Про рабство, гречку и голубую кровь

                                     ...он закрыл глаза и увидел тарелку                                                                    манной каши пополам с малиновым вареньем.

                                        Открыл глаза -- нет тарелки манной каши                                                        пополам с малиновым вареньем.

                                       Тогда Буратино догадался, что он очень хочет есть.

                                          

Василий Иванович закрыл глаза и увидел тарелку гречневой каши со сливочным маслом. Она дымилась и исходила густым сытым духом, наполняя желудок соком, а рот -- слюной. Василий Иванович поглощал её сначала жадно, взахлёб, давясь горячими комочками россыпей наслаждения. Потом вкушал степенно и неторопливо, отдувался и сыто цыкал зубом...

-- Аллё!!!!! Я долго тут буду стоять?!!!! -- Василий Иванович открыл глаза, тарелка с гречневой кашей исчезла. Зато появилась бухгалтерша Зоя Ивановна с замусоленной ведомостью и зажатыми в кулачке денежками.

-- Слыш, Иваныч, давай-ка быстенько расписывайся, а то мне ещё в слесарку бежать.. -- Василий Иванович расписался, пересчитал бумажки и протяжно вздохнул. Сыто отдуваться ему было не с чего и он отправился домой, цыкая и урча желудком третью симфонию Шостаковича. Не доходя проходной привычно глянул налево, где в глубине заводского двора, в окружении чахлых роз и сочной травы мерно и привычно поблёскивал бронзой бюстик вождя. "Украду", -- подумал Василий Иванович -- "Вот сегодня же ночью и украду". Расправив плечи и урча теперь уже танец с саблями, он вышел на проспект...

Сказано-сделано. Правда, лучший друг и кум, по совместительству -- начальник транспортного отдела, отказался помогать да бюстик оказался не из бронзы, а совсем уж из неприличного металла, но 500 гривен Василию Ивановичу прёмщик за него, после долгих прений и дебатов, таки отсчитал. И была гречка... и сливочное масло... и бычки в томатном соусе... и даже коробка "Вечернего Киева"...

Ночью Василия Ивановича мучали кошмары. Двуглавый орёл неистово клевал его печень, вырывая клетки, недавно восстановленные "Эссенциале", и злорадно ухмылялся, глядя на цепь, которой Василий Иванович был прикован к флагштоку с красным флагом. Франтоватый брюнет с усами и в эполетах требовал немедленно смыть кровью позор с честного имени пяти поколений офицеров Преображенского полка и протягивал собственноручно заряженный пистоль. Дама в буклях и с лицом гранд-мамА с фотографии в семейном альбоме рыдала у него на руках и что-то лепетала про Легион, где он -- Бэзил -- мог бы заслужить прощение. Плотоядно поблескивали круглыглые очёчки... даже во сне страшно произнести кого... В них отражались колоски гречки и гектары лесоповалов.Грустно, понимающе и укоризненно смотрел великий дедушка всех времён, обнимая его, Василия Ивановича, детишек. И над всем этим, как символы на картинах Босха, грустно и разочарованно смотрелись глаза жены Веры...........

Василий Иванович проснулся в холодном поту. Нервно куря пересчитал оставшиеся деньги и полез в заначку. Накинув куртку поверх пижамы почти бегом кинулся к скупщику. Тот смерил его презрительным взглядом, сплюнул и сказал: "Штука". Василий Иванович побелел.

--Как штука? -- Васлий Иванович с трудом вспомнил, как говорить.

--Молча в основном -- процедил скупщик и принялся натирать лысину бюстика.

Василий Иванович лихорадочно составлял в уме список тех, кто долгонёт, и на каком-то ещё этаже мыслей прикидывал, что скажет жене...........

Пыхтя и обливаясь потом Василий Иванович подтащил бюстик к постаменту. Что-то хлопнуло над головой. На свежевыкрашенном бетонном кубике задорно белело личико начальника транспортного отдела, депутата горсовета и просто хорошего друга. И над всей этой пасторалью радостно развевался многоликий стяг, как символ свободы и плодородия...

-- ЭЭЭЭЭх..... -- Василий Иванович снова расправил плечи, как человек, принявший решение, и отправился к себе в токарный, переделывать стартовый пистолет под взаправдышние патроны. То ли на продажу, то ли для того, что бы кровью... Только не ясно, чьей.................

...Тяжёлый бархатный занавес с грохотом рухнул на сцену. Василий Иванович вздрогнул и влился в продолжительные аплодисменты. Дома была привычная вермишель с маргарином, добродушная Вера и галдящие дети... И семейный альбом с дамами и усами в эполетах. Василий Иванович отдувался, сыто цыкал зубом и точно знал, что сегодня он будет спать спокойно.