#poems
І жити ніби в подобі риби

мовчиш як риба вода в легені
тече з туманом як встанеш рано
і сонце в небі іде поволі
і погляд свій на гачок рибалки
колись та зводиш

річки заводи і перші квіти
веселі діти кохання в хащах
і навіть дещо від цього краще
але ти кажеш усьому світу
що непідзвітні йому бажання
що він ловив та піймав в останнє
тебе на жінку
на весь цей примус
який ти сам би зробив охоче
слова дівочі
дівочі губи
вона казала колись що любить

проте не любить твою залежність
від алкоголю від щастя болю
і від розлуки
вона не любить усі ці рухи
що непомітні але відчутні
вона мовчить і вбачає в цьому
непевний збиток своєму впливу
на статус тої що особлива
що має право тебе спитати
із чим ти в серці лягаєш спати
так ніби мати тобі вона є
але усе що вона бажає
це буть єдиною однією
твоєю звичкою і сім’єю
надійним прихистком у негоду

і зрозуміло що про свободу
тут власне зовсім немає мови
коли помітив лиш випадково
що ти втопився три роки тому
у комусь хто тобі ледь знайомий
і нині власне живеш як риба
в долоні жінки у лоні жінки
у скронях жінки
в утробі риби в подобі риби
Іона грішний
дурний хлопчисько

коли усе це вже бачив зблизька
з нутра з-за ребер
то чуєш ритм
аліса стала на маргаритки
[ Читати далі ]

Єві

Ванна вино закрити вікно
почуття вини притулить до стіни
як відьма у хаті лишає мітлу
і підзабувши що ми в тилу
очі заплющуй і спи удень
Сслухай як за вікном гуде
всесвіт легкий і всесвіт важкий
слухай тремор його ватажків
в остраху смерті і від образ
слухай фрази і вартість фраз
Більше ніколи не пам'ятай
та пригадай що ти зовсім не та
і пригадай що мета проста
сон викликай і рахуй до ста
очі заплющ і закрий вуста
слова нікому не говори
сніг на місто піде згори
все відпусти нівелюй прости
сон оминатиме блок-пости
фронт у снігу і брудні віки
непритомних чоловіків
холод в наметах нечутний спів
всіх кого іще не зустрів
вітер в підірваних фермах моста
просто рахуй до ста

Мы все теперь тихи мы члены ее семьи
война злая тетка – приехала и живет
она нам чужая мы все для нее свои
как аз буки веди глаголь добро есть живот
прошу живота для всякого кто упал
прошу тебя Боже за всякого кто ослеп
одни говорят господь пришел без осла
другие твердят он был верхом на осле
а кто не согласен тот недруг а лучше враг
и стало быть он не с нами а против нас
погибшие с двух сторон собрались у врат
дырявые каски горелый противогаз
во взглядах надежда вот нас и рассудит он
и он рассуждает а важен ли здесь осел
и голос его звучит как воскресный звон
когда брат для брата пастух то вот это все
не повод для брани и молча идет один
и плачь их не слышен но видно дрожанье спин

По осени считают свои сны,
Цветы, подушки, мятую постель.
Тебе там хорошо? Тебе там с ним.
Надеюсь хорошо, но вместе с тем…
Мне кажется, сомнения мои
Не вызваны ни ревностью, ни злом.
Скорее, это то, что за двоих
Несет один, и пусть бы повезло.
Мне кажется, что тоненькая нить
Способна крепче крепкого связать.
И если что-то стоит объяснить,
То ничего не надо объяснять.




З.Ы. настоящим считаю нужным уведомить, что этот блог переходит в режим standby
основная тскэээть бурная деятельность давно ведется здесь и здесь но автор будучи верен этому месту пытается находить время и на него, хоть чем дальше, тем реже выходит

теперь уже не выходит вовсе, однако его, как место, где впервые был выложен собственный стишок и случилось много замечательных вещей, повстречалась масса прекрасных людей, вовсе не хочется закрывать и потому, он пока просто будет жить тут чтоб никому не мешать

желаю здравствовать, дорогие друзья!

