Strongly recommended (VI)

Вблизи мужик показался Максимилиану дряхлым убожеством. Одетый предположительно в гимнастёрку гималайского спецназа времен великой отечественной, он больше походил не на ветерана войны, а на того, о ком принято извещать родственников письмом в треугольном конверте. В военную концепцию не ложились ни грязные шорты до колен, ни бурые домашние тапки со стоптанными задниками.

Лицо мужика было землистого цвета с вкраплениями странных чёрных веснушек, как у Моргана Фримэна. На очи был насупонены круглые монокли, опирающиеся на переносицу с помощью выгнутой проволоки. Сами очи походили на глубокие колодцы, засыпанные песком по самую горловину. Если в них когда и водилась вода, она иссякла.
Лицо в целом выражало спокойное безумие, какое обычно посещало Джека Николсона из «Пролетая над гнездом кукушки», когда ему вкалывали в задницу лошадиную дозу транквилизатора.

Максимилиан фантазировал бы себе и дальше, пускаясь в кинематографические аналогии. Однако мужик, по правде говоря, не выглядевший и вполовину так фотогенично, как о нём только что навоображали, был готов пролить свет на происходящее. И данное обстоятельство оттеснило на второй план тошнотворный запах, окутывавший мужика с головы до ног.

- Здравствуйте, - осторожно начал общение Максимилиан, превозмогая рвотные позывы, - я Макс Ильченко. Я сам из Доброго, но двадцать лет здесь не был.

Мужик растерянно потрошил нагрудные карманы гимнастёрки. Макс решил подсобить.

- Сигарет там нет, - подсказал он мужику, - посмотрите в штанах. Или возьмите мои.

Макс никогда не курил, но всегда носил с собой в рюкзаке сигареты. Они помогали завязывать нужные знакомства. Не снимая рюкзака, он проник в боковой карман и извлёк наружу непочатую пачку «Марльборо», купленную как раз под встречу выпускников. Мужик продолжал как ни в чём ни бывало похлопывать себя по груди. Его взгляд ещё ни разу не совпал с Максимилиановым.

- Вы знаете Семёна Бобыленко? – попробовал зайти с фланга Максимилиан. Свой вопрос он снабдил весомым кивком в сторону избы Семёна, покинутой, согласно беглому осмотру, уже несколько лет как.
Мужик щёлкнул приоткрытым ртом, так, будто хотел избавиться от застрявших между зубами остатков пищи. Монокли смешно подпрыгнули, но Максу было не до смеха.

- Я его одноклассник, - он продолжил мысль, втайне надеясь, что мужик всего лишь сумасшедший, а не глухонемой – их языка Максимилиан не знал, - он пригласил меня на встречу выпускников нашей школы. Школа, - он развернулся и ткнул пальцем вдоль улицы, бежавшей параллельно оврагу, – она ведь там находится, да?

Мужик показал язык, но не спешил прятать его обратно в рот. Смрад усилился до критической отметки. В висках застучало, давно съеденная яичница с беконом, всё это время топтавшаяся на пороге, нерешительно постучала в дверь.

- Вы не…вы не понимаете меня? – мелькнула у Макса шальная мысль, - Хеллоу! – он помахал перед лицом у мужика пачкой сигарет, - май нейм из Максимилиан. Айм фром Добройе-таун. Хау ар ю?

На букве «ю» он запнулся, потому что мужик внезапно схватил мелькавшую перед его лицом пачку и засунул её себе в рот.

- Курить? Смоукинг? – опешил он от нежданного развития их отношений, – дайте-ка я открою, - обслюнявленная пачка снова легла в его ладонь, - Вот так. Хере ю ар. Теперь держите. Вот так. Ага. Нет. Не так!

Мужик вставил сигарету задом наперёд. Фильтр торчал наружу.

- Дайте-ка я переверну. Вот так. Точно. Огоньку?

