6) Для тех, кто любит читать. О сексе, измене и любви.(продол-е)

 Глория выпорхнула из машины и растаяла в ночи.

— Домой,– сказал я таксисту и, закрыв глаза, откинулся на спинку заднего сидения. Проехав немного в таком состоянии, я открыл глаза, поднял голову, оглядел пространство вокруг себя, потом вокруг машины.– А куда мы едем?

— На «АБэВэГэДэйку»,– сказал хитро (как мне показалось) таксист.

— Я говорил, куда мне надо?

— Я догадался, в каком районе ты живёшь.

— Вы подслушали разговор?

— Да, ладно, братан, чё ты нервничаешь? Тёлка у тебя – самый цинуз. Смотрит на тебя, аж ляжки её мокрые от желания! Ты, что, типа с ней поссорился? Или это чужая баба, а?

— Я прошу прощения, что делаю Вам замечание, но, насколько я помню, свиней я с Вами не пас, чтоб Вы имели моральное прав со мной в таком тоне разговаривать.

— Та, ладно, земляк, расслабься…

— Ну, хорошо, свинопас, ты сам этого захотел. Лох ты безмозглый. На будущее – знай прежде человека, с которым ты имеешь желание вести беседы, а потом открывай свой вонючий рот. Ты меня понял, безмозглый? А теперь останови, я не хочу с тобой ехать. На тебе денег, и поищи где-нибудь в продаже хоть немного мозгов. Тебе хоть на какую-то частицу их хватит. Будет хоть немного мозгов, остальные, если поумнеешь, придумаешь, где взять.

Вышел из машины, купил сигареты, закурил. Постоял, затягиваясь дымом сигарет, немного успокоился. Поймал ещё одну машину. Сел, поехали. Этот таксист был, в противоположность предыдущему, спокойным, без дешёвых пантов, можно сказать, даже, культурно-интеллигентным.

Войдя домой в пустую квартиру, не включая свет, разулся, босиком побрёл на кухню. Пошарил по полкам шкафчиков, что-то с них уронил, споткнулся через стул, падая, поймал себя между столом и подоконником, на котором и нашёл пепельницу. Подпалил спичку, прикурил сигарету. Глубоко затянулся дымом сигареты, глядя на огонь от спички. Выдохнул на огонь от спички дым из лёгких и погрузился снова во мрак. Темень и тишину нарушали только проезжающие по дороге за окном машины. Да и ещё красненькая точка прикуренной сигареты пыталась прорезать тьму, разгораясь ярче при каждой моей затяжке и притухая, когда я задерживал дым в лёгких, как будто набирала силы, чтоб в следующий раз, когда я буду затягиваться, разгореться ярче.

Докурив, я побрёл в комнату. Набрал знакомый номер.

— Доехал, всё нормально? Сейчас я дам трубку Глории,– ошарашил меня Аванес.

— Аллё,– быстро и уверенно сказала Глория,– добрался, всё нормально?

— Да.

— Всё в порядке?

— Да.

— По твоему голосу этого не скажешь.

— Да нет, всё нормально.

— Хочешь, я приеду?

— Каким образом?– спросил я чуть помедлив, и ощутив комок, подкатившийся к горлу и осушивший его.

— То есть,– хочешь?

— …,– в горле сухость распространилась настолько, что я не смог сказать ни слова.

— Встреть нас,– решила Глория.– Мы сейчас выезжаем, минут через двадцать-сорок будем возле твоего дома.

— А что мы будем делать?– спросил я, уже не понимая того, что я говорю, и окончательно потеряв ориентацию в пространстве, времени, и, казалось, не только.

— Чай пить,– сказала Глория, и я услышал в трубку, как она рассмеялась.

— Хорошо,– сказал я уверенным голосом, ощущая, что ко мне возвращаются силы и бодрость духа.

Положив трубку, я, переполненный энергией, сорвался со своего места на ноги, остановился, чтобы что-нибудь не разбить или не перевернуть, и замер, расставив в стороны вытянутые руки и, закрыв глаза, подняв лицо вверх. Собравшись с разбросанными по всей голове мыслями, я привёл своё тело в обычное «стоячее» положение и принялся искать на кухне чай, кофе и что-нибудь к ним.

Мы пили чай-кофе с печеньем, о чём-то говорили. Как себя вести я не знал, поэтому старался молчать. Потом наступила пауза ожидания приближения того, зачем мы здесь и собрались в этот час. Я предложил пройти в комнату и послушать музыку.

Глория и Аванес всё это время вели себя так обыденно, как будто мы с ними старые друзья. Или, даже, более того, чем друзья. И это не взирая на то, что мы с Аванесом видели друг друга первый раз в своей жизни.

Я предложил своим гостям выбрать музыку, которую мы будем слушать. Выбор был сделан, и я поставил выбранный диск. По комнате распространились звуки спокойных мелодий с напеваемыми словами и без них.

Я выключил основной свет, включил маленький ночничок в углу комнаты и присел рядом со своими гостями. Немного помолчав, мы продолжили наши беседы на разные темы обо всём и ни о чём конкретном. Невольно мы как-то стали сидеть ближе друг к другу. Глория сидела между мной и Аванесом и смотрела на меня широко открытыми глазами сквозь таинственный полумрак.