Разминешься с Михаилом, Гавриилом, и во сне, когда перо заденет ноздри,
Вспомни, всё о чем вы вместе говорили. Милый ангел, не показывайся – поздно.
Здесь сезон охоты, знаешь, по перу ли?
Улыбались да прощения просили, вид имели… словом, те еще придурки,
А любили – на пределе всякой силы, подбирая поцелуи, как окурки,
Горький дым вдыхая жадно, небрезгливо.
Все свои колючки, дыры, передряги вынимали и твердили: «Да пошли вы!
Сами корчитесь и ближним не даете ни дохнуть, ни разобраться, ни отчалить!»
Прочитавшему молитву в самолете удается все же главное – очами
Пронестись над половиною планеты, и с небес, откинув кресло, засыпая,
Тихо крикнуть: «Друг мой, как ты там, и где ты? Где тебя сейчас ведет твоя кривая?»
И когда перо дотронется до носа, когда ангел с самолетом разминется
Ты проснешься, и на все твои вопросы хоть один ответ, но все-таки найдется.

Это даже хорошо в какой-то мере.
Шесть патронов есть в обычном револьвере,
Семь в Нагане, пять в каком-нибудь для скрытых
Отношений, где оружие отдельно выдаваться будет каждому по вере.
Без осадка, без сухого там остатка, без уходов по кривой и вертикали,
без улыбок, когда знаешь, но не скажешь.
Это брат такая тонкая работа, что осилить можно только если очень
Кто-то хочет от тебя любви и счастья, но ты к этому увы не приспособлен,
И молчишь, и нажимаешь кнопку "дальше", и канал переключаешь на "иное"
Твой ковчег, что соберешь потом с собою будет полон этих раненых животных
Без ноги, одной руки, кто с сотрясеньем, кто с весенним, кто, увы, опять с осенним
Этим чувством неизбежным расставания.
Эй вставай, твоя закончена работа – руку жми, целуй лопатку, вытри губы,
Выдыхай подушек запах в стылый воздух, и кому, как не тебе сказать "Все просто!
Все на самом деле просто – в этом ужас…»
Нет возврата, нет обета, нет к тому же никаких друг к другу каверзных вопросов.
Уходя, захлопни двери – мне здесь дует, чего доброго придется звать другую.
Эй старуха, дверь закрой, ну что за ветер?

Вечно тянет по ногам
кого-то встретить.

У острых ощущений есть граница, и если перед ней остановится, как нож вдруг застывает у пределов любой ему подвластной оболочки, то чувство отрешенного кусочка вдруг возникает в каждом из возможных путей для одиночного пореза. Для рук бывают сносные протезы, для ног они годятся, и бывает, что с чужеродным этим продолженьем ходить и даже бегать удается. Смеется хорошо, кто не смеется над глупостью своей спустя столетья, кто из любви слагает междометья и сбивчиво срывается на кашель, с одной лишь целью вслух не проболтаться о том, как электричество из пальцев не вытекает больше, и в протезе сердечной мышцы множится остаток.
Тук-тук, и между сомкнутых лопаток свернется стих в бумажный самолетик, воздушный змей, красивейший во флоте любовной авиации, что где-то уткнется в ее место на планете и шорох неразвернутой бумаги три раза попытается сказать ей, что все протезы в общем-то прижились, но вот один в котором что-то живо, пытается нарочно оторваться.

ныне присно и вовеки веков

Здесь глаза застывают найдя свой возможный предел
наблюдатель становится тем на что долго глядел
молоком в белой кружке щербинкой по краю каймы
чьей-то вещью ненужной и лампочкой взятой взаймы
опадающим лесом туманом вдоль русла реки
вдалеке поездами которыми движут гудки
стаей жирных гусей с диким шумом бегущих к воде
в подготовке к отлету на зиму но в правду к еде
пустотой за окном пустотой у окна и внутри
что бы ни было дальше садись замолчи и смотри

Когда вода в реке достигнет летней кондиции
Я буду весел и очень пьян по традиции