2011-й — год сходящихся параллелей.

Удивительно богат юбилейными событиями будущий 2011 год! 150 лет назад пало крепостное право в Российской империи, частью которой была и Украина. 50 лет тому состоялся полет в космос Юрия Гагарина. Независимому украинскому государству — 20 лет.

Будут в 2011-м и печальные даты: 150 лет со дня смерти выдающегося национального поэта Тараса Шевченко, 100 — с момента рокового в истории выстрела, убийства в Киеве великого реформатора России Петра Столыпина. 70 лет назад, 22 июня, началась великая битва нашего народа с фашизмом. Столько же — блокаде Ленинграда, трагедии Бабьего Яра. 25 лет назад Украину постигла трагедия Чернобыля...

Однако хочу остановиться на особых вехах наступающего года, связанных с выдающимися мыслителями человечества - классиками русской литературы Федором Достоевским и Николаем Гоголем, немецким физиком Альбертом Эйнштейном, математиками Николаем Лобачевским и Михаилом Остроградским, советским писателем Михаилом Булгаковым. Странно и причудливо переплелись жизни и деяния этих непревзойденных личностей, чьи научные и творческие достижения пересеклись во времени и пространстве самым непостижимым образом и обогатили нас плодами наивысшего взлета человеческой мысли.

В 2011-м мы отметим 190-летие со дня рождения писателя Федора Михайловича Достоевского и отдадим дань памяти в день 130-летия его смерти. За четыре месяца до кончины писатель увидел последнюю опубликованную часть романа «Братья Карамазовы».

Еще исполнится 155 лет со дня смерти Николая Ивановича Лобачевского (1856 г.) и 185 лет его гениальной математической теории — неевклидовой геометрии (1826 г.).

210 лет назад родился Михаил Васильевич Остроградский (в 1801 г.) — русский математик, сегодня называемый еще и украинским. 180 лет исполнится его открытию всемирного значения — формула, носящая имена Остроградского—Гаусса, выведенная в общем виде для описания распространения тепла в твердом теле, оказалась незаменимой для расчетов в термодинамике и электродинамике.

1905-й, 1907-й — годы создания Эйнштейном специальной (или частной) и релятивистской теории относительности, учения, которое поставило на революционные рельсы всю мировую науку, а вместе с тем коренным образом повлияло на дальнейшее развитие человечества, подведя его к ядерной эпохе и поставив затем на грань самоуничтожения.

Это будет и булгаковский год: 120 лет назад в Киеве (1891 г.) родился автор романа «Мастер и Маргарита», 45-летие издания которого (1966 г.) мы тоже отметим в 2011 г.

Что касается Гоголя, то 180 лет назад в свет вышло одно из значительнейших его произведений — «Вечера на хуторе близ Диканьки», а 130 лет назад, в 1881-м, в Нежине был установлен первый в Российской империи памятник Николаю Васильевичу.

Согласитесь, просто потрясающая статистика для одного года, связанная с такими гениальными именами!

Но более удивительной выглядит взаимосвязь достижений этих гениев, поражает взаимопроникновение творчества выдающихся личностей, пути которых пересекались самым невероятным образом.

Нижегородец Николай Лобачевский, создатель неевклидовой геометрии (о сходящихся параллельных), при жизни так и не получил признания современников. Как математик он совершил переворот в представлении о природе пространства. Его назвали Коперником геометрии, а Альберт Эйнштейн выразил сущность открытия, совершенного Лобачевским, словами: «Он бросил вызов аксиоме».

На фундаменте работ Лобачевского Эйнштейн в начале XX в. создал теорию относительности, подтвердившую теоретические предположения гениального русского математика об искривленности пространства. Теория Эйнштейна многократно подтверждена астрономическими наблюдениями, геометрия Лобачевского — фундаментальное научное знание о Вселенной.

Михаил Остроградский родился в Кобелякском уезде Полтавской губернии, в семье среднепоместного дворянина, который вел свой род от казацкого бунчукового товарища Ивана Остроградского. После окончания Харьковского университета Михаил Васильевич совершенствовал свои математические знания в Сорбонне.

К сожалению, Остроградский дал отрицательный отзыв на революционную работу Лобачевского о неевклидовой геометрии. Надо сказать, научная работа Лобачевского была написана тяжелым языком, чего выдающийся лектор и рассказчик Остроградский не мог простить никому. Его окончательный вердикт был сформулирован так: «Книга г-на ректора Лобачевского опорочена ошибкой...»

По воспоминаниям современников, перед своей кончиной Остроградский весьма тяготился, что не смог вовремя распознать научной значимости работ Лобачевского.

Разрабатывая теорию относительности, Эйнштейн изучал поведение физического тела в условиях, придающих ему скорость, сравнимую со скоростью света. Оказалось, что тело при таких параметрах не подчиняется ни законам Евклидовой геометрии, ни законам, открытым Ньютоном. Эйнштейн вывел формулу, потрясшую устои тогдашней физики, — он установил пропорциональность между энергией тела и массой и скоростью его движения. Эта формула стала отправным пунктом наиболее практически значительных выводов из теории относительности.

Эйнштейн в своих записях утверждал, что Достоевский дал ему «больше, чем любой научный мыслитель, больше, чем Гаусс», а ведь Гаусс был великим европейским математиком и физиком, чьи открытия вошли во многие учебники и изучаются до сих пор. Достоевский, по-видимому, оказался близок Эйнштейну гармонией повествования, тем, что его мир, в котором самые неожиданные повороты приобретают логическое оправдание, был «неевклидовым».