Пока Макс рылся в боковом кармане рюкзака в поисках зажигалки язык мужика снова вышел на передний план. Он вывалился изо рта – и сигарета, так и не обретя положенного ей огня, упала на траву.
Говорить с ветераном великой отечественной больше было решительно не о чем, но Макс не сдавался.

- Скажите, здесь есть телефон? Мне нужно сделать один звонок, - он прислонил раскоряченную пятерню к уху, что должно было символизировать телефонную трубку, - Жена. Я должен позвонить жене. Своей женщине, - он сделал два поглаживающих движения на уровне третьего размера, сделав Кристине комплимент. Поглаживающие движения должны были логично символизировать женскую грудь.

Ноль на массу. Даже воззвание к нижним чакрам ушло в молоко. Вдобавок мужик нарочито громко шмыгнул носом, явив миру две достойные сопли по шесть сантиметров каждая. Макс больше не мог этого выносить – яичница-с-беконом уже вовсю дубасила во входную дверь ложкой размером с ракетку для большого тенниса.

- Почему здесь никого нет?! – отпрыгнув от вонючего мерзавца, он запустил обслюнявленную пачку в ближайшую, самую кучную заросль, – Куда подевались все жители? Где они? Почему все дома заколочены? Почему столько травы вокруг?

Есть ли смысл задавать все вопросы, если человек не способен ответить даже на один из них? Макс все ещё надеялся назвать – чисто случайно – какое-то ключевое слово, после чего мужик выйдет из ступора и войдет в другое, более продуктивное состояние. Он видел это не в одном голливудском фильме. Это называлось «теорией спускового крючка» или ещё как-то.
Макс начал перечислять все известные ему слова в произвольном порядке. Мужик на его фоне теперь не казался таким уж сумасшедшим.
Он старался сконцентрироваться на сельской тематике – «стог», «трактор», «сенокос», «водка», «огород», «скотина» - избегая мудрёной городской чепухи и научных терминов. Потом перечислил всех односельчан, кого вспомнил. Многих из них теперь, наверное, нет в живых. Но оно и к лучшему – в том смысле, что во времена их жития вонючий мерзавец ещё мог быть в своем уме.

- Тебе нужен переводчик?

- Что? – вздрогнул Максимилиан. Он остановился на Гришке Селивёрстове, погонщике скотины. Неужели именно Гришка был ключом к успеху?! – Я… я не понял. Где? Кому? Мне?
- Тебе нужен переводчик? – повторил мужик, и оба полушария мозга одновременно усомнились в том, что это был вопрос.
- Нет. Зачем мне? С какой стати? – продолжил сыпать бессмысленными вопросами Максимилиан. Мужик логично не понял ни одного из них. Гришка действительно был не при чём. А переводчик действительно не помешал бы.

Ещё одна догадка – куда более безумная – тумкнула в его головушку. Чем безумнее догадки, догадался Максимилиан, тем точнее они соответствуют действительности.

- Да, - рявкнул он практически яростно, - да, мне нужен переводчик. Чтобы понять, какого хера ты тут несёшь.

Мужик громко испортил воздух, хотя, по правде говоря, воздуха в окутавшем их смраде было немного. После чего нехотя тронулся с места. Ключ в зажигание. Поворот – жёсткий приступ метеоризма – и вот машина уже на ходу.
Мужик, подганяемый смрадным ветром перемен, неспешно направлялся по утопавшей в зарослях улице. Вдоль оврага.

«В центр – так в центр, - решил Максимилиан, - в школу, так в школу» - и пристроился на безопасном расстоянии от автолюбителя. Машина, работавшая на низкооктановом отходном топливе, наносила непоправимый вред местной экологии. Путь был недолгий – пара ухабов, дальше дорога брала немного правее, мимо рощицы с памятником неизвестному солдату и выводила прямиком к местному гастроному. От него и было принято считать центр села. Вся недвижимость севернее гастронома считалась элитной.

Центральный микрорайон села назывался Троещина.

ПРОДОЛЖЕНИЕ - ЗДЕСЬ