— Поцелуй её,– сказал Аванес.

Я сидел, не зная, что сказать. Меня всё происходящее пугало.

…

— Ты много работаешь?– спросил Аванес, отхлёбывая кофе.

— Имеешь ввиду много ли я зарабатываю?

— Меня твои деньги не интересуют. Я имею ввиду твоё свободное время,– Аванес затянулся сигаретным дымом уставившись на меня немигающим взглядом.– Понимаешь, Глории нужен секс. Она без него не может. У меня мало свободного времени, чтоб уделять ей столько, сколько ей надо. Я вижу, как она к тебе относится, как переживает, как хочет тебя. Даже сегодня,– улыбнулся Аванес,– бежала к тебе «как сойка влюблённая». Даже трусики не надела, так хотела тебя!

Я молча курил и смотрел в глаза Аванесу. Я не знал, что можно сказать в ответ. Мне хотелось, чтоб это было всё не со мной. Как будто я смотрю какой-то фильм, только очень близко-близко. Настолько близко, что героев этого фильма могу потрогать руками.

— Я знал, что она мне изменяет с тобой,– продолжал Аванес, не сводя с меня глаз,– но я не хочу её терять. Понимаешь, она дорога мне. Я её люблю. А ты её можешь от меня увести. Когда мы с ней занимаемся сексом, я вижу, что она думает о тебе. В те минуты, когда я владею её телом, её душа не со мной. Поэтому я и решился сегодня на этот шаг. Когда она сегодня пришла, я понял, что она виделась с тобой! Меня это взбесило, и решил познакомиться с тобой. Единственное, что я не мог предположить – это то, что случится всё сегодня и именно так, как это случилось. Понимаешь, что я хочу сказать. Я нормальный человек. Мы с Глорией – современная семья со всеми вытекающими отсюда последствиями. Живём мы сегодня. Живём один раз. Второй такой жизни не будет. Но, наша жизнь так устроена, что если хочешь иметь какие-то блага, то ты должен чем-то пожертвовать. В моём случае этим «чем-то» является моё свободное время, которое я не уделяю Глории. Поэтому, чтобы её не потерять, я ей позволяю жить настолько свободно, насколько её необходимо. Этой свободой я и могу её удержать. Чтобы долго не говорить о том, что уже сказано, и о том, что и без слов понятно, я буду заканчивать. Я позволяю тебе встречаться с Глорией. Вы можете встречаться у нас дома, когда меня нет. Можем встречаться втроём, когда у меня есть свободное время. Только об одном тебя прошу: не забирай её у меня. Я люблю её и, кроме неё мне никто не нужен. Почему я так говорю? Потому что, я тебе уже говорил, она не может жить без секса, а я настолько занят, что ей не могу дать этого в том объёме, что ей необходим. Ты – нормальный человек, чистоплотный, к Глории трепетно относишься, возможно – любишь. Одним словом, плохо ты ей не сделаешь.

Я молчал, не зная, что сказать. Курил, слушая Аванеса глядя ему в глаза. Аванес говорил, не сводя с меня глаз. У меня было какое-то непонятное чувство. Чувство, как будто в мою душу кто-то смог войти, и сейчас там ковырялся. Возможно этим «кто-то» был Аванес. А, возможно, и кто-то другой.

Аванес всё ещё что-то говорил, но я его не мог слышать. Я сидел и пытался выгнать из своей души того, кто мог бы там быть. Походил, побродил, вроде никого там не нашёл. Но чувство какой-то опустошённости души у меня осталось. Как будто всё-таки там кто-то был, и что-то унёс с собой. Но кто был и что унёс – я так и не смог сейчас разобрать.

Пошёл я, побродил по душе своей и, ничего не найдя там на этих пустырях, только закрыл её от всех, чтоб не заходили, не ковырялись в ней.

Вернувшись в реальность, я, вдруг, почувствовал пришедшее желание спать. Аванес сидел напротив меня и зевал. Тоже, видимо, имел сейчас желание только одно – спать.

Мы с Аванесом, покурив, поговорив и попив кофе, пошли в комнату. Глория дремала, свернувшись «калачиком» на сложенном диване, обняв, прижавши к груди, маленькую подушку. В телевизоре бесшумно мелькали какие-то фигуры, звук был выключен.

Глория открыла глаза. Улыбнулась уголками рта, и тихо сказала:

— Сделайте мне кофе.

Мы с Аванесом, гуськом отправились на кухню, приготовить этот напиток для нашей женщины. Я ни о чём не думал, ничего не чувствовал. Мысли и чувства были притуплены желанием спать. Делал всё на автопилоте.

Сделав кофе, мы с Аванесом понесли его Глории. Аванес нёс кофе, а я всякие печенья. Глория лежала с открытыми глазами и улыбнулась нам, когда мы вошли.

Она села на диване, поджав под себя ноги, поёжилась; потом взяла кофе, печенье. Я достал плед и ним накрыл Глорию. Она отпустила мне тёплый взгляд благодарности.