Император в византии. коронование и миропомазание.(3)3

При коронации Императора  Митрополит Платон говорил ему в приветствии: 

"Мы радуемся и тому, что в Таинстве миропомазания, совершенном при короновании Твоем, Дух Божий невидимо сошел на Тебя и будет носиться над Тобой, как некогда носился над израильским царем Давидом; значит, ты вошел в ближайшее общение с Богом и находишься под особым покровом Господа сил, Который, по слову пророка, будет охранять и исхождение Твое от ныне и до века. Если же Бог за нас, то кто против нас. Наконец, мы радуемся и тому, что Дух Божий, сошедший на Тебя в святом миропомазании, таинственно сообщил Тебе, по учению нашей Церкви, различные дары Свои, потребные для Твоего великого Служения, дабы Ты, при помощи благодатной силы Божией, которая, по выражению Апостола, совершается в немощи нашей, мог надлежаще исполнить трудные царские обязанности к благу России".

Церковь в неделю Православия подвергает анафеме всех помышляющих, что "православные Государи возводятся на Престол не по особливому о них Божию благоволению, и что при помазании на них не изливаются дары Святаго Духа".

Вопрос о том, есть ли Царское Миропомазание особое таинство, восьмое, или повторение первого, совершенного над всеми однажды, не выяснен вполне. Профессор Суворов, утверждает, что это есть восьмое таинство, основываясь на том, что таинства отличаются друг от друга свойством низводимой благодати; дары, ниспосылаемые в первом после крещения таинстве миропомазания, сообщают благодатные силы, необходимые для жизни духовной, т.е. в области личной нравственности, тогда как в Царском Миропомазании сообщаются Царю силы, потребные для управления государством. [Суворов. Курс Церковного права, т. II, с.29] Таким образом, по мнению Суворова, хотя по внешности здесь повторение таинства, совершенного в детстве, но по свойству благодати на лицо - особое таинство. Преосвященный Макарий высказывается недостаточно определенно: в своем догматическом богословии он, с одной стороны, отрицает наличность особого восьмого таинства в Царском Миропомазании, а с другой стороны, усматривая в Царском Миропомазании особое таинство, как особый высший способ сообщения даров Святого Духа, потребных для царственного служения, он в то же время говорит, что это не есть повторение однажды совершенного над всеми таинства. Напротив, один из здравствующих ныне иерархов Русской Церкви, весьма начитанный в святоотеческой литературе, высказывается в том смысле, что Царское Миропомазание есть повторение однажды совершенного в детстве таинства. Он утверждает, что Государю сообщается сугубая благодать в виду его Царского служения, то есть та же благодать, которую он в детстве получил при Миропомазании подобно тому, как существует одно таинство священства, но три его степени, и епископ при архиерейской хиротонии получает лишь сугубую благодать таинства священства. Таковы отдельные мнения представителей русской церковной мысли о таинстве Царского Миропомазания, но соборного определения всей Церкви по этому вопросу пока не имеется.

В Византии Император считался посвящаемым в духовную иерархию и, по сообщению историка Кодина Куропалата, находился в чине депутата в диаконской степени. Русская церковная мысль не считает Императора возводимым в духовную иерархию, но связывает с ним понятие об особом священном чине. Что в Церкви вне иерархии могут быть священные чины помимо епископа, пресвитера и диакона, показывают и церковные правила. Об этом говорят между прочим 17 и 18 апостольские правила, а также и 3 правило VI Вселенского Собора: "Такожде взявший в супружество вдову или отверженную от супружества, или блудницу, или позорищную, не может быть епископом, или пресвитером, или диаконом, ниже вообще в списке священного чина".

Вследствие рукоположения и миропомазания Императора надо считать чином священным не в смысле вступления в духовную иерархию, ибо он не получает благодати священства, но в смысле особого освящения лица, открывающего ему правило на особые преимущества: входить в царские врата и причащаться наравне со священнослужителями; таким образом Царь при священнодействии ставится наряду со священнослужителями выше низшего клира и даже монашества. С этой точки зрения, Царская власть является институтом не только государственного, но и Церковного права. Император имеет преимущества в Церкви, ставящие его в некоторых отношениях наравне со священнослужителями, имеет и особые обязанности к Церкви, как верховный защитник и хранитель ее догматов, блюститель правоверия и всякого в Святой Церкви благочиния, согласно ст. 64 Основных Законов; об этих обязанностях говорится и в молитвах при Св. Короновании.

