Strongly recommended (V)

Сие творение рекомендуется читать с самого начала. А оно - тут

ГЛАВА ПЯТАЯ. ГОЛОС РАЗУМА ПРОДОЛЖАЕТ НАСТАИВАТЬ

На улицах, отродясь не видавших асфальта, лопушился бурьян. Трава легко равнялась с кустами по размеру, дома шли вприсядку, словно прибитые палящим солнцем. Люди явно не контролировали тут ни пяди земли, ни полноздри воздуха. За то время, пока он не был в родных краях, природа одержала тут безоговорочную победу над человеком. Максимилиан неторопливо оглядывался по сторонам. Ни одна жопа не торчала кверху мысом над грядками. Что уже было весьма неправдоподобно. Победа победой, но люди-то где?!
Войдя в воображаемую границу села, Максимилиан сразу заподозрил неладное. Сунувшись в первую придорожную избу, больше смахивавшую на хижину синьора Робинзона, он это неладное увидел. Небеленные полстолетия стены были изрисованы странными рельефными рисунками. Будто кто-то столь же нелепый, как и водитель Хаммера, взял гигантский флакон со взбитыми сливками, да и опоясал избу пенистой бахромой. Наличники на окнах были плотно притворены. Безумный кондитер поработал над ними отдельно, изобразив на каждом наличнике фигурный завиток с изящным хвостиком в пуповине. «Розочка на торте» - догадался Максимилиан. На его неразвитый эстетический вкус, выглядело это ужасно.
В избе, как сейчас помнил Максимилиан, жила сумасшедшая баба Параска. За прошедшие двадцать лет она логично сгинула с лица земли. Дом, согласно её завещанию, облили сливками и должны были съесть на поминках, да подавились половиками. Троих увезли в местный медпункт с несварением, напоили зелёнкой, да и отпустили с Богом. Конечно же, он читал об этом в Интернете. Там ещё говорилось о том, что при вскрытии у одной неудачливой плакальщицы обнаружили в пищеводе непереваренный дымоход.

Выстроив стройную версию произошедшего, Максимилиан нервно хихикнул и снова обратил внимание на настороженную, душную тишину вокруг. Улица, страдавшая остеохондрозом, горбилась к низине, где протекала местная речка-вонючка. По правой стороне за гнилыми заборцами косились одна к другой неуклюжие хатынки. Одного взгляда на покосившиеся скамейки, где традиционно отлынивали от огородных работ добряновские мужики, было достаточно. Микрорайон, который, как сейчас помнил Максимилиан, в народе назывался Заречный и состоял из трёх изб, пустовал. И если отсутствие бабы Параски ещё можно было объяснить средней продолжительностью жизни, то почему и в соседних домах не текла неспешная скучная бессмысленная жизнь сходу и не догадаешься.

Сливочный крем светится по ночам, догадался Максимилиан. Ночью завывают сирены, хижина источает ровный красный свет, будто черти её подогревают изнутри, а по улицам ходит усопшая бабка с мегафоном и грудой кирпичей за пазухой. Он швыряет кирпичи в открытые окна и орёт страшным голосом. «Ешьте, суки, мой дом, - орёт бабка, да приговаривает, - всю жизнь травили, как крысу морили, завет мой похерили, так я вам после смерти устрою внеплановый приём пищи. Вот вам котлетки – бросок! – вот вам сырник – бросок! – а вот вам и холодец!»

Вот такая страшная история. Жить в такой обстановке, сами понимаете, решительно невозможно.

Речку-вонючку, меж тем, пришлось форсировать вброд. Серо-зелёная муть, сквозившая между коряг, не имела никакого названия, никакого моста, но раньше к её осклизлому дну хоть пристраивали два-три бревна.

Максимилиан взялся одной рукой за корягу, второй взмахнул, стараясь придать своей нижней половине достаточную амплитуду колебаний. И, как красиво говорится, дал маху и со всего маху дал в самую что ни на есть говённую жижу. В правом сандале зажурчали ручьи. Макс выругался, вернулся на берег, снял обувь, закатал штанины до колена и два прыжка преодолел водную преграду. Подняв при этом тучу брызг и чудом не обляпавшись ещё пуще.

Кое-как выбравшись из низины на берег, Максимилиан попал в микрорайон Журавли. Центральным объектом данного микрорайона было журавлиное гнездо, укреплённое на длинной палке во дворе местного Игнатия Лойолы. Вдоль оврага петляла улочка, уходившая в центр села к зданию школы, сельсовету, единственному магазину, единственному пивбару, единственной аптеке, совмещенной с медпунктом. Так было двадцать лет назад. Куда вела эта улочка сейчас? Судя по увиденному, вести она могла куда угодно – к новому погосту, в зону отчуждения, в квартал глухонемых невидимок – единственное, чего дорога не могла гарантировать, так это наличия там людей.

Максимилиан готовился к тому, что увиденное войдёт в когнитивный резонанс с его скромными ожиданиями. Но к таким разительным изменениям оказался не готов. Вокруг не было ни души. Ни душонки. Ни парнокопытных, ни рогатых, ни собачьей живности, ни даже кота завалящего. Максимилиан на ватных ногах, практически оглушенный тишиной, подошёл к дому местного священника-алкаша, которого местный историк-алкаш осчастливил сравнением с учредителем ордена иезуитов.

Из гнезда журавлей, всё также торчавшего на кривой почерневшей палке, с жутким горловым звуком поднялась странная птица. Она взмыла вверх, описала плавную окружность над его головой и - Максимилиан дал бы гланды на отсечение – улетела докладывать о его прибытии невидимым хозяевам.

Два соседних дома, стоявшие через заросшую бурьянами улицу, тоже пустовали. Этому можно было бы не придавать особого значения, если бы один из них – тот, с горбатой маковкой и забитыми крест-накрест окнами – не принадлежал семье Бобыленко. Память не подводила его. Сёма пригласил его в глушмань, он примчался, как послушный пёс, повинуясь то ли ностальгии, то ли неосмысленному ещё до конца чувству вины, хотел увидеть их всех, всех до единого, вытащил даже свой аляповатый выпускной альбом, пытаясь нарисовать в воображении, во что же превратились его далёкие сельские одноклассники. А теперь полсела пройдено, ноги вымокли, сердце до сих пор колотиться от форсирования речки-вонючки и от гласа из хаммерского багажника – а село, блядь, переехало.

Прав был водитель автобуса.

- Та ну его нахуй, - в сердцах бросил Максимилиан, сделал крутой разворот, увидел позади речной овраг, палку с разорённым гнездом. И мужика, неспешной походкой направлявшегося ему навстречу.

ПРОДОЛЖЕНИЕ НАХОДИТСЯ ВОТ ЗДЕСЬ