История собаки

                В некотором царстве, тридевятом государстве… Так я мог бы начать иную историю, так мог бы начать сказку. К сожалению, повествование, которое едва начинается, и идея которого ещё только сереет в моём воображении, словно предрассветные сумерки, целиком почерпнута из жестокой действительности и может служить ярким примером человеческой чёрствости и хамства.

                Буця… Правильнее было бы назвать его Сергеем Буцкевичем, но уж так повелось в деревне, что кличка, присвоенная в раннем детстве, прочно прирастает к человеку на всю оставшуюся жизнь. Так вот, Буця, известный на весь район предприниматель, не терпел всего, что могло бы помешать получать прибыль. Если к нему, к примеру, обращались представители детского садика за помощью, его массивное лицо приобретало высокомерную маску и произносило стандартные несколько слов:

                -- Я не вкладываю денег в то, чего не понимаю…

                Владея тремя киосками промтоваров и большим продовольственным магазином, он никогда не проводил акций по удешевлению залежавшихся товаров, а наоборот, старался содрать с покупателей как можно больше. И многие из сограждан мысленно посылали ему вслед проклятия за то, что по неведению купили у него просроченную рыбу или позеленевшее масло. Кто-то мстил ему, прокалывая шины, кто-то ночью разбивал витрины магазинов. Самые смелые пытались обращаться в комитет по защите прав потребителей или в суд, но, как известно, в тридевятой стране прав только тот, в чьих карманах шелестит множество купюр.

                Жаловаться на Буцю имели полное право не только чужие люди, но и члены семьи. Например, жена, которую он всячески третировал. Даже после того, как ему удалось захватить все междугородные маршруты и деньги посыпались в его карманы, как из ведра, он контролировал каждую копейку, истраченную женой на закупки самого необходимого. Он мог стучать по прилавку кулаком, требуя у молоденькой продавщицы пять копеек сдачи; точно также и дома он стучал кулаком по столу, выговаривая жену за то, что она истратила на масло лишние две гривны. Впрочем, это нисколько не мешало ему, закончив выговор, намазать это самое масло толстым слоем на кусок хлеба и медленно чавкать, не обращая внимания на присутствующих. Жена не смела ему противоречить, потому что от него можно было ожидать всего, что угодно. Однажды она выделила из своих собственных денег триста гривен на издание детских сказок. За это он упёк её в психиатрическую клинику. А чего там – разве «нормальному» человеку придёт в голову давать деньги на какую-то книжку? Сам Буця книг никогда не читал и даже считал такое пристрастие блажью, которая вредна и опасна для общества.

                Но всё это – ещё полбеды. Главным своим врагом он считал мать. О, Анастасия Фёдоровна представляла собой тот образчик женщины, которая создана для того, чтобы всё терпеть и для всех находить доброе слово. Именно она смягчала грубый нрав сына, а если он собирался кому-то из заказчиков или просителей ответить грубо, она умела передать эти слова таким образом, что люди не обижались. Словом, добрейшей души женщина. А чего удивляться? Анастасия Фёдоровна прошла трудную жизнь. Раннее детство совпало с голодно-кукурузными годами, когда в деревне люди помогали друг другу выжить, потом её третировали «вышестоящие» за то, что покойный дед был раскулачен в бурные тридцатые годы. Пыталась учиться после окончания школы, да «родословная» не позволила. Потому она была обречена работать физически, причём, на самых вредных производствах. В браке она родила двоих сыновей. Младший сын умер ещё в юном возрасте. Уже никто и не вспомнил бы, от чего. Поговаривали, будто он вернулся из армии уже больным. А вот Буця остался…

                Каждый из нас может себе позволить называть мать как-то по-своему: «мамулька», «маманька», «маман»… Буця называл Анастасию Фёдоровну не иначе, как собакой.

                -- Ладно, шут с тобой, -- говорил он кому-нибудь из знакомых. – Мне лень идти домой, потому сходи сам. Там собака всегда на месте. Скажи ей, чтоб дала то, что тебе нужно, только вернёшь с процентами.

                Знала ли мать о словечке, которым чадо наградило её? Несомненно, поскольку сынок обращался к ней таким образом в лицо, и даже в присутствии посторонних людей. Он не раз, находясь в компании собутыльников, говорил:

                -- Вот всё у меня хорошо. И бизнес ладится, и доходы возрастают. Только единственное меня беспокоит, единственная проблема, словно бельмо на глазу – куда девать собаку? Понимаете, пользы от неё никакой, но расходов требует.

                Не могла же мать упрекать сына в том, что она ради него, в своё время, отказалась от многих перспектив. Например, от продвижения по работе в семидесятые годы, когда за маленьким Буцей требовался уход ввиду болезненности. Уж никто не возьмётся подсчитывать количество бессонных ночек и каторжных дней… И вот она – сыновняя благодарность… «О вы, надменные потомки…»

                В какой-то период отношение сына к матери превратилось в сущий садизм. Он запретил ей есть и выходить во двор. Уходя из дому, он запирал её в комнате. Она любила читать, но он, как изощрённый садист, изъял книги из той самой комнаты, лелея надежду, что «собака» свихнётся и можно будет «сдать её в дурдом». Этот кошмар продолжался месяцев шесть. Однажды, в студёную декабрьскую пору, Серёжа выставил мать в одном лишь домашнем халатике на улицу. Дождавшись, когда морозец основательно пробрал старушку, он погрузил её закоченевшее тело в машину и вывез за город, где находился зоологический рынок.

