Дриада-2

                          2

                Перед тем, как выйти из подъезда, он поднял ворот пальто и тщательно застегнулся; лишь после этой операции он решился высунуть нос на улицу, где вовсю разгулялась вьюга. Колючий ветер беспощадно хлестал по лицу пригоршнями холодного снега. В иной раз Владимир непременно вернулся бы в пенаты тёплой квартиры, но надо было купить сигарет и кофе, без которых он не мог жить. Склонив голову, он ускоренным темпом пересёк дворик и не вошёл, а вбежал в гастроном. Здесь царили тишина и уют, характерные для последнего часа работы магазина. Вдоль салона выстроились стеллажи с товарами, покупателей почти не было, а продавщицы, пользуясь свободным временем, подводили итоги, склонившись над большими тетрадями и на ходу сплетничая; иные же просто бездельничали, слушая попсовую тарабарщину. За окном превосходно освещённого помещения сгущались сумерки, -- это обстоятельство Чирков заметил только сию минуту, и был по сему поводу чрезвычайно удивлён.

                Купив всё необходимое, он покинул этот уголок, показавшийся ему райским. Снова в лицо ударил порыв ледяного ветра, снова человек инстинктивно наклонил голову, чтобы идти…

                Проходя мимо берёз, он испытал удивление, услышав звуки, напоминающие… плач. Оглянувшись, он различил под искалеченным деревом женский силуэт. Да, это была совсем молодая женщина, почти обнажённая; съёжившись от холода, она плакала!

                -- Что за дела? – проворчал Владимир, не веря своим глазам.

                Он сделал шаг в сторону плачущей. Её тело было прикрыто лишь лёгкой рубашкой до пояса.

                -- Бедняга! – вырвалось из его уст. – Наверное, из дому прогнали или вышла на первый этаж за почтой, а дверь квартиры предательски захлопнулась…

                Ему и в голову не пришло, что ни одна женщина в мире не согласится быть прогнанной без нижнего белья, как ни одной не взбредёт в голову выходить за почтой в таком виде.

                -- Эй, девушка! – робко окликнул он.

                В ответ послышалось только зябкое дребезжание зубов.

                -- Бедненькая! – снова произнёс он, стаскивая с себя пальто и набрасывая его на плечи женщины.

                Кутаясь в него, она одарила спасителя взглядом, исполненным благодарности, и произнесла нечто, напоминающее «спасибо». Между тем, Чирков успел рассмотреть её и заметил, что она не только совершенно юная, но и босая.

                -- Знаете что? – сказал он. – Пойдёмте ко мне. Конечно, ресторанных блюд не гарантирую, поскольку я одинок, но чашка горячего кофе для вас найдётся.

                По пути домой ему пришло в голову, что их могут заметить соседи. Что скажут или подумают эти люди, обнаружив его в компании босой женщины? «Да ну их ко всем чертям!» -- в сердцах выругался он, открывая перед незнакомкой дверь подъезда.

                Пока она парилась в ванной, он подыскал для неё кое-какую одежду из собственного гардероба – спортивный костюм, свитер и тёплые носки. Когда она пришла на кухню пить кофе, он снова был удивлён – на сей раз её красотой. Из-под большого полотенца, которым была обмотана голова, выбился длинный локон белокурых волос, что делало девушку особенно интересной и привлекательной. Взгляд зелёных выразительных глаз светился наивностью и детской непосредственностью. Столь же детские пухленькие губки расплылись в доверчивой улыбке.

                -- Ну, теперь здравствуйте! – произнесли эти уста мелодичным голосом.

                -- Здравствуйте! – ответил он. – Будем знакомы, меня зовут Владимир. Можно просто Вова.

                -- А я – Селена.

                -- Селена? Странное имя для нашего слуха. Кажется, так звали богиню Луны.

                -- О нет, я вовсе не богиня, -- улыбнулась она. – А всего лишь дриада.

                -- Ничего себе! – едва не поперхнулся Чирков, взглянув на гостью с подозрением: «Не сумасшедшая ли, не употребляет ли наркотиков?»

                После кофе, в который он для разогрева добавил коньяку, они перешли в единственную комнату, где хозяин усадил даму в единственное кресло и укутал пледом.

                -- Ну, отдыхайте, -- сказал он. – А я тем временем попытаюсь написать хоть что-нибудь.

                -- Вы – писатель? – не без восхищения воскликнула Селена.

                Он стушевался.

                -- Да не то, чтобы… И да и нет.

                Пришлось в двух словах рассказать о себе.

                -- Так что никакой я не писатель, а так… писака, -- подытожил он, вынужденно улыбаясь.

                Она посмотрела ему в глаза долгим, глубокомысленным взглядом.

