной старшим преподавателем Саратовского Государственного Университета, кандидатом исторических наук В.Г. Петровичем в его публикации «Отечественные войны в истории нашей страны» (http://vvov.shpl.ru/pish4.html , Российский журнал «Преподавание истории в школе, 2006 год, №2, стр.2) после выхода Красной армии на государственную границу СССР в районе реки Прут (с последующим вступлением на территорию Румынии) 2 апреля 1944 года начался Заграничный поход Красной Армии. То есть аналогично классической терминологии при описании «отечественных» событий 1812-1814гг.
Соответственно, по В.Г. Петровичу Отечественная война, начавшаяся 22 июня 1941 года, закончилась с выходом 22 октября 1944 года войск Карельского фронта на последний не освобожденный участок Государственной границы СССР с Норвегией.
Классическая историография всегда рассматривала вышеотмеченные события 1813-1814 гг. как де-юре и де-факто происходившие вне «пространственно-временных» рамок Отечественной войны 1812 года. Поэтому сталинскую интерпретацию штурма «заграничного» Берлина и не менее «заграничного» Берлинского Акта (как фундаментальных символов Окончания Отечественной войны 1941-1945 гг.) есть основания рассматривать, как конъюнктурно обусловленное амбициями И. Сталина нарушение традиционных принципов классификации Отечественной войны как таковой. В интернет-публикации «Отечественные войны 1812г. и 1941-1945 гг.» (http://nedyuha.livejournal.com) автором было приведено дополнительное подтверждение обоснованности вышеотмеченного вывода. Действительно, в плане реализации явно «заграничного» («внеотечественного») сталинского лозунга: «Добьем врага в его логове!» более чем символичным выглядит то обстоятельство, что для сопоставляемых Заграничного похода русской армии 1813-1814гг. и официальной Отечественной войны 1941-1945гг. временные интервалы между капитуляциями столиц (Париж-Берлин) и побежденных государств в целом (Франция – Германия) практически идентичны – порядка недели.
Кроме этого в развитии классического «Отечественного» принципа дано трансформированное определение понятия Отечественной войны как таковой: «Отечественная война начинается и завершается на границах Отечества».
Но рамки данной авторской классификации определили разночтения с «Заграничной» схемой В.Г. Петровича.
Во-первых, автор не согласен с мнением В.Г. Петровича, который отнёс участие Российской Империи в Первой Мировой Войне к категории Отечественных войн. Дело в том, что В.Г. Петрович не учёл то важное обстоятельство, что Российская империя, спасая свою союзницу Францию от военного разгрома, первой направила свои войска в германскую Восточную Пруссию сразу после начала Первой Мировой войны 28 июля 1914 года. Соответственно, 1 августа 1914 года Германия объявила войну России и, сняв часть войск с западного фронта в экстренном порядке направила их на спасение своей Восточной Пруссии. В результате две российские Армии под командованием генералов Самсонова и Ранненкампфа были фактически полностью разгромлены на территории Восточной Пруссии. Генерал Самсонов застрелился, а генерал Ранненкампф в 1915 года был вынужден уйти в отставку. На него была возложена основная ответственность за провал «заграничного похода русской армии» в Восточную Пруссию в конце июля - начале августа 1914 года. В том же контексте следует отметить осуществленный в 1916 году под командованием генерала Брусилова прорыв русской армии через тогда ещё австрийскую Галичину вплоть до Перемышля. Были взяты в плен сотни тысяч солдат и офицеров австро-венгерской армии. Именно из числа пленных тогда чехов и словаков сформировали известный Чехословацкий корпус, который уже в 1918 году сыграл существенную роль в период Гражданской войны.
Во-вторых, в серьезной корректировке нуждается также вышеотмеченный тезис В.Г. Петровича о полном освобождении государственных границ СССР и соответственно его территории к 22 октября 1944 года. Ведь в действительности группа Армий «Курляндия» вермахта ещё в начале мая 1945 года оккупировала и полностью контролировала западную часть Латвии в районе Курляндского полуострова, включая соответствующий участок морской границы Советского Союза.
Это свидетельствует о том, что старания И. Сталина по части исторического забвения 2-го Прибалтийского фронта на заключительном этапе войны отнюдь не пропали даром и коснулись даже нынешних историков-профессионалов.
На протяжении столетий Курляндия входит в состав Российской Империи. Достаточно вспомнить, что сестра российского императора Петра I и будущая российская императрица Анна в своё время была выдана замуж за Курляндского Герцога. А в 1940 году Латвия, Эстония и Литва вошли в состав «социалистического Отечества», то есть СССР, в качестве союзных республик, на основании проведенных в этих странах в июне – июле 1940 года референдумов, правда ныне подвергаемых сомнениям. Соответственно, последнее определило новые официальные границы этого «социалистического Отечества» ещё до начала Отечественной войны 1941-1945 гг.