                -- Мужик, купи собаку, -- приставал он то к одному, то к другому прохожему. Люди глядели на него удивлёнными глазами и, как правило, стремились обойти стороной.

                Впрочем, таки нашёлся один…

                Это были отец и сынок. В то утро они вышли прогуляться не просто так. Несмотря на то, что семья считалась многодетной и, само собой разумеется, доходы приходилось бережно растягивать от получки до получки, папа пообещал девятилетнему мальчонке купить ему попугая. За что, за какие заслуги? Да просто за то, что парень старался в учении, а на соревнованиях по шахматам занял первое место. Ходили-ходили, но говорящего попугая так и не нашли.

                -- Ничего, папа, -- утешал сын папу. – Ты не переживай. Обойдусь я без попугая. Мы лучше на эти денежки купим для младшей сестрёнки игрушку.

                У папы от этих слов едва не навернулись на глаза слёзы. «Чёртово государство! – думал он, незаметно сжимая кулаки. – Почему я не могу позволить себе купить ребёнку такой пустяк, как птичку?»

                Они уже собирались повернуться на сто восемьдесят градусов и покинуть рынок, да внимание ребёнка привлёк возглас:

                -- Продаётся собака! Послушная, много не жрёт, аккуратная…

                Естественно, мальчику захотелось посмотреть на такую собаку, и как же он был удивлён, увидев вместо «друга человека» обыкновенную, закоченевшёю женщину, по лицу которой струились страдальческие слёзы.

                -- Папа, что это? – остановился он, хватая отца за руку.

                Тот, в свою очередь, заинтересовался происходящим.

                -- Собака, собака! – невозмутимо призывал Буця, посматривая на людей свысока.

                Тогда отец подошёл к нему и, подыгрывая, спросил:

                -- Сколько ты хочешь за собаку, добрый человек?

                -- Да сколько дашь, столько и возьму, -- последовал ответ.

                Порывшись в карманах, мужчина извлёк всё, что у него было и протянул странному продавцу.

                -- Тут немного, гривен двести…

                -- Маловато, но… сойдёт и так. На, забирай её…

                Как муж объяснял жене свою необычную покупку, как они выхаживали несчастную женщину – об этом можно только догадываться. Во всяком случае, Анастасия Фёдоровна осталась в этой семье.

                Прошло время. В один из летних дней Буце подвернулся вариант выгодного приобретения недвижимости. Но он по каким-то причинам не мог оформить её на себя, а жене не доверял. И тогда он вспомнил о матери, которая «где-то есть». Дело было срочное, поэтому ему пришлось выложить некоторую сумму денег для того, чтобы подстегнуть знакомых милиционеров её разыскивать.

                Оказавшись перед дверью чужой квартиры, Буця позвонил – настойчиво, как человек, не привыкший ждать. Его сопровождали два служителя Фемиды – так, на всякий случай…

                В аккуратно одетой женщине, открывшей дверь, трудно было узнать когда-то замученную Анастасию Фёдоровну. Избавившись от вечных упрёков сына, она, как цветок, расцвела, о чём свидетельствовал румянец на полнокровных щеках.

                -- Слышь, -- обратился к неё сын, не утруждаясь приветствием или извинением. – Возвращайся-ка ты домой. А то люди болтают всякую чушь…

                По лицу женщины мелькнула мрачная тень, но это продолжалось всего лишь мгновение.

                -- Послушайте, гражданин, -- наконец произнесла она одними устами. – Это невозможно… Нет, никак невозможно…

                -- Почему? – не без грозы во взгляде резко спросил Буця.

                -- Насколько мне не изменяет память, вы изволили меня продать нынешней зимой в качестве собаки.

                Присутствующие милиционеры уставились на Буцю ошеломлёнными глазами. Заметив это, мать продолжала:

                -- Да, именно так и было. Это могут подтвердить многие люди.

                -- Да ну! – не выдержал молоденький лейтенант, отступая на шаг. – Так не бывает!

                -- Не бывает? Так я вам скажу, молодой человек, что у меня есть хозяин, который не пожалел на покупку двухсот гривен. Он меня обогрел, кормил, приодел. Меня в этой семье окружили заботой, пониманием, лаской. От этих, совершенно чужих людей, я получила столько добра, сколько никогда не получала от родного сына. Кстати, собакой здесь меня тоже, как вы понимаете, не называют.

                Обеспокоенный продолжительным отсутствием Анастасии Фёдоровны, вышел и хозяин квартиры. Увидев блюстителей порядка и Буцю, он всё понял.

                -- Слышь, мужик, -- обратился к нему Буця. – Сколько я тебе должен? Я не только верну твои деньги, но и доплачу ещё… ну, тысячу. Только возврати мне … мать.

                -- Так, я не могу больше это выслушивать, -- ухмыльнулся другой офицер. – Пойдём, лейтенант.

                -- А не арестовать ли этого прощелыгу? – предложил тот. – Торговля людьми и всё такое…

                -- Не стоит, -- вмешалась Анастасия Фёдоровна. – Пусть себе уйдёт с миром.

                -- Мать, но я же твой сын! – словно опомнившись, воскликнул Буця. – Как ты можешь?!

                Лицо женщины стало строгим, как грозовая туча.

                -- У меня нет сына, -- сухо произнесли её уста. – Такого сына. Мои дети – вот они, взгляните.

                С этими словами она приоткрыла дверь, из-за которой выглядывали несколько детских мордашек.

                -- Вот мои дети! – твёрдо сказала она. – И они никогда не назовут свою мать собакой…