                -- Нет, вы писатель, -- серьёзно ответила девушка. – И у вас всё получится, вот увидите.

                -- С чего вы взяли?

                -- В вашем сердце присутствует частица добра. А таким людям должно всё удаваться.

                «Гм… Наивна, как дитя!, -- улыбнулся Владимир.

                -- Всему своё время, -- продолжала она. – Вы не думайте, что если я выгляжу моложе вас, то ничего не понимаю. О, не исключено, что в чём-то я значительно превосхожу ваш опыт.

                Этот разговор начинал ему надоедать по двум причинам. Во-первых, эта девочка отвечала на его самые сокровенные мысли, а во-вторых, в её словах, в тоне, во взгляде он читал веру в него. Это выглядело слишком по-взрослому, даже «взрослее», чем он сам. «Что ж, девочка, наверное, начитана, умна, -- подумал  Чирков. – Но не могу же я ей сознаться в своём ничтожестве…»

                Размышляя, он заметил, что Селена снова смотрит ему в глаза. Его уже давно не удостаивали подобными взглядами, и это заставило испытать прилив робости. Он ощутил странное, учащённое сердцебиение, так что невольно прикоснулся рукой к груди. Селена снова улыбнулась.

                -- Позвольте заметить, что вы вовсе не… неудачник, как полагают некоторые люди, -- сказала она, вставая. – Кому-то взбрело в голову внушить вам нехорошее мнение о себе самом. Так могли поступить только люди злые, ограниченные. Всё в вас прекрасно, будьте спокойны! Только вам бы не помешало смелости…

                -- Смелости? – удивился он. – Но…

                -- Вы не трус в прямом смысле слова, но обстоятельства принуждают вас таить своё мнение в себе, подавлять волю и суждения о чём-то. Будьте смелее, мой добрый спаситель!

                И странное дело: от этих слов он ощутил в груди прилив смелости, дышать стало легче, в голове тучами зароились мысли…

                -- Спасибо вам, Селена! – заключив её руки в свои, ответил Владимир. – Спасибо… Но вы устали, вам следует отдохнуть. Ложитесь в мою постель, а я…

                Кровать была единственной, но он где-нибудь да пристроится. Да и не нужно ему сейчас спать, потому что мысли гонят его к письменному столу.

                Укутав гостью одеялом, он не удержался и поцеловал её в чело.

                -- Спокойной ночи, Селена!

                -- Спокойной ночи!..

                В течение ночи ему так и не удалось даже закрыть глаза. Рука сама выводила на бумаге фразу за фразой, развивая сюжет, строя композицию, вырисовывая характеры персонажей. Предложения – десяток за десятком – выстраивались в абзацы и главы, заполняя один десяток листов за другим. Сколько их исписал Чирков в течение ночи, было бы трудно подсчитать.

                У него получалось великолепно. Судя по тому, что уже было готово, можно было сделать вывод о том, что ничего подобного сейчас не издаётся,  а потому сие творение обречено на успех. Это был именно тот подарок судьбы, о котором мечтает всякая творческая личность. Подобных моментов упускать ни в коем случае нельзя; это было бы проявлением чёрной неблагодарности по отношению к судьбе, к мысли, к творению. Что на него нашло? За что в эту ночь судьба к нему столь благосклонна? Что за дивная и многотерпеливая муза снизошла до того, чтобы удостоить его своим драгоценным вниманием?

                При упоминании о музе Владимир вдруг встрепенулся и, отложив ручку, оглянулся на Селену. Девушка находилась под всевластным влиянием Гипноса, чему-то улыбаясь во сне. Любуясь ею, Чирков не удержался:

                -- Боже, какая же она красивая! Вот она – моя настоящая муза, моя судьба; вот, с кем стоило бы связать жизнь! Но эта девочка такая юная и невинная…

                Но в этот миг в сознании снова возобновился процесс мыслетворчества, принудивший Владимира склониться над стопкой бумажных листов.

                Утром он не слышал, как гремел на площадке старый лифт, как одни соседи выбирались на работу, а другие ссорились, не стесняясь чужих ушей. Ему также не было дела до сдержанной возни вокруг себя: Селена, проснувшись, снова посетила ванную, приготовила завтрак, занималась уборкой.

                Чирков писал и писал. Роман получался превосходным. Это было произведение о месте человека в природе, о его взаимосвязи со Вселенной, о единстве душ человеческих с душами природных явлений. Это было нечто потрясающее…

                Он едва ли не впервые в жизни чувствовал себя по-настоящему живым, полноценным  и поэтому счастливым человеком.

                В этот день ему даже не пришла в голову мысль о том, чтобы спешить на работу…

прод. следует