Божекоровья осторожность

Что такое настоящая осторожность? Неужели это то, когда повторяешь скороговоркой, не вполне осознавая даже от чего предостерегаешь: - Осторожнее, пожалуйста, будьте осторожнее? Он был на сто процентов уверен, что нет, но все же споро перебирая лапками продолжал повторять: - Только осторожнее, да осторожнее же - одно и то же, словно слово могло быть щитом, что вряд ли, скорее уж произнесенный вслух призыв к осторожности мог призвать, привлечь, притянуть какую-нибудь близко проходившую опасность.

Но когда ты красное пятно в белой соляной пустыне хочется испытывать хоть какую-то близость к осторожности, хотя бы к слову, которое ее обозначает, если уж не к ней самой. Надо сказать, что красный цвет был выбран божьими коровками тоже из позиций безопасности. Оставался лишь вопрос, насколько это было эффективно, ведь вместо отпугивания врагов такая окраска, напротив, обращала на себя внимание: - Эй, не пролетай мимо, смотри здесь есть еда, да еще и еда в красивой красной упаковке. Впрочем, может на красный блеск надкрылков подтягивались и друзья, но ведь часто изначально, а иногда и позже, не скажешь наверняка, кто друг, а кто враг. В общем, безопасность была под большим вопросом.

Из соображений все той же безопасности он полз исключительно днем, видимо для того, чтобы видеть пред смертью, что стало ее причиной, ведь самой причине он вряд ли мог что-то противопоставить. Вообще-то по всему выходило, что безопаснее было бы ползти ночью, но ведь это совершенно нелепо звучит: безопасно передвигаться в незнакомой местности в темное время суток. Однако же, ну согласитесь, от темноты все больше проку, так как не только вы не видите опасность, но и опасность не видит вас. Однако мы, как и божьи коровки, устроены престранно и тянемся на темных улицах к людям, которые фактически являются единственным источником опасности в скованном ночью городе, нам главное знать, что нам авось придут на помощь, хотя по степени вероятности этот авось столь же надежен как небось пронесет, на который вы надеетесь, уходя с центральных улиц на привычные дворовые улочки.

Видимо для того, чтоб как-то оправдать его пристальное внимание к осторожности, чтобы он мог воскликнуть: -Я же говорил (хотя такой случай ему и не представился) – появилась опасность. Эта опасность имела все признаки бетонной плиты и быстро надвигалась, он тоже быстро бежал, возможно, за осторожностью, но осторожность, если это вообще была она, бежала быстрее, так как опасность все-таки его настигла подленько, со спины. В следующую секунду он почувствовал как опасность навалилась на него. Что он, такой неосторожно маленький (раньше ему всегда казалось, что маленький размер говорит об осторожности) мог противопоставить опасности с ее бетонной непреклонностью? И все же в последнее мгновение он ловко перевернулся на спинку и отжал со всей силы все свои шесть лап.

Теперь опасность давила, но и он давил, казалось, они давили друг на друга с одинаковой силой. Если опасность постоянна, не меняет силу и знак заряда, с которым прикладывается к вашим чувствительным местам, то к ней можно привыкнуть и научиться сосуществовать рядом и даже вместе с ней, но не в данном случае, он продолжал отжимать ногами бетонную плиту, чтобы сохранить себе жизнь, но та жизнь, которая оказывалась ему доступна в такой позе была, откровенно говоря, малоприятна: постоянное физическое напряжение, никакого отдыха и никакой еды. Он раз за разом вспоминал азбучную историю про двух лягушек и крынку молока и продолжал держаться и держать опасность на жизненно необходимом для себя расстоянии. До последней капли жизни, выходившей из него с потом, он держал оборону против опасности, он был предельно осторожен как сам того и хотел, но рано или поздно все заканчивается, в данном случае рано закончилась его жизнь, а поздно закончилось время опасности. и вот его уж с нами нет, лапы прижались к маленькому тельцу, а опасность продолжает стоять.

Неизвестно, что бы он сказала о подлинном значении слова осторожность, если бы узнал, что после того как он перестал держать плиту она осталась недвижима. Оказалось, что держали ее вовсе не его слабые лапки, а камень, на которые она упала. Но кто скажет, что он не был осторожен?