Неясный извивающийся образ - вот что осталось от тебя, но не уходи, останься хотя бы световой тенью на дне глазного яблока. Надо бы выбираться из ставшего уже утомлять меня этого пограничного состояния между сном и явью. Я судорожно прильнул к нозальному распылителю и глубоко затянулся мелкодисперсной пылью. Словно горячий лед пробежал по моим венам в одно мгновение принося сознанию кристальную ясность. Не в силах более сидеть на месте я вскочил с насиженной лавки, сделал несколько кругов по периметру постоянно меняющегося помещения и нетерпеливо выскочил наружу на свежий воздух. Атмосфера действительно была очень свежа, ядреный мороз разрывал легкие, что придавало мне дополнительную свежесть и радость, вокруг лежал пушистый привлекательный сугроб. Я упал в снег и начал жадно поглащать приятно-колючую белую массу. Я ел холодное и не мог остановиться. Подожди немного, я еще вернусь за тобой, только дай мне вдоволь наесться, сейчас же я сам себе не хозяин.

Я видел тебя танцующую в неровном свете огня, среди мерцающей мишуры под биение перкуссии и завывание сопилок. Разворот вокруг шеста, заманчивый шпагат и верх летит в огонь, а трусики опали и мелькают победным флагом зацепившись за длинный каблук. У меня пересохло в горле, налил из высокого кувшина в кружку зеленого пойла, жадно пригубил и словно жар взорвался у меня в горле горьким салютом, а голову наполнил приятный туман. Картинка в моих глазах покачивалась, резкость постоянно уходила, да и свет то ярко вспыхивал, а то вдруг погасал совсем вместе со смыкающимися в долгом моргании внезапно отяжелевших век. И я бы уже давно ушел в себя, но какое-то непреодолимое желание меня удерживало в сознании, что-то мне обязательно необходимо было сделать, чего-то я страстно хотел, но сил оформить эту мысль в вербальную конструкцию уже не было. Оставалась только держаться на плаву и ждать.

Ну что же ты встала, скромница, приди расстроенная ко мне в этот чертог, сядь за уставленный яствами стол, расскажи о потаенном на уме и надежде в сердце. И она зашла широким шагом, сверкая взором, криво ухмыляясь и энергично размахивая руками. Единым движением осушила вместительную пивную чашу, прохрустела разламывающимся хитином, всасывая нежнейшее раковое мясо. А после тряхнула рукавом подкидывая в воздух облако серебряных блесток, вынула из под подола волшебную машинку звуки чудесные воспроизводящую и вскочив на стол пустилась в бешенный пляс в ритме быстрой этнической музыки. Я же, пораженный таким зрелищем, лишь удивленно откинулся на лавке подперев спиной твердую дубовую кладь.

Я мчал по холмам и долинам, унося с собою юную пассию в далекое путешествие в неизведанное. Мимо пролетали желтые пшеничные поля и темно-зеленые леса, кустатые буераки и селения из глинобитных изб. Ночь сменяла день, а закат рассвет - шли часы, проходили недели. И где-то уже на исходе сил мы остановились в одинокой таежной стороже. Я бережно положил хрупкое создание на деревянное ложе устланное медвежьей шкурой, а сам отправился растапливать в баньку. Трескучие дрова быстро разогрели пар и с меня скатилось семь потов, как семь прожитых жизнь. Первый пот - грязный, словно жизнь в трущобах городского разбойника. Второй пот - липкий, как судьба уличного сутенера. Третий пот - соленый, словно доля работающего за жизнь сталевара в литейном цеху. Четвертый пот - горький, как существование опустившегося пьянчужки. Пятый пот - сладкий, подобный безбедному прожиганию времени наследником несметного состояния. Шестой пот - кислый, пахнущий безисходностью кончающего самоубийством прирожденного неудачника. И, наконец, последний сошедший седьмой пот - безвкусный и безцветный как очищение от груза былых поступков. Хорошо пропарившись я вошел в предбанничек, где уже был накрыт стол с пивом и раками, а она, потупив взор, скромно стояла в приоткрытых дверях.

Громогласный отвратный карлик в смокинге и котелке скрипуче прокричал - итак, наикрасивейшей из всех дев, новой дивой нашего почтенного города объявляется пани Эм! Статная белокурая красавица, стоявшая в центре подиума, попираемая с флангов остальными конкурсантками, вдруг судорожно замахала руками, истерично завизжала и взбрыкивая ногами запрыгала на месте. Вышедший из-за кулис огромного роста худощавый мужчина во фраке и цилиндре торжественно надел на дергающуяся дамскую головку хрустальную корону и новоиспеченная дива взяла себя в руки, чинно прошлась по сцене, подошла к стойке микрофона и, сначала неуверенно, но после властно и требовательно, начала во всеуслышанье декларировать королевские требования к народонаселению городка. Среди них были необходимость падания ниц при виде ее особы, пока не будет дозволено вести себя иначе, ежедневные подношения сто одной розы к завтраку, срочная постройка делижанса длинной не менее пятнадцати метров с салоном класса люкс и многое, многое другое такое же вздорное и несуразное. Все это я наблюдал пока приблежался к происходящему мероприятию, после чего черным вихрем пронесся сквозь зрителей и участников шоу, унося с собой лучшую девушку года в неизвестном для всех направлении.

