Синева затянувшая горизонт стала медленно оседать. Появились первые образы: одинокая березка, яркое закатное солнце, изгиб текущей через зеленые луга неторопливой реки, снопы белоснежных облаков. Проявились мысли: всё приходяще и всё вечно, мир существует в глазах наблюдателя, находиться здесь и сейчас - это пожалуй единственное что я на самом деле умею делать, приятней радоваться бытию чем угнетаться. Послышались примитивные звуки - мычание, аканье, шипение, но слова не даются легко - из фонем не складывался смысл. Слово должно породить структурный каркас устойчевого мироздания, пусть это слово будет счастьем - и в воздухе повисла целая нота ля третьей октавы.

Я был запечатан поцелуем. Не в силах больше произнести ни слова, я стал продуцировать образы - чистые мыслеформы. Сначала возник сиреневый волнующийся круг, в его центре появилась ярко-красная точка, которая стала разростаться ответвлениями разрывая круг на части и открывая желтую основу на которой начали разворачиваться увлекательные геометрические события, которые я бы описал как противостояние квадратов и треугольников. Квадраты были черны, массивны и утвердительны, зато зеленые тругольники были проворны и остры. Когда угловатые опоненты весьма равномерно перемешались в своем соперничестве стало ясно, что их копошащаяся конфигурация образует правильный синий шестиугольник, который сначала замер в статике, а потом стал разростаться во все стороны, пока не перекрыл весь горизонт событий. На какое-то время вся реальность сделалась синей и шестиугольной.

Я понял - это была любовь! Вот что могло свести меня с ума. Это ж надо - потерять голову и сердце. Я лежал на раскиданной по глиняному полу соломе и на мне энергично гимнастировала возлюбленная женщина. Но это было выше плотской любви - я наслаждался более не ее обликом, налитыми формами и бархатной влажностью вместилища, а ощущал теплую радость от нахождения рядом с нею. Мне захотелось донести это мимолетное ощущение вечного чувства до ее милых ушей: - Любимая, в этот радостный миг единения духа и плоти, мне видится незыблемым правило усмерения и усечения неэстетичных эманаций того, что мы считаем чувственным восприятием, доверься мне и тогда блаженное движение жизни прибудет вечно в спирали развития увеличиваясь в содержании и разнообразниваясь в ощущуния! Расстроганная, видимо, такими словами, дама прильнула к моему лицу и объяла мой рот своими губами.

Меня разбудило яркое летнее солнце, доставшее до моего лица через щель в занавесках. Надо мной жужжа летали мухи, пахло навозом и парным молоком. Какой странный сон мне снился - про далекую планету, богатую жизнь, темное подземелье, сумрачный лес и еще про многое и даже про что-то очень-очень важное. Я потряс головой, стряхивая с себя последние обрывки грез. - Джонни, Джонни, ты проснулся! - звучал со двора зычный голос моей супруги - Иди сюда, помоги мне курятник почистить, а то помета уже накопилось, так что курам места мало! Накинув сюртук, поттягиваясь я вышел во двор. Деревянная тележка у входа в дом, куча торфа у каменной дорожки, ведущей к сараю с коровником и курятником - все такое уютное, знакомое, милое сердцу. - Джонни, ну где же ты! - раздалось уже совсем нетерпеливо и я спешу к своей благоверной. Заглядываю в курятник. - Милая, я уже здесь! - подхожу сзади к женской фигуре, она оборачивается... О, Боже! Это негритянка! Как же так! Имльсивно смотрю на свои руки - ладони потресканы и черны! Ё-моё, я тоже - негр! Этого не может быть, какой негр, когда я всю жизнь был белым, да и моя жена... Позвольте, а откуда жена? Я ж вроде пока еще молод и холост! А этот сарай, запах - фу-у-у помета. Что-то определенно не так! Я видимо еще не проснулся и все еще вижу сон... точно сон! Ух-ф-ф... ну раз сон, значит можно и побалывать себя шоколадкой. Я улыбнулся во весь рот и схватил обоими руками негроидную бабу за ягодицы.

