Свежий порыв ветра, жадно втянутый ноздрями воздух - мой нюхательный аппарат уловил феромоны годной фемины прошедшей недавно в северо-западном направлении. Трусцой пробежал по парковым дорожкам, дальше кусты, мягкий прыжок через препятствие и я оказался в невидимом снаружи скрытом ветками шарообразном пространстве темного убежища. Благоухающая дама сидела на корточках и прятала в пожухлые листья отходы своего женского естества. Тем временем индуцированный во мне гормональный дисбаланс самопроизвольно явил себя прямо перед дамским обличьем, но это не испугало ее, напротив, она уверенно ухватилась за него словно за сук и напряженно подтягивая свое тело прошептала обдавая меня струей своего горячего дыхания: - Поклади всю свою любовь на меня... Любовь импульсивно дрогнула и поклалась на раскрытое лоно природы.

Я вышел на людную улицу, растерянный, словно паренек из провинциального городка впервые попавший в мегаполис и таращащийся на яркие неоновые вывески, но опасающийся нахальных столичных жителей - такую модель поведения я и взял на вооружение, мне необходимо было затеряться среди людей, залечь на дно на неопределенное время, пока не пробьет час моего выхода на большую арену жизни, словно из небытья городского закулисья. Нужно снять самую дешевую квартирку, подыскать необременительную низкооплачиваемую работенку, да сойтись с какой-нибудь не обезображенной ненужными рефлексиями кралей, желательно приятной наружности, для приятного времяпрепровождения и обустройства вялотекущего быта. С нахождением места жительства и трудоустройством у меня довольно быстро все уладилось самым подходящим образом, оставалось только урегулировать женский вопрос. Не откладывая решение проблемы в долгий ящик, я более-менее прилично, но скромно оделся, надухнялся дешевым одеколоном и решительно отправился на вечернюю охоту в близлежащий парк культуры и отдыха.

Я обратился к почти ребенку с просьбой рассказать мне о своих радостях и печалях: - Говори, говори мне, что тебя волнует, что беспокоит, чего ждешь и чего опасаешься, да какие надежды питаешь. Отозвалось лицедейское дитя голосом загадочным, не по-детски грудным со слогами растянутыми: - А вот волнует меня дяденька, шкаф в моей комнате, по ночам из него звуки-скрипы раздаются тревожные да шелесты подозрительные, но больше беспокоит меня подкроватье пыльное для чудищ пугающих укрытие, для детишек любопытствующих ловушечка фатальная, так и ждешь, что что-нибудь в час ночной произойдет недоброе, для людей отвратительное, колдунам-злодеям приятельное, вот и опасаюсь я, что не равен час из темноты призрак вылезит, чтоб меня в свое царствие теней да страхов утащить, но надежду я питаю, что это всего лишь фантазии мои отроческие с реальностью ничего общего не имеющие от незрелости моей умственной происходящие. Так сказала мне деточка, спрыгнула с моих коленочек, да убежало прочь, скрывшись за портьерой. А я остался сидеть озадаченный, наблюдать сизый дым по пространству стелящийся.

На грязной деревянное сцене маленькая девочка исполняла мужественный танец с саблями. Видимо контраст хрупкого гнущегося детского тельца и огромных блестящих вертящихся орудий смерти должен был стимулировать у зрителей желание расстаться с чуть большим, чем обычно количеством мелочи, бросаемой под ноги исполнителям. Я же получал алкогольно-никотиновый релакс - мерно затягивался ароматнейшей кохибой да потягивал шестнадцатилетний ром из широкого стакана. Мне интересно было наблюдать за мельтешащими по потолку отблесками света отбрасываемыми начищенными саблями и слушать хрипящую из старинного музыкального автомата оркестровую музыку. Но и я не без щедрости в сердце, поэтому после окончания танцевального номера подозвал запарившуюся девчушку к себе, вручил ей золотой дукат и усадил ее себе на колени. Мне хотелось поговорить.

И снова дежа-вю, как будто я уже был здесь или где-то рядом. Город Касабланка, душное тропическое кафе, мой столик в самом отдаленном темном углу, я сижу на расшатаном стуле, надвинув на лицо шляпу, вроде бы дремлю, а на самом деле слежу за входными дверями - скоро должна появится она в сопровождении кавалера, который должен стать моим медиумом. Дверцы скрипнули, я обратился всем вниманием на этот звук, но напрасно, в прокуренный зал ввалились два напившихся французика, грязно ругающих и бога и дьявола. Я разочаровано отвел взор, но сознание мое откликнулось возбуждением, снова взглянув на дверь я обомлел - в дверях остановилась следовавшая за пьяницами ожидаемая мною парочка. Нельзя было терять время, я обратил всю свою психическую активность на медиума, тот легко поддался и мой фактор беспрепятственно потек через его сознание. Кавалер судорожно схватил даму за локоть, поспешно потащил ее в сторону уборной, где нетерпеливо заперся с ней. Пользуясь телесностью посредника я спринтерски совокупился с дамой прямо в тесном сортире и излил благодать прямо в трансцендентный канал мироздания так удачно совпавшего в пространстве с влагалищем аристократичной блондинки. Миссия была исполнена образцовым образом и теперь мне можно было немного расслабиться.