 Мы знаем, что христианская Церковь первые три века существовала без христианской Императорской власти; однако после принятия христианства Императорами, они заняли в Церкви особое положение, которое делало их одной из активных сил в Церковном управлении в силу допущения Церковью. Профессор Суворов обращает особое внимание на это историческое развитие и возбуждает вопрос, не есть ли Царская власть учреждение не только канонического права, а права Божественного, непосредственно вытекающего из Священного Писания. Вот что он пишет; "Приведенное рассуждение Голубинского (о трех богоучрежденных степенях епископа, пресвитера, и диакона) не есть рассуждение одинокое, а вполне соответствует воззрению русских богословов, что в Церкви существует три степени священства, или три должности, как богоучрежденные институты: епископ, пресвитер и диакон. Русские богословы, однако, забывают, что не только Западная Церковь никогда не исчерпывала степеней духовной иерархии тремя, относя субдиаконов к ordines majores sive sacri, но и на Востоке иподиакон рассматривался как особая степень священства, связанная с хиротонией и принадлежащая к одной категории - клириков в собственном и тесном смысле слова. (Так говорят Вальсамон в толкованиях к 51 правилу Василия Великого и в толковании к 77 правилу Трулльского Собора и правилу 13 того же Собора.) Отсюда видно, что в Восточной Церкви существовал иной взгляд на число степеней священства или богоучрежденных священных должностей, чем какой проводится в русских богословских системах. При этом нельзя не указать еще не слабый пункт в русских богословских построениях. Признавая должности епископа, пресвитера и диакона за богоустановленные в Церкви институты, богословы не обращают внимания на ту высшую власть, которою управляется Церковь в юридическом смысле - власть Императорскую. Если в Церковном праве должна быть речь об институтах божественного права, то здравый смысл православного русского человека не может помириться с таким школьным построением, в силу которого современная диаконская должность, имеющая исключительно богослужебное значение, именно содействующая, как говорят, благолепию Церковного богослужения и в массе приходских Церквей не существующая, рассматривается, как богоучрежденный институт божественного права, а власть Императоров - преемников Константина, Феодосия и Юстиниана, пекущихся о благе Церкви... рассматривается как институт государственного, а не Церковного права... Для христианина представляла бы величайший соблазн та мысль, что в целом ряде прошедших веков Церковь со времени Константина Великого управлялась не по Господню Учреждению. [Суворов. Курс Церковного права]

Хотя мы не разделяем юридической конструкции профессора Суворова, по которой верховная правительственная власть в Церкви (iura intra sacra) принадлежит Императору, ибо на то в Церкви существует иерархия с соответствующей благодатью священства, тем не менее и для нас постановка вопроса профессора Суворова имеет интерес, ибо Царский подвиг самоотречения, власти и служения для дарования другим безмятежного жития представляет собой высший нравственный идеал личности, "непоколебимое основание и пример жизни", как писал в благословенной грамоте 1562 г. Вселенский Патриарх, - притом нравственный идеал, установленный и освященный Церковью.

Не все, содержащееся в Откровении о внешнем порядке и жизни Церкви, как обществе, имеет авторитет божественного (а не только канонического) права, но критерием того, что надо относить к нему, является разум не личный, а вселенский. Как Церковь не создает новых догматов в вопросах вероучения, а лишь констатирует то, что impicite содержится в Откровении, так она может извлечь из источников Откровения Божественное право и констатировать Божественный авторитет установления. "Вселенские Соборы определяли догматы, но, к сожалению, не устанавливали для всей Церкви институтов Божественного права", пишет проф. Суворов и приглашает Церковную науку заблаговременно подготавливать возведение некоторых институтов со степени канонического права на степень Божественного права.

Но и до восприятия такого понимания Царской власти Вселенской Церковью возможны частные мнения отдельных лиц и поместных Церквей, которые признают в ней установление Божественного права. В частности, наши Основные Законы исходят из такого понимания, когда в статье первой констатируют мировоззрение народа, говоря, что верховной власти Самодержавного Монарха повиноваться не только за страх, но и за совесть сам Бог повелевает.

В молитве своей во время Св. Коронования за народ Царь внутренне соединяется с народом. В этом священнодействии заложена не идея личного блага, а идея веры в то, что только благодатной силой свыше может строиться царство. Царь для народа - помазанник Божий; через него, верит он, и через послушание ему, через отсечение своего "я", устроится его благополучие на земле; без этого воздействия свыше, "без веры - зверь человек", - говорит народная пословица, и верит народ, что Царь умолит Бога за грехи народа. "Народ согрешит -Царь умолит", - так говорит пословица. В Священном Короновании заключается и завет Царя с Церковью, когда он - представитель веры и совести народа - читает свое исповедание перед Патриархом, а затем рукополагается им и получает от Церкви помазание чела во укрепление разума, помазание персей во укрепление сердца, очей, ушей и рук во освящение его дел, после чего он вводится ею во святая святых, как носитель священного чина.

И когда, всходя на трон предков, он возлагает на себя венец, препоясывает державу и скипетр, то он символизирует свое слияние с всей прежней историей своего народа, и поднимаются все Государственные знамена с гербами всех составных частей Империи... и салютует ему 101 пушечный выстрел.