Именно де-юре «отечественный статус» Курляндского полуострова на момент 22 июня 1941 года позволяет даже в канонах классической историографии интерпретировать дату подписания Прибалтийского Акта о капитуляции Группы Армий «Курляндия» как реальную дату конца отечественной войны 1941-1945 гг., то есть когда была освобождена уже вся территория советского Союза. Интерпретация конца отечественной войны 22 октября 1944 года (по В.Г. Петровичу) в принципе исключает нынешнюю официальную датировку – 9 мая 1945 года – Дня Победы в Отечественной войне 1941-1945 гг.
Именно этим можно объяснить внесённую В.Г. Петровичем коррективу: «Незыблемым, что особенно важно в нынешних российских условиях, остаётся 9 мая 1945 года – День Победы советского народа над фашисткой Германией в годы Второй Мировой войны». Но как уже отмечалось проблемы со статусом Дня Победы 9 мая 1945 года существуют и у официальной историографии при наличии привязки этой даты к подписанию Берлинского Акта о капитуляции Германии и её вооруженных сил. Вместе с тем «правовая», классическая и пространственно – временная проблема относительно де-юре и де-факто обоснования даты Дня Победы в Отечественной войне 1941-1945 гг. находят надлежащее разрешение в случае официального признания «денонсированного» И. Сталиным Прибалтийского Акта о капитуляции Группы Армий «Курляндия».
Прибалтийский Акт тем более правомочен при наличии вышеотмеченного 4 Пункта Берлинского Акта, априори допустившего появление других «капитуляционных» Актов, касающихся Германии и её вооруженных сил.
В этом плане «пророческим» может оказаться редакционное, (а не авторское) название «курляндской» публикации автора в газете «Вечерние вести» от 26 июня 2001 года – «День Победы с третьей попытки».
В рамках данной интерпретации более чем символично, что реальные финалы отечественных войн 1812 года и 1941-1945 гг. имели место в одном и том же Прибалтийском регионе.
25 декабря 2012 года – Юбилейная дата 200-годовщины Прибалтийского финала отечественной войны 1812 года согласно Манифесту – Указу от 25 декабря 1812 года российского императора Александра I о завершении Отечественной войны с констатацией факта полного изгнания захватчиков с территории Российской империи. В полном соответствии с классическими канонами 9 (10) мая 2015 года – ближайшая юбилейная дата 70-й годовщины Прибалтийского финала отечественной войны 1941-1945 гг. согласно Прибалтийскому Акту о капитуляции Группы Армий «Курляндия» 9(10) мая 1945 года с завершением освобождения ранее оккупированной территории тогдашнего СССР.
Правовое оформление капитуляции Группы Арий «Курляндия» было проведено уже после официального прекращения функционирования германского государства как такового (8 мая 1945 года в 23:01 по центрально-европейскому времени) согласно как Реймскому, так и Берлинскому актам о безоговорочной капитуляции германии и её вооруженных сил. Это обстоятельство дает правовую возможность классифицировать данный Прибалтийский Акт (с зафиксированными в нем условиями капитуляции) как автономный правовой документ, завершивший правовую процедуру капитуляции германских вооруженных сил.
Действительно, вслед за Реймским и Берлинским Актами именно третий и последний по счету Прибалтийский Акт о капитуляции последней боеспособной 300-тысячной группировки германских вооруженных сил – Группы Армий «Курляндия» может быть признан заключительным де-юре оформленным символом окончания не только Отечественной войны 1941-1945 гг., но и Второй Мировой войны в Европе.
Но как бы не толковала официальная историография события мая 1945 года всё же остается историческим фактом, что именно Командующий Группы Армий «Курляндия» генерал-полковник Карл Август Гильперт (уроженец германского города Нюрнберга) и официальный представитель 2-го Прибалтийского фронта, комендант его штаба подполковник Михаил Недюха (уроженец Черниговской области Украины) 9(10) мая 1945 года подписали заключительный (на Европейском театре военных действий) «капитуляционный» документ не стандартного «безоговорочного», а правового характера. Лишь благодаря последнему удалось предотвратить масштабное кровопролитие и тотальное разрушение инфраструктуры всего «курляндского» региона, которые в противном случае потенциально могли стать «сверхзаключительными» результатами Второй Мировой войны на территории Европы.
На фоне известного «поминального» девиза: «Никто не забыт, ничто не забыто» тем более неприглядным выглядит и нынешнее конъюнктурное игнорирование исторического существования 2-го Прибалтийского фронта. В этом плане 2-ой Прибалтийский фронт, через который за период его функционирования с 20 октября 1943 года прошли сотни тысяч представителей Украины вполне заслуживает хотя бы упоминания в экспозициях Мемориального комплекса «Национальный музей Истории Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.». тем более, что именно представитель 2-го Прибалтийского фронта украинец Михаил Недюха в мае 1945 года «подписал» заключительную страницу классической истории Отечественной войны 1941-1945 гг., ради увековечивания памяти, о которой и был создан данный Мемориальный комплекс. В целом, вне зависимости от конъюнктуры власть предержащих «никто» и «ничто» в отечественной войне 1941-1945 гг. не должны быть забыты и сохранены в памяти настоящего и будущих поколений.
0
Коментарі