Среди желтых огней на синем фоне перед моим взором запрыгали красные мальчики - предвестники бурных событий и отважных поступков. Они, словно тени от костра на стене первобытной пещеры, изображали битву двух сторон без деления на правых и подлых, добро и зло, наших и врагов. Это была битва ради битвы и только в этом бою огненные мальчики могли существовать, сражение было ихней сущностью и после противостояния они сгинут в ничто, будто бы их никогда и не было, отчего мальчишки дрались особенно ожесточенно, словно не за жизнь, а на смерть. Насмотревшись вдоволь на игру теней, я вышел из душной пещеры в солнечный день и у меня было такое чувство, что сегодня мне предстоит совершить что-то очень важное, эпохальное, конкретное.

Заботливые руки ухватили меня за плечи и втянули в безопасное место подальше от обрыва. Я спросил в студеный воздух: - Кто это спас меня? И в глубине самого себя почувствовал теплый голос: - Этот тот, кто любит тебя, твой отец, твоя мать, возлюбленная, сыновья и дочери в одной ипостаси твоего персонального спасателя, ангела-хранителя, тело-оберегателя, любовь-дарителя. И я почувствовал его как светлую свою половину, сам же, следовательно, был темной частью, причем за своими плечами я ощущал еще и черную часть своего животного бессознательного начала. В этот момент я как-то особенно остро ощутил свое нахождение здесь и сейчас, задал себе вечный вопрос и даже, кажется, услышал ответ теплого голоса, но калейдоскоп безостановочно крутился дальше, меняя внешние и внутренние декорации, так что в следующую секунду я забыл о прошедшей вечности и оказался новым отдифференцированным элементом, того, что обычно называют существованием.

Солнце, пляж, океан - это как заслуженный отдых после напряженного трудового года. Горячие девушки, плохие парни - они липнут друг к другу как приклеенные, а я лежу на деревянном топчане и наблюдаю бесконечные эпизоды из жизни брачующихся. По желанию я оказываюсь на месте любого из них, то безапелляционно домогаюсь упругого девичьего тела, то заигрываю с немного оробевшим парнишей изнемогая мокротой вожделения. Однако, вскоре мне такая забава прискучила и я отправился в прибрежный бар пропустить пару-тройку лонг-дринков особенно популярных в этом сезоне. И вот полночь еще не наступила, а я уже окончательно набрался - звезды кружатся в вышине, земля шатается, в груди нехватает воздуха, словно при горной болезни. Я цепко сжимаю руками каменные высупы, ищу место чтобы вставить ногу, подтягиваюсь на руках, еще рывок, только бы не потярять самообладание и добраться до площадки, там можно будет спокойно достать из рюкзака кислородный баллон и восстановить пошатнувшееся сознание. Ну, еще два метра, тянусь вверх из последних сил, наконец локтями упираюсь в уступ и закидываю ногу на край - маленькая тактическая победа в еще долгой битве за высоту.

Величественная органная музыка наполнила гулкий подземный свод каверны, различные гады, твари, гнусные насекомые, всякие грызуны разобрали мое тело на составляющие и проворно шурша потащили мои органы психооценщику, выглядевшему словно театральный Мефистофель - угрожающе, но в то же время комично. Специалист по препарированию души облизывал каждую принесенную ему часть тела и, что-то бормоча, кидал ее себе за спину, то через левое, то через правое плечо, из-за чего кусок плоти попадал на одну из чаш установленных позади демонической личности гигантских весов с надписями "Покой" с левой стороны и "Жизнь" с правой. Левая чаша весов явно перевешивала, отчего я все больше и больше успокаивался. Самой последней к бутафорскому дьяволу притащилась старая хромая крыса, принесшая ему зажатое в гнилых зубах мое мужское достоинство. Оценщик лишь слегка прикоснулся своим раздвоенным языком к щелке синюшной головки и судорожным брезгливым жестом, словно откидывая от себя что-то мерзское, забросил человеческий корень на правую сторону измерительного прибора. И словно пудовая гиря кинутая на аптечные весы этот кусок мяса практически опрокинул равновесие в сторону жизни и в тот же миг внезапно возникший ураган сернистого газа подхватил и выбросил меня из подземелья на теплый песок калифорнийского пляжа в самый разгар сезона бикини.

В пищевой кашице, которую я усердно перетирал зубами, внезапно что-то завибрировало, зажужжало, в глаза ударили искры мерцания разноцветных светодиодов. Где-то среди моих челюстей синтезированный голос призывал: - Подними телефон, возьми телефонную трубку, ответь же! Выплюнув на ладонь голубой зуб я разразился на него ругательствами по поводу прерванной трапезы и обломанного кайфа чревоугодия. Средство связи отозвалось неясным урчанием, после чего из него глубокий и ужасающе мертвенный бас зловеще-торжественно объявил: - С этой минуты вы, господин хороший, являетесь безвременно усопшим и обязаны последовать в нижние чертоги для качественного определения продуцированных вами сущностей и испытанных ощущений! Озадаченный я почесал затылок, сплюнул три раза пищевой кашицей через левое плечо и машинально перекрестился. Тут мое нахождение в дольнем мире прервалось.