В романе «Братья Карамазовы», который Достоевский начал писать в 1879-м (в том году, когда родился Эйнштейн), Иван говорит брату Алеше: «...я убежден, как младенец, что страдания заживут и сгладятся, что весь обидный комизм человеческих противоречий исчезнет, как жалкий мираж, как гнусненькое измышление малосильного и маленького, как атом человеческого эвклидовского ума».

Иван Карамазов видит именно в «неэвклидовском» бытии некую универсальную гармонию, которую, тем не менее, не приемлет: «Пусть даже параллельные линии сойдутся и я это сам увижу: увижу и скажу, что сошлись, а все-таки не приму...»

Поразительно — Достоевский будто предвидел появление теории относительности и ее неприятие не только людьми склада Ивана Карамазова, но и многими учеными и политиками, предугадал ту травлю, из-за которой Эйнштейн был вынужден навсегда покинуть Германию...

Достоевский был пророком и предвидел в одноименном романе наступление бесов на Россию, писал о воцарении в стране власти денег, вытесняющих мораль, нравственность и душу народа: «...силу мешка понимали все у нас и прежде, но никогда еще доселе в России не считали мешок за высшее, что есть на земле». А ведь это о нас сегодняшних, живущих на Украине.

Размышлял Достоевский и о взаимоотношениях славянских народов: «России надо серьезно приготовиться к тому, что все эти освобожденные славяне с упоением ринутся в Европу, до потери личности своей заразятся европейскими формами... Между собой эти землицы будут вечно ссориться, вечно друг другу завидовать и друг против друга интриговать. Разумеется, в минуту какой-нибудь серьезной беды все они непременно обратятся к России за помощью». Вспоминая столь недавнее отношение наших «оранжевых» к России, вновь приходится удивляться пророчеству писателя.

Михаил Булгаков и Николай Гоголь. Смерть одного и рождение другого разделяет менее полувека. Удивительно, как часто совпадали их пути в одних и тех же городах!

Гоголь будто знал, где родится его преемник! Хочется верить, что это не случайно, что в том было свое предзнаменование: Булгаков появился на свет в местах, которые Гоголь почитал своими любимейшими, — на киевском Андреевском спуске. Связал их судьбы и Киевский университет. Едва он открылся, как Гоголь загорелся мыслью преподавать в нем историю, благо ректором был назначен его давний друг и известный ученый Максимович.

Мечтая о творческой и преподавательской работе, он хотел написать историю юга России, т. е. Украины. Гоголь надеялся получить кафедру всеобщей истории, однако это оказалось не таким простым делом, и он вынужден был обратиться к Пушкину, чтобы тот похлопотал за него. Но даже поддержка известного всей России поэта не помогла добыть заветную вакансию. Студенты Киевского университета так и не услышали Гоголя с кафедры, так и не узнали его, надо полагать, преинтереснейшие взгляды на историю Отечества.

Булгаков вступил в стены этого университета десятилетия спустя. Восторженно воскликнет он в «Белой гвардии»: «...И, главное, вечный маяк впереди — университет, значит, жизнь свободная, — понимаете ли вы, что значит  университет?»

Но дело вовсе не в очередном пространственном пересечении, а во все том же душевном порыве преподавать историю, дать ей собственное толкование. Михаил Афанасьевич горячо откликнулся на призыв принять участие в конкурсе на создание нового учебника истории, убогое официозное пособие по истории глубоко возмущало его.

Увы, на этом поприще его поджидало такое же фиаско, что постигло и Гоголя, ему так и не дали написать историю «по Булгакову»...

Оба самозабвенно любили мать городов русских — Киев, оба творили свои шедевры в Москве, в ней же жгли свои рукописи, в Первопрестольной оба и упокоены, причем на одном и том же кладбище у стен Новодевичьего монастыря. История с их надгробиями вошла в анналы классической мистики: после перезахоронения Гоголя в 1931 г. гранитная «Голгофа» — камень с его бывшей могилы — девять лет дожидалась смертного часа Булгакова, чтобы лечь в его изголовье. Для простого случая слишком сложная игра...

Булгаковская энциклопедия утверждает, что Михаил Афанасьевич «во многом сверял свою судьбу с биографией Гоголя, поступив с черновиком будущего романа «Мастер и Маргарита» так же, как Гоголь в свое время поступил с рукописью второго тома «Мертвых душ», и заставил потом своего Мастера, сознательно наделенного многими гоголевскими чертами, сжечь роман о Понтии Пилате.

Можно утверждать, что главное в научном и творческом наследии гениев — это разработанная ими матрица для понимания, может быть, самых сложных в философском контексте вещей мироздания — взаимосвязи пространства и времени, борьбы добра и зла. В этой матрице они зашифровали исторические катаклизмы 1917 г., трагедию 1941-го, Хиросиму и Нагасаки 1945-го, катастрофу Чернобыля и еще многое из того, что человечество не умело предвидеть и распознать.

Мы вступаем в 2011-й, год пересечения великих миров человеческих гениев, среди которых трое — выходцы из Украины. Может быть, этот год станет поворотным для всех нас, желающих лучшей доли себе и своим детям на благословенной земле страны, которая отметит свой первый «совершеннолетний» юбилей, а наши поводыри попытаются следовать моральным заповедям своих гениальных соотечественников, тех, кого мы называем пророками. И пусть параллели наших желаний сойдутся, наконец, в точке, которая называется «надежда на лучшую жизнь».