Memento pizza

Выходишь, помнится, из студенческой столовой, отстояв перед этим около часа в очереди и набросав в несчастный желудок всякой пищеобразной субстанции, и спрашиваешь себя: «ну, и какого?». Ради чего было совершать марш-бросок? Ради вот этого ощущения плюшевого ежика, набитого технической ватой? Обедневший еще на один рубль, плетешься обратно в общагу, угнетаемый тяжестью в животе и в мыслях. Но проходит каких-то 20-30 часов, и предательский организм снова начинает искушать крамольными мыслями о питании, руки начинают подрагивать от желания схватить грязный липкий поднос и покатить его мимо злобных теток-раздатчиц к ненавидящей все живое кассирше. Столовые были для нас теми самыми оазисами, благодаря которым многие даже посещали занятия в институте (так, по пути в столовку). Термин «столовая» нами почти не использовался. Для каждого пункта питания имелось свое краткое, но емкое название: «монетка», «радуга», «лужа» и т.п. Многие столовые унаследовали имена от «родительских объектов», причем последние в расчет уже не брались. «Погнали в универ» – это предложение посетить столовую в университете (а не сам университет и не какую-нибудь его библиотеку, конечно же). Сейчас я припоминаю с десяток столовых в наших учебных корпусах, столько же в близлежащих общагах, несколько «рабочек» (столовые возле комбинатов и заводов) и много отдельно стоящих столовых, разбросанных по территории студгородка и за его пределами. И у любого экземпляра из всего этого великолепия – своё погоняло, своя «атмосфера», свой неповторимый специфический вкус (точнее – осадок). Техника на грани нервного срыва

Практически любая столовая из времен, о которых я повествую, созидалась ударниками социалистического труда по единому шаблону. Подносов всегда не хватало, но если удавалось завладеть таковым (высшее счастье – из стопки «чистые»), то его надо было двигать по направляющим вдоль полок с пищей. Конечная станция – кассирша. На столах иногда бывала соль (крупная, карат на 10-20). После еды грязную посуду следовало унести (желательно не с собой), ибо в любой столовой царила заповедь «У нас самообслуживание». Никаких палаток с шаурмой, крошкой-картошкой и хот-догами в то время (к счастью) не существовало. Ибо, суп, из каких бы остатков и останков он сварен ни был, надежно берег студента от гастрита.

В общем, столовые, столовые и еще раз столовые. Исключения были, но, как водится, лишь крепче заставляли любить правило. Всякие буфеты и кулинарии со «стоячими» местами предлагали убогий ассортимент по грабительским ценам. Но и столовые иногда вдруг становились жертвами технического прогресса. Тогда настоящий Университет в городе был один, и мы, студенты рядовых Институтов, Универовцев откровенно презирали. И в отместку ходили к ним в обед жрать, создавая огромные очереди, давку и конфликтные ситуации. Приходилось пару остановок проехать на троллейбусе, рискуя попасться с цепкие лапы контроллеров, но оно того стоило. Вот представьте: огромная толпа в очереди, все вот уже 40 минут ждут начала обеда (а начинался он там ровно в обед, ни минутой раньше), обстановка накаляется… и вдруг появляются они, «комплексные наборы». По транспортеру на рельсы выезжают подносы, уже укомплектованные всем необходимым: салат, суп, второе, хлеб, компот. Прорываясь сквозь визжащую толпу, пристраиваешься к одному такому подносику и эскортируешь его до кассы, отдаешь ровно один рубль, и бежишь поглощать это чудо (если еще остались пустые стулья). Работало чудо недолго: массовые драки, пробки на транспортере, крушение подносов с едой на пол – все это, в конце концов, привело к полному запрету новаторского опыта.

Следующее инженерное озарение постигло корпус, где обитали гении с факультета автоматики и электромеханики (ФАЭМ: «лучше жопой жрать пельмени, чем учиться на ФАЭМе»). Там очень ненадолго открыли кибернетическую столовую. Это был полный пиздец! Коротышки Солнечного города просто отдыхают со своими хитроумными машинами. Ибо фаэмовские изобретатели-самоучки-психопаты утерли нос всем. Итак, в зале «столовой» просто наставили с десяток «вендинг-машин». Made in USSR. Причем, ни о каких «вендинг-машинах» (кроме автомата с газированной водой и «вечным» стаканом) тогда никто знать не знал. Представьте себе конструкцию из стальных уголков, алюминиевых козырьков и оргстекла. Внутри на лебедке крутятся полочки с бутербродами. Опустил в щель 15 копеек, лебедка прокрутила к выдаче одну полочку – сунул руку и забрал засохший еще неделю назад бутерброд. Хуже было, когда после 15-копеечного взноса к выдаче подъезжала пустая полочка (все верно: бутерброды постепенно кончались, а полочки вертелись по кругу). Там же был автомат по продаже горячего чая. Опускаешь 5 копеек – из сопла хлещет горячий сладкий чай. Лови, чем умеешь, ибо стаканов не было. Постепенно студенты, окончательно озверевшие от беспредела машин, восстали против прогресса, занялись вандализмом. Кто-то пинал автомат, отстреливающийся горячим чайком, кто-то безжалостно содомировал вендинг-машину, погрузив в нее руку по локоть и нашаривая последние бутерброды, которые никто никак не мог «выиграть». В общем, эксперимент признали бесчеловечным. По слухам, изобретатель кибернетической столовой впоследствии создал установку по испытанию резиновых сапог на местном заводе.