Единение животного и человеческого начал - сладкая гармония, когда существование приобретает осознанность, а тело живет инстинктами. Хотя со стороны это наверно выглядит забавно - сначала кажется будто амазонка скачет верхом на сером волке, но потом, когда повнимательней приглядишься, понимаешь что промежутка между воительницей и ее зверем нет - это единое существо, несущееся по лесам и полям, походя сносящее одиноким путникам их беспечные головы и забегающее в замирающие от ужаса поселения. Итак, у меня было четыре глаза, пасть и рот, четыре лапы, две ноги, две руки, хвост опять же. В тот момент я бежал в уездный город N, в нем как раз завершался аннуальный конкурс красоты и поэтому мне на ужин грозило отведать что-нибудь вкусненького, от чего в животе приятно урчало и слюнные железы обильно выделяли соответствующую влагу.

Был вечер, за окном уже зажглись звезды, высоко в небе светился мерным голубым светом острый молодой месяц. Печальная дама сидела в ротанговом кресле и, по временам глубоко вздыхая, долго смотрела в уходящую даль спокойного темного моря. Я деликатно забрался к ней на колени и удобно свернувшись калачиком, наслаждался приятной негой единения с большим и могущественным существом. Мой коготок украдкой залез в пространство между пуговицами, задняя правая лапка поглаживала лобок, хвост нежно щекотал пупок. Удлиняющийся влажный язык осторожно вился вокруг набухших женских сосцов, шерстинки шелестели по холеной мягкой коже, ушки аккуратно подбирались к подмышкам. Где-то внизу моего живота происходило сладкое шевеление, срамной уд уверенно набухал, укреплялся и выходя из под моего сознательного контроля уже искал чреврточинку, складочку, щелочку среди нежнейших изгибов и сочленений. Не грусти, возлюленная, я утолю твою печаль!

Существо выскочило из заточения и звонко залаяло. Это была собака, точнее маленький белоснежный пушистый пуделёк, подпрыгивающий на пружинистых лапках и отчаянно виляющий хвостиком. Моя новая хозяйка стояла надо мной в алом махровом халате и удивленно-недоуменно смотрела как я отчаянно наматывал вокруг нее спиральные круги. Утомившись бегать я прижался к ее ногам и дама аккуратно взяла меня на руки, поднесла к лицу, я нервно пару раз лизнул кончик ее носа, и она весело сморщилась и радостно засмеялась, подняв меня в своих руках над головой стаала раскачивать в разные стороны расхаживая широкими шагами по комнате. Мне выделили уютный коврик возле ванной комнаты, поставили рядом круглую миску из нержавеющей стали, в которую насыпали темнобурых пищевых катышей, и пластиковое блюдце с питьевой водой. Вот оно мое новое счастье - приятное безмятежное существование может быть и таким.

У идеального потребителя оказалось женское лицо. Всё что она хочет - свежайший воздух, сладчайшее питье, изысканнейшая еда, достойнейшие мужчины и прекраснейшие драгоценности - она всегда получает в достаточном изобилии, чтобы наслаждаться сполна, но без пресыщения и переедания. И последнее, в чем она действительно нуждалась, была необходимость иметь душевную привязанность со взаимностью, но, вместе с тем, полностью оставаться хозяйкой положения, получая от объекта симпатии рафинированное обожание и любвеобильное всепрощение. И это ее желание, как следовало ожидать, тоже всенепременно сбылось. В нежное розовое воскресное утро в ее оббитую лебяжьим пухом дверь деликатно постучались, открыв она увидела совершенно юного с залитым румянцем щеками очаровательного посыльного. Младой отрок, немного смущаясь, торжественно вручил ей довольно большую коробку персикового картона, в которой нечто тревожно и нетерпеливо стучалось.

Легион смотрящих друг на друга зрачков схлопнулся черной дырой сознания, увлекая в безвременье все сущие мысленные конструкты и мирообразующие паттерны, чтобы взорваться мощнейшим озарением познания своей вечной неизменной сути - анонимности. У анонима нет ни лица, ни имени, ни номера - только он сам без воплощений, ярлыков и определений. Невозможно доказать даже самому себе, что вне твоих пределов существует хоть что-то еще. И так побыв некой мыслящей субстанцией вмещающей в себя все инварианты, я решился на отчаянный шаг - отделил от себя субъективный аспект у которго абсолютно ничего не было, но который категорически во всем нуждался, дабы испить бездонную чашу обретения сполна.