Я плавно летел над планетарной поверхностью. Регион пустынь оканчивался, впереди возвышались горы, подо мной проплывали холмы и пригорки предгорной равнины. Вдруг в очертаниях отдельно стоящей скалы я разглядел смотрящий на меня образ и готов был поклясться, что я видел это лицо раньше! Скальные выемки глазниц всматривались в самую мою душу, в мое сознание, секунда... и я сам уже смотрю этими глазами на проплывающий надо мной парящий шарик улетающей надежды, а я скала - смотрю в это древнее небо не одну тысячу лет. Тело мое в каменных оковах дремлет где-то в недрах планеты в ожидании начала сезона дождей, чтоб вылезти наружу и возродить здесь величественную цивилизацию, которая покорит себе энергию далекого солнца и достигнет края галактики. И тут я ощущаю нехватку кислорода, сознание быстро теряет ясность и неотвратимый ход времени прерывается вновь.

Моему взору открылись Пустыни Марса - красные, безжизненные (несколько высохших кактусов - не в счет), изрезанные каналами и следами гусениц марсоходов. Бля, Марс, какого хуя?! И что мне здесь делать? Походив по пыльной поверхности несколько дней и не найдя ничего достопримечательного крому пары разбитых механизмов явно земного происхождения, я невообразимо заскучал. Проскучав достаточное время я извлек из разломанного агрегата твердую сферу и наполнил ее вакуумом. Как известно, Марс имеет хоть и сильно разреженную но все-таки атмосферу, а наполненный вакуумом шар оказался легче марсианского воздуха, таким образом мне удалось соорудить нечто вроде приспособления для полета над поверхностью планеты, использование которого должно было разнообразить мое унылое существование. Прицепив летучий шар к поясу, я отпустил швартовый провод и оттолкнувнись от поверхности медленно стал подниматься ввысь.

Закрыл глаза - я был в дауне, хотя сделал все чтобы оказаться на вершине всех олимпов. Как же так? - Ты обращался со мной неправильно! - ответил мне мой внутренний мир - Ты отделил внешний мир от личностного, из-за этой дезинтеграции и все твои беды. Наивный внутренний мир, думаешь найти целостность с внешним миром, который от тебя не зависим? Вот сейчас я открою глаза, но тебе совсем неизвестно что я увижу! Это может быть и темнота, и солнечный свет, и ярко зеленые земные луга - где я появлюсь, проснувшись в реальность тебе неизвестно, как и мне самому. Ладно, сейчас поглядим что там. На счёт три открываю глаза: - И р-р-раз...

Потоки виски, кокаиновый снег, облака марихуаны - я забыл уже когда началась это вечеринка, может неделю, может год назад. Время протекало в беззаботном веселье, физиологическом кайфе, материализованной нирване - пока однажды утром я не проснулся вырвавшимся из оков химического колдовства. Новый, освобожденный от чар человек смотрел на этот мир трезвыми глазами. Разбитая мебель, облёванный пол, кислый запах разящий от всех предметов. Невообразимо красивая еще вчера дева сегодня обернулась сморщиной разебанной блядиной с потеками сползшего макияжа на одутловатом лице. Меня рвало от этой реальности, это было как нисхождение в ад, но и казавшийся еще вечером райским эдем тоже утратил всю свою привлекательность - хотя двери в него находились совсем рядом: недокуренный косяк, полбутыля бурого пойла, пакетик с белым порошком лежали на полу в пределах досягаемости рукой без надобности перемещения туловища. И кто в этом виноват?

Манишка, смокинг, белоснежные манжеты. Суетящиеся вокруг слуги и томная дама, воплощение префекцизма, смотрящая на меня таким обажающим взглядом, что даже немножко кажется что я тоже ее люблю. Что ж, закатимся в Риц! Там все будут безудержно счастливы при виде нас, этот райский уголок, собственно, и был создан на одно мгновение вечности, чтобы мы (точнее - я) его посетили. А потом отель со всеми его обитателями вновь канет в хаос безвременья, но пока нас ждет веселье, поехали, не будем задерживать публику!

И опять мрак. Я один. Больше ничего нет. Но я же есть! Следовательно, есть и всё остальное или по-крайней мере будет. Осталось только возжелать это "всё остальное". Что же мне пожелать? Ну, я бы хотел стать богатым, знаменитым, влиятельным - такой оч-чень важной персоной, которой я действительно и являюсь, ведь здесь, в темноте, и в самом деле никого нет важнее меня. Сказано - сделано, да будет свет! И воссиял свет золота и бриллиантов, и я находился в центре этого свечения, покуда из сияния формировался новый, угодный мне мир.