Чаще других мы посещали столовую 10-го корпуса, ибо там у нас была кафедра (вычислительной техники). Еда в «десятке» – одна из самых угрюмых. Но деваться было некуда – усваивали. И даже дверь со значком «Осторожно, радиация!», соседствовавшая со столовой (которая тоже размещалась в подвале здания), почти никого не отпугивала. К слову, рядом с «десяткой» построен монумент с Вечным Огнем. У монумента до развала СССР стояли в почетном карауле юнармейцы – школьники, которых кровавая гэбня под угрозой расстрела заставляла одевать военную форму, брать в руки деревянные автоматы и стоять у Огня, не щадя детских ножек. Школьники эти харчевались после смены в нашей столовой. Особенно обожали делать это в обед. Стоит, значит, очередь человек на семьсот, преобладают обозленные голодные иногородние студенты. Появляется десяток сопляков с деревянными автоматами и начинает нагло ломиться без очереди… В общем, вскоре над столом с подносами красовался плакат (дословно): «Уважаемые студенты! Юнармейцы поста №1 ИМЕЮТ право питаться без очереди. Запрещается срывать на них зло и тяготы нашей жизни». Новые времена Так назывался фильм Чаплина, в котором придумали автомат для кормления рабочих на фабрике. В наши «новые времена» (шел 1990 год) автоматы для кормления давно были растащены на цветмет. С сами кормлением тоже происходило что-то очень плохое. Магазины самообслуживания очень быстро преобразовались в бастионы с принципом: «деньги вперед, бей студентов!». Столовые трансформировались совершенно безумным образом. Компот без сахара – это незабываемо. А залог за стакан и ложку с вилкой? Пожрал, сдал – вернули деньги. Хватило денег только на еду, но не хватило на залог? Хлебайте хуем. Уровень мяса в мясе приблизился к критическому абсолютному нулю. Студент в ответ свирепел, приспосабливался и мутировал.

Был у нас приятель Валера. Он освоил азы бичевания столовых в совершенстве. Например, проезжает мимо салата, в котором лежит половина яйца, едва заметное движение – и половина яйца уже в прошлом (то бишь – в Валере). А котлета по пути к кассе отлично потопляется и уминается внутрь супа. А кусок холодца можно расплющить сверху тарелкой со вторым. Но это, если кассирша подслеповата. А фаршированные блинчики легко преобразуются в нефаршированные. В общем, Валера имел столовые цинично, дерзко и многократно.

Но и он был мальчиком в сравнении с одной бабушкой, «шоу» которой я наблюдал с отвисшей челюстью. Представим себе диетическую столовую, в которой диетики уже выели все, что только могли. Я оказался там случайно по причине невыносимого голода, граничащего с передозом оптимизма. На витрине стояла пара тарелок с котлетами (ни гарнира, ни соуса – просто pure-котлеты, каждая размером с кулак). Понятно, что мяса там было не больше, чем сахара в том несладком компоте. Состав котлеток визуально подтверждался громадной теткой-раздатчицей, которая нависала над котлетами и сверлила меня своими подозревающими глазами, словно перфоратором. Поняв, что на этом празднике жизни я чужой, пошел к выходу. Навстречу вползла старушка. Он медленно шла, с трудом переставляя ноги, опиралась на клюку. «Дочка», – дрожащим голосом обратилась она к тетке-котлетнице. Дальнейший текст я не разобрал (к сожалению), но тетка вдруг двинула все пару центнеров своих телес куда-то вглубь зала. Может, за сухариком пошла из жалости. И, стоило тетке только куда-то на миг отвернуться, как наша бабушка-божий-одуванчик со скоростью и точностью кобры молниеносно хватает котлету, запихивает ее себе в рот, делает пару энергичных жевков, глотает… и через секунду взгляд ее гаснет, а движения снова замедляются. Спохватившись, я поспешил ретироваться: пропажа котлеты автоматически приговаривала меня как минимум к ее оплате. Нет уж, бабушка, извините…

Были и легендарные пельменные. На остановке из троллейбуса вываливала толпа студентов. Слово «пельмени» неоном горело в оголодавших глазах. Все старались обогнать друг друга, кто-то ускорял шаг, кто-то бежал, получая в спину жестокие оскорбления (но, не замедляясь ни на секунду). Те пельмени мы звали «шаттлами», ибо, они тоже были многоразового использования. На первое брали порцию шаттлов с бульоном, на второе – со сметаной. На столе стояли поллитровки с уксусом, но разбавлен он был так, что приходилось выливать в тарелку почти все, чтобы хоть немного почувствовалось.

И, под занавес, вспомним еще одно техническое решение родом из столовой. Транспортер подачи грязной посуды. То есть, ставишь посуду, а посудомойки время от времени включают транспортер. Посуда едет и заезжает в окошечко. Глупые первокурсники развлекались нагромождением башенок из стеклянных стаканов. Нам же представился случай пошутить от души. В общем, пришли поесть и нашли под столиком спящего алкаша. Мы неспешно откушали, а потом просто возложили бедолагу на транспортер. Представляли, как завизжат посудомойки, когда из окошечка вместо тарелки вплывет синюшная тупая морда. Сели смотреть шоу, но урод не пролез в окошко. Вернее, не попал в проем и уебался с транспортера, продолжая спать. Все равно смеялись. А Вадик предположил, что если бы проем был пошире, в столовой пару дней кормили бы мясом.

(с)